Джейн Шемилт - Дочь Страница 8

Устала и раздражена. Не за горами экзамены в школе, а тут эти бесконечные репетиции. Мальчики собрали книги и двинулись по лестнице, разговаривая. О чем, я не расслышала.

На кухне стало тихо. Наслаждаясь приятным чувством, когда дети наконец дома, я взбила картофельное пюре, затем приготовила сэндвичи для Наоми – взять с собой. И термос с горячим шоколадом. Это будет ее ужин. Мне вдруг вспомнилась Джейд. Сегодня она казалась особенно худой. Может, ее не кормят?

Позвонили в заднюю дверь. Я пошла открыть. Это приятели Наоми зашли за ней по пути на репетицию. Она вышла через кухню, и вскоре все исчезли, весело переговариваясь.

Не могу представить, сколько прошло времени, прежде чем я услышала, как отворилась парадная дверь. Звякнули брошенные на стол ключи. Затем раздались быстрые шаги по лестнице на кухню.

– Ты весь пропах больницей, – пробормотала я, прижимая лицо к холодной и жесткой щеке Тэда. После работы от него всегда пахло дезинфекцией, почему-то с легкой примесью лаванды.

Он посмотрел через мое плечо на стол и улыбнулся.

– Какой чудесный вид. – Быстро открыл шкаф, достал бутылку, налил два бокала вина. Один протянул мне.

– Как прошел день?

Тэд был приятно возбужден, и я не стала рассказывать о девочке с синяками и как раздраженно со мной разговаривала Наоми. Ни к чему это.

– Прекрасно. А как у тебя?

– Потрясающе. Девочка пошла на поправку. Ей намного лучше. Случай привлек внимание иностранной прессы. Весь день в больницу звонили журналисты. – Он заходил по кухне, не в силах стоять на месте, ероша волосы.

Случайно посмотрев на стол, я увидела, что пакет с сэндвичами так там и лежит.

– Крики прекратились. Галлюцинации тоже, – он повернул ко мне сияющие голубые глаза. – Это прорыв в нейрохирургии. Лечение психопатии оперативным путем.

Спустившиеся на ужин мальчики, время от времени поглядывая на отца, молча слушали его рассказ о том, чего стоило вернуть девочке здоровье. Какие пришлось сделать анализы и исследования. Ведь речь шла об операции на мозге. У ребенка были симптомы классического психоза с параноидальным бредом. Она плескала горячий чай на сестер, кусалась. А сегодня, сразу после операции, начала рисовать цветы.

Зазвонил телефон. Репортер из «Дейли мейл» просил рассказать о чудесном исцелении. Тэд поднялся с трубкой наверх.

Тео тут же взялся изображать, будто сверлит голову Эда тупым концом вилки, приговаривая:

– Сейчас я вылечу тебя окончательно, – а затем, не дав брату опомниться, завопил: – Голоса у меня в голове приказывают тебя убить!

– Идите наверх и делайте домашние задания, если закончили, – сказала я строго. – От мытья посуды я вас освобождаю. Кстати, Тео, ты показывал папе свою работу?

– Которую?

– «Место человека в природе». Нельзя, чтобы он увидел ее сразу на выставке.

– Боюсь, он меня убьет.

– Нет, дорогой, это все равно нужно сделать.

Они ушли, я немного посидела в тишине, а потом начала убирать со стола. Эд больше половины еды оставил на тарелке. Видно, перед ужином наелся тостов.

Когда вошла Наоми, я еще была на кухне. Она вернулась на час позже обычного.

– Как прошла репетиция? – спросила я, вглядываясь в темные тени у нее под глазами.

– Прекрасно. – На ее лице блуждала улыбка.

Я ждала хоть какого-то рассказа, как это бывало прежде. Раньше она пересказывала шутки, говорила о замечаниях, какие делала ей режиссер. А сейчас просто сняла куртку, налила себе стакан молока и молча выпила. Витая мыслями где-то далеко отсюда, избегая встречаться со мной взглядом.

Когда она направилась к лестнице, я не выдержала:

– Ты что, так ничего и не расскажешь?

– Отстань, мам. Я устала.

А ведь было время, когда Наоми говорила – не остановишь. Задавала вопросы, делилась сомнениями, шутила. Я шла посмотреть почту на компьютере, а она следовала за мной, садилась на подлокотник кресла и продолжала говорить. Теперь я уже не могу и вспомнить, когда это было. Кажется, очень давно.

Когда она проходила мимо, я уловила слабый запах табака.

– Наоми!

Она раздраженно обернулась.

– Ты что, курила?

В ее ясных голубых глазах не отразилось никакого смущения.

– С чего ты взяла? Это Иззи курила в раздевалке после репетиции. Расстроилась. Миссис Мирс недовольна ее игрой, – она пожала плечами. – Где папа?

