Фредерик Молэ - Седьмая жертва Страница 7

Комиссар Рост с майором Кривеном вышли из кабинета. Нико набрал номер сестры Поля Террада, поскольку тот ночевал у нее. Она тут же взяла трубку.

— Комиссар Сирски, — представился Нико. Голос звучал строго и уверенно. — Как ваш брат?

— Глаз не сомкнул всю ночь. Отказался ложиться, как будто сидел у гроба Мари-Элен.

— Так он долго не выдержит. Вам бы стоило отвести его к врачу, он получил такую травму, что одному ему с ней не справиться.

— Именно это я и хотела ему сегодня предложить… Но Поль может быть таким упрямым…

Поведение сестры Поля Террада не оставляло сомнений: он в хороших руках. В голосе женщины слышалась печаль, но говорила она разумно.

— Мне бы надо было вас и брата срочно увидеть, это возможно?

— Зачем? Вы что-то нашли? — поинтересовалась собеседница.

— В некотором роде. В девять у меня в кабинете, пойдет?

— Значит, это настолько важно… Конечно, мы придем.

— Тогда до скорой встречи, — закончил разговор Нико Сирски.

Затем он взялся за список врачей, лечивших Мари-Элен и Поля: терапевт, офтальмолог — это для Поля, дантист и гинеколог. Его интересовал гинеколог. Естественно, тот еще не начинал приема — слишком рано. Нико попросил найти ему личные данные врача, набрал номер. Ответил женский голос. Он представился, и она позвала своего мужа — доктора Жака Талана.

— Чем могу помочь, комиссар? — голос звучал обеспокоенно.

— Я по поводу одной вашей пациентки…

— А-а-а, — успокоенно протянул Жак Талан: дело не касалось никого из его близких.

— Некая Мари-Элен Жори…

— Она была у меня в прошлую пятницу. Я подтвердил, что она беременна, она просто светилась от счастья. Такие вещи хорошо запоминаются, даже притом что я делаю подобные заявления достаточно регулярно. Она даже прослезилась, эмоциональная женщина, сразу видно. Результаты анализа крови должны прийти со дня на день. Но что это я — все говорю, и говорю… простите. Что именно вас интересует?

— Мадемуазель Жори мертва, доктор.

На противоположном конце провода воцарилось молчание.

— Ее убили, — уточнил Нико.

— Какой ужас! Чем я могу вам в этом случае быть полезен?

— Мне срочно необходима ее медицинская карта. Срочно.

— Думаю, в этом случае медицинская тайна не подлежит сохранению?..

— Вы присылаете мне документы в течение дня, а я вам пересылаю в обмен постановление прокурора Республики. Устраивает?

— Да-да, конечно, я вам доверяю.

— Это не все. Мне нужны ваши свидетельские показания. Когда вы можете зайти?

— Я сам вам принесу медицинскую карту, скажем около часа дня…

— Отлично! Жду вас на набережной Орфевр, тридцать шесть.

Комиссар повесил трубку и тут же поднял ее снова. Он позвонил в Сорбонну и попросил переключить его на прямой номер декана факультета. Им оказалась женщина, некая Франсуаз Паскье, как ему сообщила секретарь.

— Я была уверена, что вы будете искать меня сегодня утром, — заявила она. Голос был властный, и можно было обойтись без ненужных представлений.

— Вам известна причина моего звонка?

— Ну а как же иначе? Преподавателя нет на занятиях весь день, и я, конечно, хочу знать, что случилось. Мне сообщили вчера вечером. У нас был номер мобильного ее друга. Очень жаль, что подобное могло случиться с Мари-Элен Жори. Жалко родственников. Она была прекрасным преподавателем, всю душу отдавала своему делу и очень заботилась о студентах.

Этот дар интересоваться семейными и профессиональными делами сотрудников Нико очень ценил в женщинах. И кроме того, по статистике, убивали они значительно реже мужчин: на сто мужчин-преступников в мире всего десять-тринадцать женщин. Нет тестостерона, значит, меньше сексуальных посягательств и изнасилований. Вот уж точно, женщины лучше!

— Конфликты с коллегами, с администрацией?

— Никаких, — ответила Франсуаз Паскье. — Гарантирую. Но, как я понимаю, вы захотите в этом убедиться сами. Мы, предполагаю, будем иметь честь видеть вас у себя?

Декан факультета, безусловно, была умной деловой женщиной.

— Днем, около трех.

— Я буду у себя и смогу вас принять.

Когда разговор перешел к формулам вежливости, по традиции завершающим беседу, комиссара предупредили, что Террад с сестрой его ждут. Он предложил им расположиться напротив его стола в глубоких коричневых кожаных креслах. Между ними был только строгого вида стол.

