Ray Indigo - Память призраков Страница 7

– Так, отставить! Девочкам в катакомбах не место. – продолжал командовать профессионал, снимая чёрное пальто. – Уведите их, от греха. Сам полезу, тут может быть опасно.

– Братан, давай всё-таки я в этот лабиринт Минотавра полезу. – предложил бесстрашный опер, – Тебя мне наш Генералиссимус не простит, ежели чего. К тому же я у нас во Владике все форты шпаной облазил, в любом лабиринте с любым зверьём разберусь. Я ж фартовый!

Убедившись, что пожилой криминалист галантно вывел дам из комнаты, где запоздало догадался включить свет, понтоватый сыщик согласился с доводами друга исключительно из-за своих «мощных плечей», не совпадающих с размерами потайного хода. Мелкий парень в считанные мгновения совершил спуск в таинственное подземелье, откуда несло терпкой сыростью с примесью характерных ароматов стройматериалов.

– Ё-ёп-ти… – раздался из адской бездны его далёкий возглас спустя томильные минуты ожидания. – Горец, да тут такое, что ни словами сказать…

– Что там? Фартовый, не томи! – агонизировал побагровевший сыщик. Одним плечом и головой он торчал из облупленного потолка подвала, разнесённого неизвестными вандалами. Спустя мгновение из пробитой стены соседского подвала, брезент с которой оперативник, не колеблясь, сорвал, показался побледневший опер. Он картинно подбрасывал вверх, словно теннисный мячик, какой-то чёрный обугленный клубок. – Что за чёрт?! – пылко, но пока непонимающе спросил Горский, решив всеми силами протиснуться целиком в дверцу, словно рассчитанную на пигмеев.

– Не знаю, не представился. – беззаботно прикалывался Юрков. И почти под нос пытливому следователю была услужливо подсунута мумифицированного голова африканца. – Чернослив заказывали?

Глава III. На дне болота

Вновь укоризненная пустота. Белый лист перед глазами, словно был полной проекцией мысленного хранилища неизвестного самому себе мужчины, когда он с трудом разлепил свои выцветшие глаза. Точь в точь, как и в голове, на побеленном множество лет назад потолке больничной палаты темнели пятна, обширные трещины и мелкий кракелюр. Ржавый ореол водосточных труб, напоминал засохшие кровоподтёки и многочисленные гематомы на сказочно везучем пациенте без единого удостоверяющего документа. А что, собственно такого? Какие претензии к Минздраву, если интерьер должен соответствовать наружности его обитателей. Не место красит человека, но… Маргинальное окружение непомнящего Николая только усугубляло безобразный упадок больничного отсека для малоимущих и асоциальных элементов. Их хриплый смех и бредовая брань выдернули живучую жертву страшного ДТП из долгого сна.

Действие анестезии заканчивалось и потому нестерпимо хотелось пить или окончательно добить мучимый болью и судорогами организм. На соседней койке монотонно раскачивался и хрипел забитыми лёгкими люмпен с круглой плешью на голове. Он перехватил растерянный взгляд новичка и подмигнул ему бордовым от побоев или заскорузлого похмелья глазом.

– С днём рождения! – просипел он, но торжественности в обречённом голосе плешивого люмпена не было. – Говорят, тебя из мясорубки такой достали, что мама не горюй! Видать не из наших…

– Из каких ваших? – безжизненно прошептал Николай, голова и руки которого была почти полностью перебинтована, как у Шарикова.

– Из бомжей, знамо дело. Здесь тебе не партийный сбор! – горький смех маргинального шутника теперь отзывался жутковатых рёвом умирающего зверя. Ему вторили ещё несколько побитых жизнью мужчин и одна старушка с испитым лицом. Пришедший в себя пациент пошелохнулся, чтобы привстать и ощутил под простынёй свою наготу.

– Почему я голый? – стыдливо спросил он.

– Так это… Ты где-то видал, чтобы в смокинге рождались. Хотя, фельдшер как раз говорил, будто ты в рубашке родился. – ответил весёлый бомж, но неуместный сарказм его поддерживали не все представители клуба отверженных, и из дальнего угла палаты раздался голос единственного трезвомыслящего в палате человека:

– Вас же из реанимации привезли. Там все, простите, в чём мама родила. Не бойтесь, вещи ваши в сохранности, там. – питерский интеллигент, опустившийся на социальное дно по неизвестным причинам, кивнул своим сухим и тонким, как трость, лицом на раритетную тумбочку, рядом с койкой Николая.