С секунду я внимательно смотрела на нее. Если бы дочка курила постоянно, это бы скрыть не удалось. Запах табака от одежды, кашель. Даже если она выкурила одну сигарету за компанию, то не страшно.

– Он наверху. Рассказывает представителю прессы о своих достижениях в нейрохирургии.

Наоми начала подниматься по лестнице.

– Может, поешь чего-нибудь, дорогая? – крикнула я вслед. – Ты ведь забыла…

Но она уже скрылась в тени наверху лестницы.

Глава 5

Дорсет, 2010

Год спустя

Я уже начинаю забывать, когда в последний раз к кому-то прикасалась или кто-то прикасался ко мне. Год назад я поцеловала Наоми. Ощущение от крепкого объятия Тео на прошлое Рождество давно забылось. С Эдом я вижусь каждый месяц, но он боится ко мне даже притронуться. С Тэдом мы спали в одной постели до самого моего отъезда. Но лежали, не касаясь друг друга, повернувшись спинами. И сейчас я сознательно избегаю каких-либо физических контактов с кем бы то ни было. Это превратилось у меня в манию. Например, в магазине я настороженно слежу, чтобы случайно не прикоснуться пальцами к руке продавца, когда он дает мне сдачу. Если кто-то входит в дверь, я отступаю назад и сторонюсь.

Поэтому меня удивляет та легкость, с какой я прикоснулась к пожилой женщине, живущей рядом, по соседству, когда, проходя мимо, увидела ее лежащей на ступеньках своего дома. Это получилось у меня машинально.

Женщина бледна, но пульс ровный. Моя рука на ее груди поднимается и опускается. Приподняв ей веки, я убеждаюсь, что зрачки у соседки одинакового размера. Она кажется мирно спящей, и я не решаюсь ее будить. Боюсь испугать. Мне знакомо это резкое возвращение к реальности, хотя иногда я этому рада.

Бристоль, 2009

За шестнадцать дней до…

Я вдруг проснулась, избавившись от блуждания в пространстве, наполненном хриплыми голосами и настойчивым шумом текущей воды. Было слышно также постукивание, где-то совсем близко. А чуть подальше плакала Джейд.

Посмотрев в окно, я с облегчением осознала, что это был не плач несчастной девочки, а доносимые ветром крики чаек. Еще там трещала сорока, покачиваясь на голой ветке лайма, концы которой постукивали по стеклу. А что касается воды, так это, наверное, Наоми наверху стоит под душем.

Я повернулась к Тэду, обвила ногами его ноги. Во сне его щеки казались более обвислыми, чем обычно, а пятнышки веснушек в утреннем свете были серыми. Прижавшись к нему в приливе нежности, я подумала, что для нас главное – держаться вместе. И тогда ничего не страшно.

Восемнадцать лет назад, узнав, что я беременна двойней, мы посадили рядом два деревца и поначалу ревниво следили, чье растет быстрее. Потом они сплелись, образовав один ствол. Летом наше двойное дерево радует обильной зеленой листвой, но сейчас стоит голое.

Тэд пошевелился, просыпаясь. Он всегда просыпался веселым. Его теплая, почти горячая рука медленно перемещалась с моего плеча на спину, затем ниже, прижимая меня сильнее. Его губы коснулись моей щеки.

Включился приемник, запрограммированный на семь. «Сегодня вторник, третье ноября», – сообщил ведущий деловым тоном.

Пора вставать. Мне необходимо встретиться с педиатром, а потом заступать на дежурство. Сегодня моя очередь, так что все экстренные вызовы на мне.

– Пора, пора, пора, – проговорила я, сбрасывая пуховое одеяло.

– Я пойду включу чайник, – сказал муж и пошел вниз.

Горячая вода в ванной меня успокоила. Тэд у раковины спокойно и сосредоточенно чистил зубы. И чего я так беспокоюсь? Ничего страшного ведь не случилось.

За завтраком мы говорили о предстоящих на сегодня делах. Я собиралась сходить к Джейд Прайс, посмотреть, что у нее дома. У Тэда на вторую половину дня была запланировала лекция в медицинском институте.

Неожиданно он заметил подготовленные для ламинирования листы выставочного арт-проекта Тео, наклонился к папке и начал их перебирать. Вчера Тео так ему ничего и не показал.

Проект представлял собой серию фотографий, снятых в национальном парке Брекон-Биконс поочередно во все воскресные дни октября. На них Наоми постепенно раздевалась по мере того, как деревья теряли листву. Вначале она рассталась с перчатками, следом пошли куртка, джемпер, туфли. Первые фотографии Тэд рассматривал с восхищением. Тео действительно удалось показать великолепие увядания природы, краски осеннего леса и Наоми среди деревьев. Однако дальнейшие снимки ему нравились все меньше, а в конце он вообще помрачнел. Это когда Наоми, обнаженная, выглядывала из ветвей, смущая зрителя пристальным взглядом.