Барри Мартин - Жестокость Страница 7

Барвелл долго, терпеливо ждал ответа женщины.

— Вы хотите сказать, чтобы он стал беглым?

Барвелл кивнул.

— Но что за жизнь ждет его в таком случае? — тоскливо произнесла она. — И меня вместе с ним?

— Гораздо более привлекательная, чем вы ведете в настоящее время, — проговорил Барвелл. — Мы уже заранее позаботились об этом. — Он потянулся вперед и прикоснулся к дрожащим ладоням женщины. — Послушайте, что я вам скажу. Вы задолжали по закладной за этот дом семнадцать тысяч долларов. — Барвелл улыбнулся. — Как видите, мы навели кое-какие справки. И вам самим их никогда не выплатить. Таким образом, вы потеряете этот дом, все вложенные в него деньги, а заодно и всю эту прекрасную мебель.

Взгляд Барвелла ласкал лицо женщины. — А что станет с вами, миссис Кайл, пока Джордж будет сидеть в тюрьме?

— Мы… мы уже говорили об этом, — промолвила миссис Кайл. — Себя я всегда смогу прокормить. Я проработала одиннадцать лет секретарем — делопроизводителем и всегда могу вернуться на это место. И при этом неплохо зарабатывать. — Ее бескровные губы начали подрагивать. — Но дом я, конечно же, содержать не смогу, если только не выкупить закладную…

По ее щекам текли слезы, она склонила голову. Барвелл посмотрел на то, как подрагивает в такт рыданиям ее дурацкая соломенная шляпка, потом глянул на Кайла, который все свое внимание сосредоточил на лежавшей у него на коленях Библии.

Барвелл встал и подошел к ссутулившейся в кресле женщине. Продолжая сжимать в одной руке шляпу, он стал другой легонько похлопывать по худенькой спине, пока рыдания не затихли.

— Но ведь никто не сказал, миссис Кайл, что именно так все и будет. Ведь до наступления срока, когда Джорджу предстоит сдаться властям, он еще может уехать в краткосрочный отпуск и не вернуться назад.

Женщина подняла на него зареванные глаза; острый кончик носа покраснел.

Он не сделал ничего ужасного, — проговорил Барвелл. — Его даже не за что сажать в тюрьму. Но если он уедет, мы с Виком готовы единовременно внести солидную сумму денег, чтобы оплатить все ваши долги за дом. Спустя некоторое время вы сможете все потихоньку распродать, а затем поехать к супругу туда, где он к тому времени начнет новую жизнь. Вы даже сможете купить себе там новый дом — такой же, как этот.

Взгляд миссис Кайл скользнул в сторону мужа, затем она со вниманием уставилась в окно. Можно было подумать, что она впервые видит эту удивительно живописно изогнутую улицу. Должно быть, изгиб этот был сделан специально, чтобы снизить скорость машин и тем самым уберечь играющих детей. Но у Кайлов детей не было. И они уже три года жили в доме, который стоил сорок тысяч долларов, и стоял на этой самой мудро спланированной тихой, безопасной улице.

— Джордж? — произнесла женщина еле слышным, чуть подрагивающим и даже умоляющим голосом. — Джордж, дорогой, все будет так… так, как ты скажешь.

Кайл поднял на нее свои запавшие, пылающие фанатичным пламенем глаза.

— Извини, Ли, но я сотворил зло. Невинный должен страдать наравне с грешниками.

Женщина снова глухо разрыдалась. Она так низко опустила голову, что почти уткнулась головой в лежавшие на коленях ладони. По-звериному зарычав, Хоппер вскочил на ноги:

— Дрянной чистоплюй, вот ты кто такой, Кайл!

Казалось, что его грохочущий бас заполнил собой весь дом. К нему поспешил Барвелл, предостерегающе замахав руками.

— Я с самого первого дня, как только увидел тебя, сразу понял, что ты просто крыса! — заорал Хоппер. Сдерживаемый Барвеллом, он стоял, опустив руки вдоль тела, угрожающе сжимая и разжимая кулаки.

Кайл мученически дернул головой; казалось, что его горящий взор впитал в себя оскорбление, подобно тому, как иссохшая почва впитывает влагу моросящего дождика.

— Вали, обрушивай на меня всю свою хулу, грешник!

— Не проведешь ты меня своей показной набожностью, — прорычал Хоппер, пока Барвелл волочил его к двери. — Или я забыл, каким ты был год назад? — прокричал Хоппер внимательно слушавшему его Кайлу.

— Тогда ты был добрым и сговорчивым, Джорджи. Сытый, холеный, ты тогда чуть ли не лопатой загребал деньги, да такие, каких в жизни своей раньше не видывал. И я помню твои слова, когда начались все наши трудности!

Движением плеч Хоппер оттолкнул от себя Барвелла; широкая грудь высоко вздымалась от душившего его гнева.

— «Парни, я никогда вас не подведу», — вот были твои слова. — «Я знаю, кто мои настоящие друзья! Вик, клянусь здоровьем своей матери!»

