Александр Ковалевский - Дело о живых мишенях Страница 7

Бедный Секачев буквально разрывался на части, чтобы никого не забыть и никого не обидеть. Крутиться ему приходилось денно и нощно, и он был постоянно на нервах, но не роптал, зная, за что работает. В результате им были довольны все: и бандиты, которые промышляли на рынке, не опасаясь преследования со стороны органов внутренних дел, и высокопоставленные менты, которые по идее должны были требовать от майора милиции Секачева нещадно с этими бандитами бороться.

Службу в милиции он начинал простым милиционером-водителем роты ППСМ и с первых же дней проявил себя свойским парнем. Пил наравне со всеми, лазил по карманам у задержанных пьяниц и ничем особым не выделялся. Так бы и служил Витек Секачев водилой по сегодняшний день, если бы не пришла разнарядка в юридическую академию. Чему он там научился, в этой академии, неизвестно, но сразу по ее окончании его назначили на офицерскую должность зама по тылу того самого ГОМа, который он впоследствии и возглавил. И все у Витюли, как по-приятельски называли Секачева его сослуживцы, было хорошо, но этого «хорошего» майору всегда казалось почему-то мало. Глядя завистливыми глазами на других, Витек горько осознавал, что, как и прежде, барахтается где-то на нижнем уровне. Ну, не совсем так уж и на нижнем, но и не на верхнем, это точно. Над начальником ГОМа Секачевым была еще такая свора начальников, что не хватит и пальцев на руках, чтобы всех их перечислить, ведь кормить ему приходилось два управления – городское и областное, а рынок-то не бездонная бочка. Хорошо, на его «земле» все было под контролем: без его ведома даже нищие не посмеют свое жалкое подаяние просить, и рынок жил своей обычной жизнью: мельтешили, ни от кого не таясь, с пачками купюр менялы-кидалы; мошенники всех мастей обували «лохов»; карманники резали сумки зазевавшихся покупателей; охранники-рэкетиры снимали «местовые» с запуганных вчерашних инженеров.

На входе в Центральный рынок стояли крепко сбитые воротилы «игрового бизнеса», бойко зазывая, а порой и силой подталкивая растерявшихся горожан и приехавших из сельских районов за покупками крестьян к рулеткам, установленным прямо на земле. Вокруг рулеток толпилась штатная толпа зевак, с энтузиазмом изображая счастливых обладателей выигрышей. «Поле чудес» захватывало не только доверчивых селян: в сети «лохотронщиков» мог попасть любой, кто имел неосторожность остановиться возле рулеток. Жажда дармовых денежек была в народе неистребима.

Жалобы со стороны обманутых граждан поступали Секачеву беспрерывно. Тот многозначительно вздыхал и обещал разобраться. И только когда к нему выстраивалась приличная очередь из потерпевших, он вызывал к себе бригадира по кличке Лимон и просил того попридержать воровской контингент. Контролировать оперативную ситуацию на рынке было прямой обязанностью начальника ГОМа, и с этой нелегкой, надо признать, задачей майор милиции Секачев справлялся блестяще. По его прямой команде ни одно заявление граждан о кражах, мошенничествах или грабежах на рынке не регистрировалось. Нет, заявление у особо настойчивых, конечно, принимали, но только с одной формулировкой: «обнаружена пропажа». То есть если у вас разрезали сумку и вытащили кошелек, ни о какой краже в сводке речь не шла. Просто заявитель потерял этот кошелек и теперь просит милицию найти его. Потерпевшему-то без разницы, как писать заявление, главное, чтобы все украденное ему вернули, зато у милиции на одну нераскрытую кражу меньше. Таким немудреным способом Секачеву удавалось занимать первые места в городе по показателям раскрываемости, и возглавляемый им отдел милиции всегда был у начальства на хорошем счету.

Раз в неделю Виктор Валентинович лично разбирался с преступностью, встречаясь где-нибудь в укромном месте с Лимоном, который передавал ему тугую пачку денежных купюр. С этих «рыночных» денег он честно платил «налоги» вышестоящему начальству, за что «наверху» Секачева ценили и уважали. Именно такой человек, умеющий «решать вопросы» и безотказно исполнять «спецзаказы», был начальству и нужен.

И доработал бы Виктор Валентинович до заслуженной пенсии, если бы не роковая красавица фотомодель по имени Алена, на содержание которой он никаких денег не жалел, а та потом украла у него все его сбережения – почти сто пятьдесят тысяч долларов и сбежала с ними к другому любовнику. Секачев на свою беду хранил такие деньги не в банке, а у себя в квартире, будучи уверенным, что никто не догадается обратить внимание на стоптанные офицерские сапоги, валяющиеся в кладовке под кучей никому не нужного барахла и набитые долларами. Алена же, зараза, нашла их сразу, как только проникла в его отсутствие в квартиру.

