Джон Сирлз - Экзорцисты Страница 8

Я резко открыла глаза, которые уже начали закрываться.

– Что?

– Я заперла Дот в ванной комнате.

Я протянула руку и включила лампу, потом выбралась из кровати, надела тапочки и направилась к спальне родителей. Поскольку у нашего отца болела спина, они спали на разных кроватях, сколько я себя помню. Их комната напоминала номер в придорожном мотеле: две большие кровати, между ними тумбочка, даже Библия в ящике. Ярко-желтая веревка тянулась от мощного деревянного столбика кровати моей матери к двери ванной комнаты. За ней Дот что-то напевала, пуская пузыри и еще не зная, что ее ждет.

– Здорово, правда? – прошептала Роуз.

– Не думаю, что это здо…

Роуз вытащила меня в коридор.

– Нечего все портить своими дурацкими разговорами. Нравится тебе или нет, ты будешь мне помогать, Сильви.

– Не буду.

Роуз метнулась в мою комнату и вернулась, держа в руке только что напечатанный доклад.

– «Влияние убийства Мартина Лютера Кинга-мл. на американское общество», Сильви Мейсон, – прочитала она. – Тебе ведь не понравится, если твоя чудесная работа отправится в тартарары, верно?

Я потянулась к докладу, но Роуз убрала руку.

– Осторожно, – сказала она, слегка надорвала первую страницу, и я поморщилась от противного звука. – Ой! Ты уверена, что не хочешь мне помогать?

Я посмотрела в сторону комнаты родителей, на кровати, идеально застеленные покрывалами цвета листьев, собранных в кучу, и на веревку, протянувшуюся к двери ванной комнаты, откуда доносились плеск воды и дурацкие булькающие звуки, которые издавала Дот. Я повернулась к Роуз.

– Что делать?

Мы обе знали, что мой вопрос означает согласие действовать с ней заодно. Сестра повернулась и молча зашагала вниз по лестнице. Я шла за ней, пока мы не оказались на кухне у двери в подвал. Наши родители только недавно перенесли свою мастерскую из гостиной вниз, поэтому подвал еще не пронизывало то ощущение ужаса, которое придет позже. И тем не менее я старалась его избегать. Однако Роуз распахнула дверь и принялась спускаться по деревянным ступеням. И снова я последовала за ней, вдыхая застоявшийся воздух и глядя на стены из шлакобетона. В одном углу недостроенная перегородка с раздвижной дверью отделяла небольшой участок помещения. Мой отец много лет назад начал строить эти стены, но потом забросил свой проект. Сквозь не слишком надежную клетку из спутанной проволоки, размером два на четыре, я смотрела, как моя сестра пробирается между старыми велосипедами, мимо давно забытого кресла дантиста и направляется дальше, в черные тени.

Пока она неизвестно чем там занималась, я разглядывала новый письменный стол, картотечный ящик отца, компактный телевизор и на нем видеомагнитофон. Массивная книжная полка висела перед углублением в стене, уходившим в подпол, на полках выстроились коробки, которые родители еще не успели разобрать, корзинка с кассетами, магнитофон и несколько лежавших отдельно видеокассет. Мама не любила работать за столом, поэтому она поставила здесь деревянное кресло-качалку со старыми плоскими подушками на сиденье и спинке, рядом стояла ее корзинка с вязанием, чтобы занять руки делом, когда они обсуждали работу.

Мрак не может погасить свет.Он делает сияние Бога ярче.

Эти слова были выгравированы на пресс-папье, которое прижимало стопку фотографий. Я сняла его и начала просматривать снимки. Мрачный коридор в старой больнице. Кладбище на склоне горы с давно стершимися от времени именами и датами на надгробиях. Я видела раньше только одну из этих фотографий: старый театр с козырьком над входом. На каждом из снимков мне удалось разглядеть луч серебристого цвета или необычную тень. Я поставила пресс-папье на место и открыла ящик стола, где обнаружила потемневшие стоматологические инструменты, связанные резинкой. Бужи и зонды, костные напильники и ортодонтические щипцы – я знала названия, потому что как-то раз спросила о них у отца.

– Проклятье! – возмутилась Роуз, которая находилась за тонкой перегородкой. – Я наступила в клей.

«Значит, это тебя слегка притормозит», – подумала я, прислушиваясь к тому, как она скребет ногой по полу.

– Что ты там вообще делаешь?

– Не гони лошадей, Сильви. – Она продолжала шаркать по полу. – Скоро увидишь.