Не обращая внимания на тянувшего его за руку Барвелла, Хоппер шагнул в сторону Кайла, потом склонился над ним и плюнул ему в лицо. Кайл мягко улыбнулся, чувствуя, как слюна стекает по впадине на его изможденной щеке.

Хоппер выпрямился и постарался вобрать как можно больше воздуха в свою подрагивающую от напряжения грудь. Стоя на единственной ступеньке, ведущей в прихожую, он указал дрожащим толстым пальцем в сторону Кайла.

— Я с детских лет запомнил одну вещь, Кайл! Настоящий мужчина никогда не обманывает друзей, если хочет, по крайней мере, уважать себя самого! А уж поверят они ему или пошлют к черту — это их дело. И когда мужик начинает клясться своей матерью или детьми, значит он врет им! Так всегда бывает!

Барвелл вытолкал его из дома, затем как маленького за руку провел по дорожке и усадил в «Континенталь». Потом уселся за руль и, не заводя мотора, закурил сигарету.

— Что толку от всех этих эмоций? — наконец проговорил он.

Хоппера все еще трясло от гнева. — Нет, ты скажи мне, кого он хочет обмануть этой своей фальшивой позой?!

— Я не усмотрел в его словах ничего фальшивого, — с горечью произнес Барвелл, скользя взглядом вдоль улицы. — Просто Кайл ударился в религию. Стал своего рода новообращенным, что ли.

— Значит, ты тоже рехнулся. Да ведь он же никогда таким не был.

— Если бы ты хоть изредка почитывал что-нибудь помимо сводок тотализатора, то сам бы понял смысл того, что только что увидел. И следи за своим языком. — Барвелл пыхнул сигаретой. — Глядя на Кайла, мы смогли воочию увидеть все признаки синдрома обращения в веру: затяжная тревога, физическое истощение, чувство вины по поводу того, как он обходился с женой. Да и она сама по себе тоже является для него религиозным стимулом, своеобразным постоянным раздражителем. И чтобы понять это, совсем необязательно быть Зигмундом Фрейдом. Сейчас Кайл раскаивается за все то, чем занимался в последний год службы.

— Да, да, вот только я не намереваюсь садиться в тюрьму лишь потому, что в кого-то вселился Иисус Христос, — раздраженно проворчал Хоппер, глядя прямо в глаза Барвелла. — Не настолько я крупный делец.

Барвелл насмешливо ухмыльнулся. — Тебе бы хотелось пристрелить его, да? — Он резко дернул головой. — А ну, посмотри-ка на улицу.

Он подождал, пока Хоппер заметит два сигаретных огонька, слабо маячивших за лобовым стеклом одной из припаркованных машин. — Сзади найдется еще одна такая же парочка, и так они просидят всю ночь напролет, пока не прибудет утренняя смена.

Он щелчком отбросил сигарету на тротуар и повернул ключ стартера машины. — Окружной прокурор не дурак. Как только ему позвонили из Вашингтона, он сразу же расставил своих людей. И уж они позаботятся о том, чтобы Кайл был надежно прикрыт со всех сторон.

Хоппер с силой шмякнул себя кулаком по колену. — Сказал же тебе, что не сяду в тюрьму!

— Но мы же еще не умерли, Вик, — проговорил Барвелл.

— Это точно, — кивнул здоровяк, взгляд которого начал постепенно просветляться. — Он ведь может и передумать. Над ним все еще висит пятилетний срок, да и семнадцать «штук» — деньги тоже немалые. — Хоппер поднял голову. — Да уж, сдаваться мы пока не спешим. Всякое может случиться. Может, он вообще во сне умрет, вид у него неважнецкий.

— Или совершит самоубийство, — добавил Барвелл.

Прошло немногим более трех месяцев, когда они снова подошли к тому же дому. Сильный, порывистый ветер гнал вдоль мостовой искривленной улицы снежную поземку. Из машины оба выходили, подняв воротники пальто.

— И все же это неправильно, — упрямо проговорил Хопер, когда они двинулись по направлению к дому. — Ей-то за что платить?

— Хватит причитать, — сказал Барвелл. — Деньги для них все равно были отложены. Ей мы их и отдадим, чем сделаем женщину счастливой. Кто знает, что именно она способна доказать…

Уже после первого звонка вдова Кайла открыла дверь и пропустила их внутрь. Лица обоих мужчин раскраснелись от холода: симпатичное и благожелательное Барвелла и угрюмое и недовольное Хоппера.

— Давненько мы с вами не виделись, миссис Кайл, — проговорил Барвелл, снимая шляпу. — Нам бы надо прийти раньше, чтобы выразить вам свои соболезнования, но… — Он пожал плечами и слегка улыбнулся. — С учетом ненужной рекламы, которую могли создать покойному наши имена, мы решили, что будет лучше не ходить на похороны. Надеюсь, цветы от нас доставили в срок?