Альберто Васкес-Фигероа - Черное дерево Страница 8

– Подкрепитесь, подкрепитесь… Не позволяйте себе впадать в отчаяние и угнетенное состояние. Впереди вас ждут месяцы борьбы и разочарований. Может быть, даже вы и не выдержите, но всегда помните, что им нужно пройти около трех тысяч километров, чтобы добраться до берегов Красного моря – а это очень и очень длинный путь.

Он уже заканчивал есть яичницу с ветчиной, когда из громкоговорителя надтреснутый и хриплый голос объявил посадку на рейс.

Путешествие скорей напоминало урок географии по теме «Африка и ее достопримечательности»: маршрут начинался на побережье, а затем проходил над густыми лесами, в Яунде самолет попал под тропический ливень, а затем почти целый час летели над густыми джунглями, чтобы неожиданно оказаться над зелеными лугами, плавно переходящими, где–то в районе озера Мару, в бурую саванну.

Разглядывая через узкий иллюминатор как менялся внизу пейзаж, Давид постоянно спрашивал себя: где на этих безграничных просторах сейчас находится Надия.

– Может быть услышит шум пролетающего самолета и посмотрит вверх… А может быть сейчас сплавляется по той реке, или ее прячут в том лесочке…

Какая же она огромная, эта Африка! Кажется просто гигантской и совсем необитаемой.

Внизу проплывали километр за километром зеленые луга, желтые степи, земли как нельзя лучше подходящие для того, чтобы там выращивали хлопок, лен, маис и нигде не было видно ни одного крестьянина, занятого этим, угодным богу и человеку, делом, ни одного вола в упряжи, мула и даже трактора, а все потому, что африканцы предпочли эмигрировать в большие города, поселившись в нечеловеческих условиях пригородов, где их не ждало ничего, кроме нищеты, разврата, наркотиков, проституции, сифилиса, туберкулеза, дизентерии, холеры, всевозможных лихорадок и бездонной моральной деградации, полная потеря традиционных ценностей своей прежней, свободной жизни, какой жили предыдущие поколения и взамен которых они не получили ничего.

Когда обитатели джунглей вдруг по каким–то причинам решают переселиться в город, то на новом месте естественным образом начинают собираться вокруг тех, кто переехал туда раньше, и кто принадлежит к их же расе, племени, кто разделяет их верования и в течение некоторого времени им удается сохранить уважение к старым правилам жизни, к законам, по которым жили их предки, но ненадолго. Из–за отсутствия работы и как следствие этого – отсутствие средств для нормального существования, что приводит ко множеству проблем и несчастий, доходящих временами до уровня катастрофы, приверженность к своим традициям растворяется в ежедневной борьбе за существование, безвозвратно теряется, и человек постепенно превращается в иное существо – жестокое и эгоистичное, одинокое и враждебно настроенное к окружающим, кому ни до чего и ни до кого нет более дела, а интересуют и волнуют лишь собственные проблемы, собственные нужды и собственный голод.

Таким образом, формировался негритянский пролетариат, еще более униженный и потерянный, чем пролетариат белых, потому что для африканцев все было новым, не ясным, казалось не логичным и никогда не могли они справиться с теми трудностями и проблемами, что цивилизация воздвигла ни их пути.

Вот так и получилось, что города вроде Лагоса, Ибадана, Дакара, Доуала, Абиджана, Либревиля и многих других кишат существами несчастными и потерянными, тогда как оставшаяся Африка, настоящая Африка, кажется безлюдной, покинутой и никому не нужной.

Впереди, вдали на краю желтой земли появился серебристый отблеск – великое озеро Чад, географическое сердце Континента, граница между пустыней и степью, протянувшееся на северо–восток насколько хватает глаз.

Озеро! – какое претенциозное слово для того, что на самом деле было самой большой лужей в мире. Двадцать тысяч квадратных километров воды едва покрывающей территорию огромной равнины, где глубина не превышает и двух метров, так что туземцы могли перейти его вброд от берега до берега, не пускаясь вплавь.

Когда Сахара не была еще пустыней, а безбрежными зелеными лугами и когда, как рассказывала Надия, ее предки жили в Тассили и Тибести, озеро Чад было самым большим в мире, но непрерывные засухи и пустыня «выпили» так много воды, что озеро уменьшилось в пятьдесят раз и превратилось в самое негостеприимное место на Планете, чрезвычайно жаркое и мало изученное.

– Оно настолько плоское и ровное, – убеждала его Надия, – что когда дует «харматтан» (сухой восточный ветер на западном побережье Африки), то на поверхности поднимаются малюсенькие волны, но вода, подталкиваемая ветром, уходит вглубь суши на четыре и более километров. Тогда местные жители бегут из этих мест, бросая свои нищие хижины и сгоняя весь скот, что смогут собрать к тому времени.