Я подошла к книжной полке и, сама не знаю почему, взяла в руки видеокассету и вставила ее в магнитофон. Сначала появилась серая зернистая картинка, потом наша мама. Когда я смотрела на экран маленького телевизора, у меня возникло ощущение, будто передо мной хрустальный шар с ее лицом. Она стояла перед кирпичным домом в туго затянутом на тонкой талии бежевом плаще, которого я никогда раньше не видела. Затем я услышала голос отца: «Хорошо. Мы записываем. Давай».

Мама нервно рассмеялась и спросила: «Чего давать?»

– Давай объясни, где мы и что здесь делаем.

– Я чувствую себя… глупо.

– Ну попробуй, Роуз.

Она выдохнула.

– Ладно. Меня зовут Роуз Мейсон. Я нахожусь здесь со своим мужем, который держит в руках камеру. Так хорошо, муж-который-держит-камеру? – Отец кивнул, и картинка сдвинулась вверх, потом вниз. – Мы около дома… – Мама замолчала и посмотрела на землю. – Знаешь, мне это не нравится, Сильвестр. Разве мы не можем записать все в блокнот или на аудиокассету, как раньше?

– Хорошо, ты бери камеру, – сказал отец. – А я попр…

Из дальнего конца подвала послышался громкий треск, и свет погас, вместе с телевизором. В следующее мгновение меня окутал непроглядный мрак. Очевидно, то же самое произошло во всем доме, потому что двумя этажами выше завопила Дот:

– Девочки? Эй? Девочки?

– Не смешно, – сказала я Роуз.

– Девочки? Меня кто-нибудь слышит? Эге-гей! Девочки?

Роуз включила фонарик и направила его на свое лицо, которое показалось мне каким-то призрачным. Она протянула второй фонарик мне.

– Во-первых, кто сейчас говорит «эге-гей»? А во-вторых, очень смешно, и ты это знаешь.

– Сильви? Роуз? Эй?

– Нас зовет Дик ван Дот, – заявила сестра. – Думаю, нам следует сходить и посмотреть, что ей нужно.

Когда мы снова вошли в комнату родителей, я услышала, как Дот плещется в темноте, точно большая рыбина, выброшенная на берег. Звуки, которые она издавала, вызвали у меня отчаянное желание положить конец тому, что задумала Роуз, но, к своему стыду, должна признаться, что мысль о докладе и о том, как мне хотелось получить первое место, заставила меня промолчать. Я села на мамину кровать, куда Дот бросила свою форму с крошечными медвежатами. Поскольку остальная ее одежда благодаря мне находилась в корзинке для белья внизу, я знала, что в ванной комнате у нее нет ничего, кроме полотенца.

Роуз подошла к двери и поскреблась в нее.

– Какого черта? – выкрикнула Дот.

Роуз продолжала скрестись в дверь, что привело к новым крикам:

– Девочки? Эй? Девочки?

В конце концов она сдалась и вздохнула. Затем раздался громкий всплеск, и я решила, что она встала в ванне. Потом я услышала, как Дот шлепает мокрыми ногами по линолеуму. Она нащупала ручку, и я увидела, как натянулась веревка. Дверь не сдвинулась с места, Дот принялась по ней колотить, и ее вопли стали совсем отчаянными:

– Девочки! Кто-нибудь меня слышит?

Роуз подошла к маминой кровати и уселась прямо на форму Дот. Наклонившись ко мне, она прошептала:

– Изобрази вопль.

Мне следовало догадаться, что она потребует именно этого. Я покачала головой.

– Давай, – настаивала Роуз.

Вопль представлял собой особый талант, который я случайно открыла у себя несколько нянь назад, когда Роуз придумала игру в прятки в доме. Мы отлично развлекались до тех пор, пока она не спряталась так, что никто не мог ее найти. Через час поисков мы сдались и решили идти спать. Когда я забралась в свою кровать и выключила свет, Роуз протянула руку – она сидела между стеной и матрасом – и схватила меня за шею, а я издала жуткий крик, от которого в жилах стыла кровь. С тех пор Роуз просила меня изображать вопль в самых разных местах: на парковках магазинов, около церкви и в библиотеке. Поскольку я получала удовольствие от того, что для разнообразия ей нравится то, что я делаю, иногда я шла ей навстречу. Но в ту ночь, когда Дот сидела в ванной комнате, я упрямо качала головой.

Роуз продолжала меня уговаривать:

– Ну, давай, давай же, исполни его.

– Если я его исполню, ты отдашь мне мой доклад и отпустишь спать?

– Девочки? Не знаю, какую пакость вы задумали, но мне это совсем не нравится.

Роуз проигнорировала заявление Дот, раздумывая, стоит ли заключать со мной сделку. Наконец она прошептала:

– Ладно. Если ты изобразишь отличный вопль, дальше я все сделаю сама.