Александр Каменецкий - Последний пророк Страница 7

— Что ты делаешь?! — вырвалось у меня беспомощно, на вдохе.

— Ухожу, — короткий, спокойный ответ.

Черт, черт возьми — от меня никогда в жизни еще не уходила жена! Вообще никто никогда не уходил, собрав вещи в чемодан или, как сейчас, в спортивную сумку. Только в кино я видел подобные сцены, а теперь все происходило на самом деле, притом в точности как в кино! Таня методично швыряла тряпки в утробу «рибока», с размаху, не складывая, как попало. И молчала. Самое ужасное, что молчала. Нужно было ей что-то сказать немедленно, переубедить, сбить пыл, но как? Как?!

— Послушай, ну… давай поговорим? Перестань, ну прошу тебя, сядь… Давай поговорим, я все тебе объясню. Потом, хочешь, позвоню в кассу, скажу, что билеты ты потеряла, у них же там, наверное, все отмечено…

— Нам не о чем с тобой разговаривать! — такую банальность она выпалила мне в ответ.

Знаете, я не писатель. Настоящий писатель, он бы развил эту сцену, чего-нибудь длинное, трагическое придумал, чтобы слезы из глаз. Но когда описываешь то, что действительно было, что происходило с тобой на самом деле… Как встал я немым столбом, ошарашенный, так и стоял. Наблюдая, как Таня с трудом застегнула свою сумку, переоделась, сверкнув трусиками, в черную тишотку и джинсы, протопала в прихожую, влезла в растоптанные сникерсы и ушла. Вот так все просто, и развивать нечего. Совершенно лишился дара речи, соображения, не знал, что предпринять, как быть. Язык, блядь, отсох! Потом целую ночь, задним умом крепкий, перебирал варианты диалога, нашел тьму нужных, точных слов, фраз… Эх ты, лопух, казнил я себя, достаточно было просто отнять у нее эту проклятую сумку, наорать, крепко схватить, опрокинуть в постель, зло делать любовь, со слезами, со стонами… Ведь Таня любит, она сама мне говорила, жесткую мужскую руку, любит покоряться, чувствовать себя немного изнасилованной… Эх ты, лопух, компьютерный человечек! Какой же ты мужик на самом деле?.. Тряпичная кукла, у которой только и есть твердого, что голова, а все остальное — мятый пестрый ситчик… Кончилось тем, что спустился в ночной ларек, купил бутылку водки, пил и плакал до утра. Лучше бы в театр, ей-богу!..

…Машина идет хорошо, ровно. В прошлом году взял себе «шевроле». Может, надо было потребовать у полковника «ягуар»? Недавно видел рекламу: икс-тайп, два, два с половиной и три литра на шесть цилиндров, трехлетняя гарантия без учета километража, встроенная мультимедиа-система. Красиво. Двадцать восемь тысяч, дешевле нормального джипа. Думаю, мистер Джордан за такую работу платит еще больше. Капитализмус, как говорил один мой немецкий коллега. Я купил у него забавную пиратскую разработку на СеВIТ-е в Ганновере. Они там смешно говорят: Ханнофа. Что-то восточное. Двадцать восемь тысяч за две недели круглосуточной работы. Банк «Финансьель интернасьональ», тоже, видимо, жулики. Они даже не почешутся, потому что я работаю честно. Как порядочный человек. Честно и чисто.

Это называется троянец, троянский конь. Могу даже сказать, как официально зовется подобный крак: вирус с функцией «интернет-червя» и несанкционированного удаленного администрирования (Backdoor). Внедряется в любой Windows, заражает РЕ ЕХЕ-файлы, HLP-файлы, библиотеку работы с сетями WSOCK32.DLL и дает возможность несанкционированной загрузки из инета дополнительных плагинов. Для внедрения в память вирус инсталлирует себя как резидентный системный драйвер. Он выделяет блок Windows VxD памяти, помещает туда свою копию и перехватывает низкоуровневые функции доступа к файлам (IFS API). Для работы на уровне системных драйверов используется старая шутка с Interrupt Descriptor Table. Ну, что дальше-то… После заражения библиотеки WSOCK32.DLL получаем доступ к функции «SEND» и внедряем в нее процедуру, которая посылает резидентной копии вируса инструкцию на распространение по локальной сети. Достаточно войти в любой компьютер банка, чтобы все было тип-топ. Когда вирус внедряется в систему, он создает в корневом каталоге диска С: свой файл, куда записывает код «троянской» программы. После запуска этого файла программа регистрирует себя в качестве «сервиса», и ее нельзя увидеть в списке активных задач. Затем копирует себя в системную директорию Windows и регистрирует этот файл в секции автозагрузки системного реестра. После этого программа связывается с моим компьютером и загружает оттуда дополнительные модули, которые будут использоваться для собственно крака. Если говорить проще, я таким образом получаю собственный доступ к системе, как говорится, «удаленное администрирование». Дальнейшее, простите, дело техники. Не станем углубляться, для неспециалиста это сложно. Они, в своем банке, даже не знают, что произошло. Бедные… Красиво получилось, вряд ли наш черный полковник сможет по достоинству оценить. Жаль.