Самым ужасным для него в той ситуации было то, что он не мог заявить об украденных у него долларах в милицию, но и мириться с потерей такой суммы он не собирался. Поэтому пришлось майору Секачеву самому искать сбежавшую с его деньгами Алену. Помог ему тогда тот же Лимон, который по своим воровским каналам узнал, где скрывается бывшая любовница Секачева. Сдал Алену ее новый бойфренд Федор Хряпкин, и он же привел Секачева с Лимоном в квартиру, которую снял для нее.

Алена попыталась сбежать, но Секачев сбил ее с ног и, схватив за волосы, несколько раз ударил головой об пол, после чего вцепился ей в горло и начал душить. У Алены потемнело в глазах. Она задыхалась, но не сдавалась, пытаясь укусить Секачева за руку. В ответ его толстые, как сардельки, пальцы с удвоенной силой сдавили ей горло. Она захрипела и судорожно засучила ногами, но он не отпускал ее, пока подскочивший Лимон не оттащил его…

Потом на суде адвокат тщетно пытался убедить судью, что его клиент совершил это преступление, находясь в состоянии аффекта, но суд этому не поверил, и Секачев получил двенадцать лет строгого режима. Выйдя на свободу, он обратился за помощью в трудоустройстве не к бывшим коллегам-ментам, для которых он был теперь чужой, а к бывшему бригадиру «наперсточников» Сене Гершовичу по кличке Гера, которого он в свое время «крышевал» на рынке.

Гера, сам имевший за плечами судимость за мошенничество, Секачева не забыл и поставил его управлять оздоровительным комплексом «Афродита». Не оправдать такое доверие Секачев не мог, поэтому проблему с Бесом, от которого можно было ожидать чего угодно, нужно было решать как можно быстрее.

Поскольку договариваться с Бесом было не о чем, Секачев видел только один вариант избавиться от него – радикальный, но для этого ему нужен был надежный исполнитель. Повторять ошибки своего бывшего коллеги – подполковника милиции Андрея Колганова, организовавшего в свое время «профсоюз» киллеров из бывших сотрудников милиции, Секачев не хотел. Сдал тогда Колганова его же штатный киллер – экс-милиционер «Беркута» Юрий Гусельников, которого случайно задержал на железнодорожном вокзале дежурный наряд милиции. При досмотре в его спортивной сумке был обнаружен короткоствольный автомат Калашникова со спиленными номерами, и когда закованного в наручники Гусельникова доставили в дежурную часть линейного отдела милиции, тот вдруг потребовал, чтобы о его задержании немедленно сообщили подполковнику Колганову из городского Управления.

В Управление о задержании Гусельникова, конечно, доложили, только не его покровителю, занимавшему тогда довольно высокую в милицейской иерархии должность заместителя начальника Управления по следствию, а начальнику УУР[3] Сергею Сокольскому. В угрозыске Гусельников раскололся на первом же допросе и признался, что автомат ему выдал подполковник Колганов для заказных убийств и он же потом платил ему за исполнение.

Задерживал Колганова в его служебном кабинете начальник УУР вместе с начальником Управления. При обыске в сейфе Колганова были обнаружены в разобранном виде снайперская винтовка с оптическим прицелом и два автомата Калашникова со спиленными номерами. Помимо оружия киллеров зам по следствию хранил в своем сейфе стеклянную трехлитровую банку, доверху набитую золотыми ювелирными изделиями, и тридцать тысяч долларов. Когда изымали эти доллары, Колганов с усмешкой заявил Сокольскому, что это не деньги, и вообще зря стараетесь, мол, все равно ничего не докажете.

Для ареста Колганова достаточно было изъятого у него оружия, которое он незаконно хранил в своем служебном сейфе. Он отсидел в СИЗО три года и восемь месяцев, но следствию так и не удалось доказать, что именно он руководил бандой киллеров, которая занималась устранением в том числе и несговорчивых следователей. Более того, освободившись из СИЗО, Колганов восстановился на службу в милицию в прежнем звании, поскольку его вина не была установлена судом.

Секачеву довелось сидеть с ним в одной «ментовской» камере, и он был уверен в том, что оправдательный приговор его сокамерник заслужил лишь тем, что не сдал своих высоких покровителей из МВД, которые у того, несомненно, были. За это молчание ему, очевидно, была обещана не только свобода, но и восстановление на службе, что даже с условной судимостью было бы невозможно. Другого объяснения, как Колганову, которого взяли с поличным, удалось добиться полного оправдания, он, во всяком случае, не находил. Что же касается мифического «профсоюза» киллеров, то Колганов даже под пытками не выдал следствию ни одного своего подельника и наотрез отрекся от давшего против него показания Гусельникова. О том, что подполковника Колганова допрашивали с пристрастием, Секачев узнал, когда тот, вернувшись в камеру после очередного допроса, сказал, что обиднее всего ему то, что его избивали свои же.