— Вы нашли что-нибудь? — со страхом спросил Поль Террад.

— Да. Ваша подруга была беременна.

Они побледнели. Нико специально не стал нарушать тягостной тишины, воцарившейся в кабинете, хотя он прекрасно понимал, что в сложившихся обстоятельствах этого, возможно, и не стоило делать. Сестра Террада положила руку на плечо брата, и Нико заметил, как у нее от усилия побелели пальцы. Террад дышал тяжело, еле сдерживая чувства. Разыгрывал отчаяние? Вряд ли…

— Беременна, — с трудом выговорил Террад.

— Срок около месяца. Вы не знали?

— Нет. Но Мари-Элен перестала принимать противозачаточные месяца три назад.

— Мадемуазель Жори сама узнала об этом только в пятницу, четыре дня назад.

— Почему она мне ничего не сказала? — тупо спросил Террад.

— В эту субботу и воскресенье вы были заняты, — вмешалась его сестра. — Женщина выбирает благоприятный момент, особенный — новость слишком важна. Она готовилась тебе это объявить, Поль, совершенно ясно.

Нервы у Террада сдали. Всхлипывая, он прошептал: «Мой ребенок…» К его горю прибавилась еще и эта потеря.

— Мне жаль, месье Террад, но нам нужно взять у вас анализ на ДНК. Я должен быть уверен, что вы — отец этого ребенка.

Мужчина наградил его красноречивым взглядом. Нико понимал: требование в этих обстоятельствах звучало чудовищно.

— Это обычный анализ, — уточнил на всякий случай Нико в качестве извинения. — Я позову сестру. А пока, может, выпьете кофе?

Комиссар пригласил коллегу, чтобы тот проводил Террада с сестрой в другой кабинет для продолжения следственных действий. Нужно-то всего какой-нибудь волосок, щетинка, несколько клеток кожи, капля крови, слюны или спермы. Образец будет запечатан и отвезен с первым поездом в Нант. Нант был камнем преткновения между Нико и администрацией, потому что в том, что касалось анализов на ДНК, Нико больше доверял Научному университетскому центру в Нанте, чем полицейской научно-технической лаборатории. Результаты будут через двадцать четыре часа.

Его одиночество вскоре было прервано стуком в дверь. Один из четырех начальников подразделений появился в кабинете без лишних церемоний.

— Не знаешь еще последней новости? — атаковал Нико вопросом молодой насмешник. — Только что звонили из Елисейского дворца. Глава кабинета президента требует доклада по делу об убийстве мадам де Валуа!

Семейство де Валуа оставило заметный след в истории Франции. Дельфин де Валуа, подруга президента, была убита два года назад в своей нищей квартирке восемнадцатого округа Парижа. Она уже давно растратила свое состояние, и людей, посещавших ее, вряд ли можно было отнести к уважаемому обществу. Виновный так никогда и не был обнаружен, хотя в уголовной полиции имелись соображения на этот счет. Здесь считали, что отставленный любовник неожиданно впал в ярость. Количество кровоподтеков на теле жертвы указывало на то, что борьба была жаркой. Впрочем, парочка ссорилась не впервые. Оставалось только схватить преступника.

— Знаешь, что я об этом думаю? — спросил Нико. — Передай им те же материалы расследования, что и в прошлый раз! Достали они нас с этой историей. Елисейский дворец не отдает нам приказы.

Дело, впрочем, было малоинтересным. В конце концов преступника задержат. Для бригады это давало чрезвычайное преимущество: для завершения дела у них было достаточно времени. Были расследования, которые могли занимать месяцы, если не годы. С делом Мари-Элен Жори все было по-другому: если они хотели раскрыть его, медлить было нельзя.

— Правильное решение, патрон. Они начинают меня доставать, — заметил подчиненный. — Итак, судя по всему, собрания сегодня утром не будет?

Каждое утро около девяти тридцати главы подразделений собирались в кабинете своего начальника: кофе, краткий обмен информацией, рассиживаться некогда.

— Будет! Но это чрезвычайное совещание. Дело Жори прежде всего.

— О, счастливчики! Хотел бы я на нем присутствовать!

Нико улыбнулся. Эти люди любили свою работу, и если случалось особо сложное дело, все были готовы участвовать, отдавать расследованию все свое умение. Принадлежность к уголовной бригаде подразумевала весьма специфическую работу, можно сказать, педантичный интеллектуализм. Все были опытными полицейскими, выбирал он их сам, очень тщательно, в соответствии со способностями.