Внимание его привлекла пригоршня домишек бурых и белых, возвышавшихся на слиянии озера и широкой реки, где в устье было множество маленьких островков. Самолет продолжил полет на север, но совершив разворот, вернулся к этому месту и начал снижаться.

Через громкоговоритель объявили, что полет подходит к концу и нужно готовится к посадке в Форт–Лами – столице республики Чад. Рассматривая приближающуюся землю, Давид ощутил неприятное чувство тревоги, осознавая, что возможно напрасно понадеялся найти в этом забытом Богом уголке планеты какую–нибудь помощь.

– Очень похоже на край Земли, – пробормотал он, будучи уверен, что такое предположение не далеко от истины.

Когда дверь старенького, видавшего виды «Каравель» открылась, порыв сухого и раскаленного ветра, едва не спалил ему легкие, а от неимоверно яркого, неистового света, ударившего ему в глаза, он почти ослеп.

Какое–то мгновение он даже сомневался – а стоит ли вообще выходить наружу, но пересилил себя и побежал, чуть ли не вприпрыжку, по раскаленному бетону взлетно–посадочной полосы к современному зданию Аэропорта в поисках защиты от такого яростного солнца, что за эти короткие минуты ему показалось, будто огнем опалили физиономию, а волосы едва не расплавились.

– Господь Благословенный! – выдохнул он, скрывшись в глубине большого зала. – Это должно быть ворота в ад.

Мрачный таможенник с придирчивым и наглым взглядом, потеющий неимоверно в своем плотном форменном пиджаке, подозрительно листал его паспорт.

– Вы журналист, монсеньор Александер?

– Не совсем… Я – фотограф…

– Но работаете вы в журнале… Каковы причины приведшие вас в Чад?..

– Ищу свою жену… Ее похитили в Камеруне охотники за рабами, и власти в Дуала утверждают, что они должны пересечь вашу страну…

Таможенник поднял на Давида удивленные глаза, выражение лица у него сделалось рассерженно–возмущенным, как у человека, которого без видимых причин принимают за идиота и, не поставив печать о разрешении на въезд в страну, он закрыл паспорт. Выпрямился, расправил плечи, чтобы казаться боле внушительным и холодно произнес:

– Сожалею, месье, но вам придется продолжить путешествие… Опыт общения с журналистами у нас весьма печальный и все из–за того, что они пишут о происходящем внутри Чада. В соответствии с моими инструкциями въезд в страну лиц без специального разрешения нашего посла в Риме запрещен.

– Но моя жена… – Давид начал было протестовать.

– Месье, – перебил его таможенник с раздраженным видом, – ваши объяснения – самые глупые и абсурдные, какие я когда–либо слышал в своей жизни. В вашем паспорте сказано, что вы не женаты.

– Мы поженились всего лишь пару месяцев назад… И моя жена… – он засомневался, – она – африканка.

Таможенник взглянул на него удивленно. Подумал несколько секунд, внимательно посмотрел в глаза словно хотел убедиться, что ему не лгут, опять раскрыл паспорт и начал внимательно изучать страницу за страницей. И тут Давида осенило: он порылся в своем чемодане, нашел паспорт Надии.

– Вот, это моей жены… – и протянул паспорт.

Таможенник молча кивнул, просмотрел оба паспорта и сделал отметку о разрешении на въезд.

– Удачи! – сказал он.

На выходе из Аэропорта Давид поискал такси, и вновь у него возникло такое ощущение, что солнце сжигает кожу. Машина была раскалена до предела и когда они поехали по направлению к городу, то влетавший через открытые окна воздух совершенно не освежал.

– Здесь всегда так жарко? – с тревогой в голосе спросил он.

– Еще сильнее бывает… Сейчас зима… Какой отель предпочитаете, сеньор ?..

«Чадьен», «Чари» или «Ду Чад»?

Давида несколько позабавило отсутствие оригинальности в названиях, но вслух ничего не сказал.

– Который из них лучший?

– «Чадьен» – самый дорогой и в некоторых номерах имеется кондиционер, который всегда работает… Но еда будет лучше в «Чари»… Мадам, хозяйка отеля – прекрасная кухарка и к тому же красивая женщина…

– Тогда везите в «Чадьен».

– Как пожелаете, сеньор… Думаю, что вы сделали хороший выбор… Он более комфортабельный и с него открывается прекрасный вид на реку… – таксист помолчал, но молчание длилось не долго. – Вам нравится Форт–Лами?