Александра Сашнева - Берег Беглых Собак Страница 7

– Я найду тебя! – крикнул Роня и поспешил наверх по лестнице.

– Но как? – крикнула Коша.

– Найду! Не волнуйся! – Роня убежал.

Стало пасмурно и грустно – будто вся погода была в голове Кошкиной. Над Дворцовым мостом по-прежнему светило солнце, а над Сфинксами сгустились грозовые тучи.

Внезапно на лестнице прямо из воздуха появился высокий лысый гражданин, одетый в черный шелковый костюм. Полы легкого пиджака чуть-чуть колыхались от ветра. В общем-то, он был совсем обычен. Необычным было то, что с его появлением все потемнело. И свист, исходящий прямо из пустоты пространства, завибрировал в теле Коши с такой силой, что она зажмурилась и закричала. От ее крика свистящая тишина лопнула, и все стало обычно: машины ехали по дороге, туристы фотографировались возле сфинксов, никакого человека на ступеньках не было.

Кошкина тряслась в троллейбусе перепуганная случившимся. У нее появилось чувство, что она только что свихнулась, и теперь это придется скрывать от всех, что если кто-то узнает про то, что с ней случилось, то ее точно посадят в дурдом и будут колоть галлоперидолом.

Мало того. Что-то, и правда, изменилось.

Город стал выглядеть так, будто его подменили. Будто бы вместо этого города теперь тут был близнец.

Питер-близнец. Он перестал быть реальным. Кошкина внезапно поняла, что город был придуман Петром да так и остался у него в голове. Просто теперь голова Петра невидимым куполом высится над городом, торча из болот, и Нева делит мозг на два полушария. И лабиринты проходных дворов – это всего лишь его извилины. Эта мысль очень понравилась Коше. Она представила, как бродит внутри огромной головы, переходя из арки в арку.

И тут же она услышала обрывок разговора. Первым зазвучал мужской голос:

– Говорят, что где-то тут, на Васильевском, есть проходной двор, пройдя через который в полночь, ты окажешься в восемнадцатом веке.

– Да ты что? – это был женский голос, он взволнованно звенел. – Давай попробуем! Ты знаешь, где эта арка?

– Нет. Увы. Это только легенда, – вздыхает мужчина.

– Жалко. Это было бы здорово.

Вступил третий мужской голос:

– Я слышал, что есть проходняк, который надо пробежать за тринадцать секунд, и тогда желание обязательно исполнится.

И девушка снова зазвенела высоким сопрано:

– Да! А я еще слушала, что на Петроградке есть двор, в котором нужно покружиться, и тогда сбудется любое желание.

Жаль, что они вышли из троллейбуса. Так хотелось послушать этот разговор дальше. Коша проводила глазами забавную троицу – двух парней и маленькую полненькую девушку.

Видно, со времен Петра так и повелось – ветер вечности гнал людей, источенных тоской непонимания мира, в Петербург, чтобы на его нереальных улицах они окончательно сходили с ума, либо придумывали, очищенные до святости суровой скромностью быта, какую-нибудь новую революцию.

Другие же беглецы – алчные до жизни реальной – искали от века исполнения желаний у Москвы – дородной тетки с огромными щедрыми сиськами.

Золото московских куполов всегда отсвечивало деньгами, тогда, как Питерские золоченые шпили таяли в фантастическом сиянии небес.

Троллейбус лязгнул дверьми и уехал, оставив после себя сонную тишину. Мимо пронесся бешеный грузовик. Около клуба на 16-й линии остановился розовый, как барби, «хаммер».

У дверей клуба Коша встретила Зыскина.

Они поздоровались. Зыскин облобызал Кошкину влажным поцелуем, который она стерпела с большим трудом и тут же стерла.

– Там внутри тебя ждет Муся, – сказал Зыскин. – Я оставил для тебя записку. Возьми и прочитай ее.

– А может, так скажешь?

– Нет. Так не скажу. Это надо читать.

Из клуба вышел Котов и облизал Кошкину взглядом:

– Привет? С нами едешь?

– Нет. С тобой? Никогда!

Кошкина метнулась в дверям и чуть не сбила с ног шикарную блондинку и высокого господина, похожего на Пьера Ришара.

– Простите!

Кто бы сказал Кошкиной, что блондинка с бриллиантом и рыжий лялька идут встречаться с Черепом, Коша покрутила бы у виска. Но было именно так. Они втроем сели за один столик.

– Ты видела? – спросила Коша, падая напротив Муси за столик.

– А-а? – Рассыпав гриву волос, Муся лежала на руках сложенных под головой. – Я поняла. Надо ждать, когда волны будущего выбросят на берег бытия какое-нибудь событие. В Питере ничего не нужно делать. Надо только оказаться в нужное время в нужном месте.

– Видела? – повторила Коша.

– Что?

– С кем Череп тусует?

– Видела. Давно уже. Они все время с ним встречаются. Это какие-то коллекционеры. Их Череп с художниками знакомит.

