Илья Деревянко - Смертник Страница 7

«Щас отдохнешь, скотина!» – подумал я, прицеливаясь очкастому в голову. Я уже понял, кто передо мной. Охотники за людьми, поставляющие Седюку человеческий «материал», и, естественно, не собирался с ними церемониться. «Хлоп!» – сработал пистолет. Артур Петрович с размозженным черепом грохнулся оземь. «Хлоп... хлоп!» – лысый и бородатый повалились рядом. Лысому пуля угодила под левую лопатку, бородатому перебила позвоночник. Неожиданно в дверном проеме показался четвертый персонаж – не в меру упитанный, круглый, как колобок, мужичок в замызганном клеенчатом фартуке. Вытаращившись на трупы, он разинул рот, собираясь закричать, но не успел. «Хлоп!» – девятимиллиметровая пуля, разворотив грудную клетку, отшвырнула «колобка» назад. Покинув свое укрытие, я подбежал к машине, хотел было запихать тела убитых вовнутрь, но передумал. Некогда с ними возиться. Пускай валяются! Авось эту падаль не обнаружат прежде, чем я завершу задуманное дело! Ведущую в подвал лестницу освещала стосвечовая лампочка в проволочном абажуре. Я сунул «макаров-особый» за брючный ремень, равнодушно переступил через скорчившийся на ступенях труп «колобка», спустился вниз и очутился в квадратном помещении, отделанном белым кафелем, доходившим до самого потолка. В дальней стене виднелась чуть приоткрытая железная дверь. Распахнув ее, я попал в ярко освещенный коридор с многочисленными дверями по обе стороны. Каждая заперта снаружи на засов. Открыв ближайшую, я невольно вздрогнул. В небольшой палате были распяты на металлических столах два человека, закрытые до подбородков простынями. Руки-ноги несчастных сковывали специальные стальные зажимы, укрепленные по углам столов, рты заклеены скотчем, а в глазах застыло смешанное с ужасом отчаяние.

– Добро пожаловать! Мы ждали тебя! – прозвучал у меня за спиной хрипловатый насмешливый голос. Проворно обернувшись, я встретился взглядом с профессором Седюком, держащим в руке странного вида пистолет. Выхватить оружие я не успел. Послышалось негромкое «пф-ф», острая игла впилась в шею, сознание затуманилось, колени подогнулись, и я погрузился в беспамятство.

ГЛАВА 5

...в районе гостиницы «Украина», кинотеатра «Киев» существуют конспиративные квартиры, где еженедельно приносится человеческая жертва. Иногда это провинившийся член секты, иногда младенец...

...Младенцы используются не только для ритуалов, но и для сомнительных медицинских манипуляций. Кроме того, в среде «новых русских» сейчас насаждается поверье: если умыться кровью ребенка – вернешь себе молодость. Сатанисты обслуживают и этих заказчиков.

– Скоро очнется?

– Через час или через полтора. Препарат-то сильнодействующий. Он мог вообще окочуриться.

– Лучше б сдох, зараза! Четверых наших угробил!

– Пятерых.

– Что-о-о?!

– Пятерых, говорю. Профессор сказал – Валдис не жилец. Перелом основания черепа.

– У, б...! Валдис мне двести баксов должен. Теперь ищи ветра в поле! Слушай, Валер, давай прикончим гада по-тихому, пока никто не видит. Маленький укольчик, и всего делов!

– Нет, нельзя. Он нужен Седюку живой-здоровый. Шеф за него нам головы поотворачивает.

– Зачем?

– Знаешь, Гена, я не стал допытываться. Михаил Борисович страсть не любит слишком любознательных. Если невтерпеж – сходи поинтересуйся сам. В пятой палате как раз стол освободился.

– Нет уж! Благодарствую! Как-нибудь перебьюсь.

– То-то!

Я медленно выплывал из небытия. Голова разламывалась от боли. Горло саднило. Тело покалывали мелкие иголочки, будто меня окунули в нарзанный источник. В изголовье переговаривались мужские голоса. Некие Гена и Валера, как стало понятно из их беседы. А Валдис, очевидно, тот белобрысый субъект у забора. Скопытился все-таки. Да хрен с ним! Порядочных людей здесь нет. Сплошные бесовские отродья! Интересно, кто такие Гена с Валерой? Наверное, либо охранники, либо медперсонал дьявольской клиники. Не открывая глаз, я слегка пошевелил сперва рукой, потом ногой. Слава богу, не связаны! Глаз я, однако, не открыл. Пускай считают, что пленник по-прежнему без сознания. Между тем Гена с Валерой продолжали увлеченно болтать. Гена выражал глубочайшее сожаление, что им не дозволено меня собственноручно укокошить. Валера, сочувственно вздыхая, ссылался на распоряжение профессора. Спустя несколько минут, когда силы мои почти полностью восстановились, зазвонил телефон. Трубку поднял Валера.

– Да, – сказал он. – Нет, пока не очнулся. Да, Михаил Борисович. Да, понятно... Будет сделано!

– Ну что там? – поинтересовался Гена.

– Седюк приказал надеть на него наручники и ножные кандалы. По-моему, шеф здорово напуган.

Гена громко расхохотался.

– Ой, не могу! – с придыханием взвизгивал он. – Ой, насмешил! Напуган! Да ведь это ж в настоящий момент не более чем мешок с говном!

– Не забывай, как он урыл Валдиса, – напомнил Валера.

– Валдис всегда был абсолютным кретином, – возразил Гена. – Кроме того, наш герой, хе-хе, надежно усыплен!