– А по мне, так не при чём тут рубаха, – продолжил своё увлечённое философствование люмпен, походя, представившийся Диогеном, – Если это бронежилетом называть впору. Автобус КАМАЗом протаранило, водилу в мясо, а ты живёхонький, только шишками отделался. Чудеса!

Николая, словно током прошибло от репортажа циника по образу мысли и образу жизни. С испуганным лицом он вскочил на постели, от чего потемнело в глазах, а в пробитой после рокового столкновение голове всплыли последние воспоминания. Пыльный поребрик, холодный вечер и тёплые глаза водителя Лёхи. Мужчина с поседевшими висками и бородкой скорбно поджал задрожавшие губы, и на глаза его навернулись скупые мужские слёзы. Сердце заныло от полной безнадёги, будто его погибший спаситель был единственной опорой и надеждой в обрывочной жизни. Он по-прежнему не помнил других близких и свою истинную предысторию – травматический шок или наркоз полностью стёр вспыхнувший в сознании в предсмертный час архив, вернув несчастного на исходную позицию.

– Э-э, дружище, – похлопал плачущего по плечу люмпен Диоген, – Тебе бы беленькой сейчас. Да докторица всё до капли забрала, сволочь!

– Чудес не бывает на свете… – с мудрой тоской в надтреснутых бифокальных очках поспорил интеллигент, вещавший с койки у окна, – Просто КАМАЗ вынесло с правой полосы и основной удар пришёлся именно на водителя, если мне не изменяет память, туристического «Фольксвагена».

– Какой, Фольцфаген? Дурья твоя башка, – надсадно зарычал Диоген в сторону скромного очкарика и контингент злачной палаты грохнул смехом, – Ментяра сказал, что то «Вольво» было!

Новая, вычищенная кем-то память не изменяла и подопечному Николая Чудотворца – при сакраментальном упоминании о правоохранительных органах и злополучном автомобильном бренде искренняя скорбь его резко прекратилась.

– А тут милиция была? Меня искали, да? – заволновался он и люмпен, зажмурившись, кивнул потной проплешиной.

– Агась, захаживал тут один фраер, с утреца. Пока ты спал, как говорится. Даже забрать тебя хотел, коль ты оклимался, но добудиться не смог. Подозрительный типок, доложу я вам! – Диоген сладко зевнул, обнажив свой сталактитный рот, и повалился на свою койку, откуда беззаботно добавил: – Сказал, что к вечерку, как наркоз с тебя сойдёт, снова нагрянет…

Услышанное подействовало на многострадального странника эффективнее любого дефибриллятора. Движимый необъяснимым страхом, он за считанные минуты оделся, не забыв благодарственно поцеловать и повесить на шею деревянный талисман со святым ликом, и поспешил к двери. Но здравый смысл незримо придержал «новорождённого» за ворот. Куда бежать, у кого прятаться, если он не знает даже координат лечебного учреждения? Изодранная после автокатастрофы ветровка теперь роднила его со всеми маргиналами бомжатника. Николай обернулся к пасмурному окну и с надеждой обратился ко всезнающему интеллигенту. Тот с удовольствием истинного петербуржца просветил мужчину, которого принял за приезжего неудачника, в области картографии «Северной столицы с трёхсотлетней историей», любезно заостряя внимание на Васильевском острове и удобных пеших маршрутах к нему.

Когда очкарик принялся набрасывать схему маршрута на бумажке, дверь палаты угрожающе грохнула. Угрожающе только для напряжённого по известной причине Николая, поскольку вошедшего все встретили благожелательными возгласами. Этот бородатый старец с комичной наружностью в отделении стоков общества был, похоже, завсегдатаем. Со странными шутками и прибаутками пожилой маргинал душевно обнялся с Диогеном и прочими старожилами дна. Пройдя символический и незаметный курс лечения в Боткинской больнице, готические развалины которой конкурировали в номинации «Комфортабельность» разве что с преисподней, он спешил вернуться разгульным и никому ненужным ветром на улицы любимого города. Старец со странным потустороннем взглядом, одетый в ветхий салатовый комбинезон, направился и к интеллигенту, вглядываясь в нового постояльца.

– А-а… Ожил, покойничек! – обращаясь к Николаю, произнёс он дружелюбным голосом пугающую фразу, – Ну рад за тебя, очень рад! Я весь мир обошёл, а таких везучих не видел. Заступник-то у тебя знатный, в беде никогда не оставит. Так, что следуй смело за ним, Никола на верные пути выведет. А ещё лучше сейчас, вместе со мной из больницы выйти, пока нечисть по твою душу не пришла…