– Да? А со мной? Пусть со мной познакомит!

– С тобой? Ну, не знаю. Мне кажется, их интересует что-то другое. Не то, что рисуешь ты. Но ты спроси – мало ли! Я жду тебя уже два часа! Хорошо, что Зыскин угостил меня коктейлем, а то бы я уже сдохла от скуки.

– Повезло тебе, – усмехнулась Коша. – Я бы не отказалась от коктейля.

– У меня нет ни копейки.

– Какое совпадение. У меня тоже.

Коша оглянулась: огромный золотой скарабей на пальце мужчины, как две капли воды похожего на Пьера Ришара, сверкал нереально острыми лучами. Стало страшно.

– Да, дорогуша! Ты в «Ариадну» сходила? – вдруг вспомнила Муся.

Коша опустила глаза.

– Нет.

– Почему? Ты все время стонешь, что у тебя нет денег, и что твои работы никуда не берут. А что ты сделала для того, чтобы твои работы куда-то взяли? Ты часто бываешь в галереях, где продают живопись, чтобы предложить там свои работы?

– Нет. Не часто.

– Ты думаешь, что достаточно нарисовать, и все случится само?

– Нет. Я так не думаю. Но мне кажется, что я никому не нужна. Вот ты сама сказала только что, что эти коллекционеры не захотят купить мои работы.

– Вот потому у тебя ничего и не покупают. Художники рисуют для людей. А ты рисуешь для себя. И вообще! Нельзя ходить в галерею с надписью на лбу «Пошлите меня на хрен!»

– Знаешь, если честно, – вздохнула Коша, – я не хочу их продавать. Я хочу жить среди них. Мне среди них уютно и спокойно. Когда у меня покупают картины, я становлюсь словно бездомная.

– А когда ты ходишь и клянчишь в долг у Зыскина? Ты не становишься бездомная?

– Это другое. Так у меня бездомное тело, а без картин у меня душа становится бездомной.

Муся прямо задохнулась от одновременного возмущения и жалости.

– Так. Хватит! Хватит космической сопричастности! Почему ты не сходила в Ариадну?

– Не успела.

– А что ты делала? Что ты делала целый день?

– Я проводила опыты по вызыванию ветра. Вот! Эта флейта, она вызывает ветер! Понимаешь? Я нашла ее на пляже. А еще…

– Что еще?

– Нет. Ничего.

– Охренеть! Да по тебе дурка плачет, Кошкина!

– Пусть поплачет еще.

– Позвольте вступить в вашу полемику, – за столик ловко присел совсем незнакомый парень. Увидев непонимание в глазах Коши, он улыбнулся. – Я – Чижик. И во флейтах я кое-что понимаю, можете не сомневаться. Дай-ка!

Он взял флейту в руки и сыграл несколько веселых фраз.

– Вот, – сказал Чижик, возвращая флейту. – Совершенно верно, при помощи флейты запросто можно вызвать ветер. Просто… Надо уметь.

– Чижик, – уныло протянула Муся. – Девушка – художница. Она немного больна на голову. А ты ее еще с ума сводишь?

– Ну, зачем ты так? – вздохнул Чижик. – Кстати! Черепа не видели? Он должен был подойти сюда.

– Только что здесь был, – оглянувшись, сказала Муся.

Но столик, где сидел Череп со странной парочкой, был пуст. Официант протирал его тряпочкой.

– Только что был, – кивнула Коша. – Ровно минуту назад.

Чижик убежал.

– Кто это? – спросила Коша. – Откуда ты его знаешь?

– Чижик. На флейте играет в какой-то группе. Кстати! – Муся полезла в сумочку и достала конверт. – На, прочитай. Письмо от Зыскина.

Коша развернула сложенный вчетверо лист бумаги.

– Это адрес галереи. Хозяина зовут Валентин. – Коша задумалась на минуту и поморщилась. – Черт! Как мне не хочется туда идти!

– Коша! Как ты хочешь жить? Сидеть в норе и рисовать картинки? И все? А жрать? Жрать ты что будешь?

– Я хочу питаться космическим ветром.

Муся и Коша лежали вдвоем на широкой кровати. На потолке танцевали тревожно тени кленов.

– Тебе уже двадцать пять лет, Коша. Ты могла бы быть матерью детей! – Муся продолжала начатую в кафе лекцию.

– Если бы я знала, в чем смысл жизни. Как же рожать детей, если не знаешь – зачем?

– Мне кажется, смысл в том, чтобы у тебя была хорошая квартира и нормальный муж с баблом.

– Это форма, а не смысл, – вздохнула Коша.

Муся пару секунд подумала и сказала:

– Мне кажется, что форма – это и есть содержание. Можешь считать меня дурой. Слушай меня! Ты завтра пойдешь в галерею. Возьмешь холсты и пойдешь в галерею. Повтори. Говори: «Я».