– Но приказ тем не менее должен быть выполнен, – отрезал Валера. – Принеси наручники. Живее!

Поняв, что мешкать больше нельзя, я открыл глаза. Я лежал на низенькой, обитой кожзаменителем кушетке в углу просторной, светлой комнаты с голыми стенами и скудной меблировкой. В изголовье стояли два стула, на одном из них сидел плотный бритоголовый мужчина в камуфляже (по всей видимости, Валера). Другой – длинный, рыжий, веснушчатый – приближался ко мне, держа наготове наручники. Заметив мои широко распахнутые глаза, рыжеволосый испуганно охнул. Подтянув колени к груди, я обеими ногами со страшной силой ударил его в живот. Выхаркнув из легких воздух, Гена отлетел к стене. Соскочив с кушетки, я всадил правое уширо[16] в переносицу растерявшегося Валеры. Захлебнувшись кровью, он рухнул на пол. Стонущий Гена с трудом поднимался на четвереньки.

– Прикончить меня по-тихому хотел, дешевка?! Маленький укольчик сделать? – ехидно спросил я, с размаху зафутболив носком ботинка в веснушчатую рожу. Гена отключился, но Валера, на удивление быстро опомнившийся, набросился на меня сзади, сдавив горло «стальным зажимом». Борясь с удушьем, я левой рукой вцепился ему в предплечье, правой в плечо, резко нагнувшись, перебросил бритоголового через себя и провел добивающий удар ступней в горло. Валера захрипел и скончался. Гена не подавал признаков жизни. Глаза закатились под лоб. Из разбитого провала рта струилась кровь. Слегка отдышавшись, я обыскал тела охранников и нашел два пистолета с глушителями. На столе, неподалеку от кушетки, лежало помповое ружье, но его я брать не стал. Снова запищал телефон. Секунду поколебавшись, я снял трубку.

– Сковали? – встревоженно спросил на другом конце провода голос Седюка.

– У-гу-у, – пробубнил я.

– Не мычи, дегенерат! – сорвался на крик Михаил Борисович. – Отвечай членораздельно! Ну?!

– Сковали, шеф, разумеется, сковали! – поняв, что косить под Валеру бессмысленно, ухмыльнулся я. – Клиент упакован и перевязан розовой ленточкой.

– Ах, это ты, – задумчиво протянул профессор. – Уже освободился?! Так я и знал! Надо было...

– Где ты есть, сволочь? – перебил я. – Все равно ведь найду. Сдавайся по-хорошему. Тогда умрешь безболезненно!

– Ты за девочкой пришел? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Седюк.

– Да, сучье вымя, угадал! Именно за ней!

– Поднимешься на лифте на третий этаж. Комната шестьдесят шесть. – Трубка запищала короткими гудками. Швырнув ее на рычаг, я вышел из комнаты и очутился в том самом подвальном коридоре, в который проник недавно с черного хода. Не собираясь пользоваться столь любезно предложенным Седюком лифтом, я перво-наперво проверил ведущую на улицу железную дверь, однако она оказалась заперта. Ничего похожего на лестницу также не наблюдалось. Только двери лифта в дальнем конце коридора. Я изощренно выругался. Загнали в мышеловку, падлы! У выхода из лифта как пить дать подготовлена «торжественная» встреча и на третьем этаже, и на втором, и на первом. Глупо недооценивать противников, хотя с охраной они, несомненно, лопухнулись. Нужно было сковать меня сразу, а не надеяться на свой дурацкий «препарат». Чертову профессору не мешало бы знать, что на наркотики и на снотворное люди реагируют по-разному. Мне, например, чтобы уснуть, нужна огромная порция таблеток, смертельная для кого-нибудь другого. И наркоз действует слабо. В 1995 году после последнего ранения врачам перед операцией пришлось вколоть в меня аж тройную дозу. Такой организм, вернее, склад нервной системы... Впрочем, ближе к делу. Если враги облажались один раз, вовсе не обязательно, что облажаются в другой. Как же поступить? Отправляться к ним в лапы или «ждать у моря погоды»? На минуту я замер в раздумье, затем принял решение. Околачиваться в запертом подвале смысла нет. Наружу по-любому не выберешься. Лучше рискнуть. Что я, собственно, теряю в случае неудачи? Жизнь?! Ха, невелика ценность для потенциального самоубийцы! Угрюмо усмехнувшись, я проверил наличие патронов в конфискованных у Гены с Валерой «макаровых-особых», взял в каждую руку по стволу. Изготовившись к стрельбе по-македонски[17], я нажал кнопку вызова лифта. Дальнейшие события растянулись в моем сознании, как кадры в замедленной съемке. Старой черепахой кабина ползет вверх. Спустя вечность замирает на третьем этаже. Медленно-медленно раздвигаются дверцы. В проеме возникают массивные пятнисто-камуфляжные фигуры, целящиеся из помповых ружей. Жму на курки обоих пистолетов. Охранники, превратившись в трупы, оседают на пол. Замедленная съемка кончилась. Я выпрыгнул наружу и огляделся. Длинный, широкий, пустой коридор с ковровым покрытием, освещенный матовыми плафонами под потолком. В конце – темное зарешеченное окно. Ух ты! Долго же я провалялся без сознания! Успела наступить ночь или поздний вечер. Комната номер шестьдесят шесть находилась неподалеку от лифта, на левой стороне. Потеряв осторожность, я толкнул дверь ногой, шагнул вовнутрь, и в тот же момент умело наброшенная, подобно лассо, веревочная петля захлестнула горло. Я забился в безуспешных попытках освободиться, выронил оружие и отрубился...