Чувствую себя отвратительно. Две недели — сигареты и кофе. Чугунная голова, изжога, руки дрожат. Можно подумать, выхожу из запоя. Кстати, надо будет хорошенько надраться после всего этого. На выходных непременно… Только с Таней бы помириться, ноги ей буду целовать, чтобы простила, помириться надо, да… А самое главное, я такой же мерзавец, как они все. Мерзавец, слуга мерзавцев. Гнуснее всего, что слуга. Маленький яйцеголовый человечек. Карманный Билл Гейтс. Дрессированная крыса с красным дипломом мехмата МГУ, да-с! С красным. Я даже научный коммунизм сдал на «отлично». Это называется: любимая работа, призвание… Называется. Дурень грабит на большой дороге, умный — за монитором компьютера. Разницы — ноль. Я не ханжа, не надо так думать. Меня звали в аспирантуру, у меня все материалы для кандидатской. Плюс жена и дочь. И доллар постоянно растет. И уже успел втянуться… Таня если подаст на развод, я убью ее, честное слово!

А «шевроле» так хорошо идет, ровненько…

Борис Борисович выглядел гораздо загорелее, свежее и элегантнее, чем положено обыкновенному успешному человеку. Даже галстук зачем-то надел по такой жаре. Без павлинов, с неброской вышивкой на темно-синем фоне «Yves Saint Laurant». Белая рубашечка, строго, но со вкусом. Демаскировался, нюх потерял, старый хрен. Перед ним на столе — ноутбук «Sony Vaio», милая игрушка. Моя любимая модель — с черно-белым корпусом. Они могут себе позволить. С такими деньгами, которые спрятаны на Азорских и прочих романтических островах, позволить себе можно все. Вплоть до собственного спутника.

— Рад вас видеть, мой юный друг, — роскошно улыбнулся он, пожимая мне руку. — Знаете, я горжусь нашей страной. Какие специалисты, а! И почему мы живем в таком дерьме, когда в России полно специалистов? У нас ведь даже простой самогонный аппарат что ни возьми — произведение искусства. Я когда в Москву приехал, денег-то на выпивку не было. А жили мы в общежитии, в Быкове. Ну, значит, соберем в субботу по пятьдесят копеек, и бегу я к Михал Исаковичу. Он по соседству проживал. Музыкант, значит, трубач. Старенький уже, на пенсии. Так он что придумал — он из своей трубы сварганил самогонный аппарат. И такой продукт получался — слеза! Как вспомню, до сих пор жалею, что Михал Исаковича забрали. Погорел он на самогоне. Но аппарат — я бы его в музей сдал, честное слово. А чего — пусть люди смотрят, гордятся своей Родиной. Хороший был человек, хоть и еврей…

Борис Борисович замолчал. Даже глаза прикрыл — показывал, как одолели его воспоминания. Я решил сразу прекратить балаган.

— Значит, так, — сказал холодно, располагаясь за столом и раскуривая свою «Мальборо-лайтс», будто готовился отдавать распоряжения. — Докладываю: операция прошла успешно. Денег нет, счета нет, ничего нет. В банке паника, служащие выпрыгивают из окон.

— Уточните, — бровью не повел Борис Борисович.

— Давай без этого, ладно? — не удержался Кирилл, выбивая пальцами по столу дробь: там-та-да-дам-там-пам-пам.

— Извиняюсь, извиняюсь… Все сделано, как вы просили. Счет ликвидирован, его больше не существует и не было никогда. Клиент за номером таким-то в списках не значился. Деньги переведены по указанным вами реквизитам. Теперь я убедительно просил бы вас перевести их еще куда-нибудь, и как можно скорее.

— Приятно, приятно слышать, — снисходительно произнес полковник, наслаждаясь тембром своего бархатного голоса. — Я когда в институте занимался, был у нас такой преподаватель, Ремусов. Он как любил делать: говорит-говорит, потом замолкнет на полуслове, поднимет кого-нибудь и потребует: «Иванов, продолжите мою мысль». Вот так и учились. А вы мысль хорошо продолжаете, вы бы Ре-мусову экзамен легко сдали…

— Стараюсь, — хмыкнул я. — Мне совсем не улыбается лежать в какой-нибудь вонючей подворотне с пулей в башке. Не люблю плохое кино.

— А вы ходите в кино хорошее, — с ухмылочкой ответил Борис Борисович и подмигнул, не утруждая себя прочей мимикой. — Особенно триллеры смотреть не советую. Вот Дань-ка мой, внук — если в фильме не стреляют, ему неинтересно. А слово «театр» через «и» пишет, паршивец…