Джозеф Файндер - Директор Страница 8

– А я-то думал, вы делаете только столы да стулья! – сверкнув ослепительно белыми зубами, заявил «Ричард Никсон».

– Ну конечно же нет, – усмехнулся Ник Коновер; на самом деле «Никсон» был прекрасно знаком со всеми продуктами и услугами «Стрэттона», который уже несколько месяцев вел переговоры с группой «Атлас-Маккензи»; за это время представители обеих компаний провели целый ряд длинных встреч, на которых Нику, к его громадному облегчению, присутствовать не понадобилось. – Кстати, если вам надо проверить вашу электронную почту, мы можем предоставить вам возможность выйти в беспроводной Интернет. Прямо здесь, за дверью в зал.

Бледный вице-президент по фамилии Хардвик подошел поближе к Нику и вкрадчивым голосом спросил:

– Ничего, если я задам вам один прямой вопрос?

– Разумеется. Задавайте.

Ник Коновер понял, что именно от вежливого Хардвика с его женственными губами и мягким выражением глаз можно было ждать удар ножом в спину.

Расстегнув кожаную папку с клеймом «Гуччи», Хардвик достал из нее газетную вырезку. Ник сразу узнал статью из «Бизнес-уик»[12] под заголовком «Мидас[13] потерял свой дар?». Узнал он и фотографию легендарного Уилларда Осгуда, хваткого основателя фирмы «Фэрфилд партнерс», купившей корпорацию «Стрэттон». На обветренном лице Осгуда красовались очки со стеклами, круглыми, как бутылочное донышко. В статье шла речь о «миллионных убытках корпорации „Стрэттон“, некогда наиболее динамично развивавшейся американской фирмы по производству офисной мебели», о том, что «раньше всё, к чему прикасался Осгуд, превращалось в золото, а все приобретенные им компании в конечном итоге прочно становились на ноги». «Что же произошло? – спрашивали затем журналисты. – Неужели Осгуд ничего не сделает, чтобы спасти от неминуемого банкротства дело, в которое им вложены деньги?»

– Мой вопрос состоит в следующем, – помахав газетной вырезкой перед носом у Ника, заявил Хардвик, уставившись на Ника остекленевшими глазами. – Скажите, у вашей фирмы сейчас очень большие финансовые проблемы?

– Нет, – ответил Ник. – Не скрою, у нас были трудности. А у кого их не было? Возьмите любую фирму, хоть «Стилкейс», хоть «Герман Миллер»,[14] хоть любого другого производителя. На протяжении двух лет мы сокращали штаты наших работников, и вы прекрасно понимаете, как много денег у нас ушло на выплату одних только выходных пособий. Однако принятые нами меры уже приносят свои положительные плоды.

– Я все понимаю, – еле слышно пробормотал Хардвик. – Но теперь вы не семейное предприятие, каким были раньше. Вы больше не принимаете единоличных решений. Наверняка ваши поступки вам диктует Уиллард Осгуд.

У Ника внезапно пересохло во рту.

– Осгуд и его фирма не слишком вмешиваются в наши дела. Они верят в то, что мы сами знаем, что делаем. Поэтому-то они нас и приобрели, – сказал он и добавил: – «Фэрфилд партнерс» всегда предоставляют свободу действий фирмам, которые приобретают.

– Мы ведь не только приобретаем у вас мебели и оборудования на огромную сумму, – сказал Хардвик и облизнулся, как ящерица. – Нам придется заключать с вами десятилетний контракт на обслуживание вашего же оборудования. Что будет, если через пару лет вас не станет?

– Не волнуйтесь, – сказал Ник, положив руку на костлявое плечо Хардвика. – «Стрэттону» уже почти семьдесят пять лет. Уверяю вас, эта фирма переживет нас с вами.

– Фирма-то, может, и переживет, – невесело улыбнулся Хардвик. – А вот будете ли через пару лет в ней работать вы?

– Не сомневайтесь. Буду как миленький! – заявил Ник и еще раз потрепал Хардвика по плечу. При этом он краем глаза заметил прислонившегося к косяку входной двери со скрещенными на груди руками Эдди Ринальди. – Извините, я должен на секунду отлучиться!

Эдди редко попадался на глаза Нику в течение рабочего дня, но если начальник службы безопасности появлялся, речь всегда шла о чем-нибудь важном. Кроме того, Ник обрадовался возможности уклониться от ответов на дальнейшие вопросы коварного Хардвика.

– Что случилось? – спросил Ник, приблизившись к Эдди.

– Я кое-что для тебя выяснил.

– Это срочно?

– Решай сам. Это о твоем маньяке.

7

Усевшись за компьютер Ника, как за свой собственный, Эдди Ринальди стал тыкать двумя пальцами в клавиатуру. Для человека, не привыкшего работать с компьютерами, он попадал по нужным клавишам достаточно ловко и быстро добрался до страниц службы безопасности в локальной сети корпорации «Стрэттон».

– Охранники в будке при воротах твоего концлагеря мне здорово помогли, – пробормотал Эдди.

– У ворот моего поселка?

От Эдди Ринальди пахло сигаретами и одеколоном «Брют», которым он пользовался еще в школе. Ник даже не подозревал, что этот одеколон все еще выпускают.

– Да. У них отличные цифровые камеры «Сони» с высоким разрешением, компенсацией контрового света[15] и все такое. Снимают тридцать кадров в секунду… Знаешь, полицейские даже не ознакомились со съемками, сделанными этими камерами.

– Как ты и говорил.

– Да, но такой наглости даже я не ожидал. Полицейские могли бы поинтересоваться этими съемками хотя бы для вида… Ну вот!

На мониторе появилась цветная фотография тощего долговязого мужчины в очках. Эдди пару раз щелкнул мышью, и изображение человека увеличилось. Ему было лет шестьдесят, у него было изборожденное глубокими морщинами лицо и маленький рот с плотно сжатыми губами. Его седые волосы были коротко подстрижены, а глаза казались неестественно большими за линзами очков в черной оправе.

У Ника бешено забилось сердце. Эдди еще пару раз щелкнул мышью. Теперь лицо мужчины занимало собой большую часть монитора. Разрешение было неплохим. Лицо было довольно четким.

– Узнаешь?

– Нет.

– А вот он тебя знает.

– Не сомневаюсь… А он что, просто взял и вошел в ворота? Ничего себе охрана!

– Нет. Он перелез через забор в лесу. Там тоже стоят камеры. Они срабатывают от датчика, реагирующего на движение. Но при этом сигнализация не включается. А то она постоянно срабатывала бы от белок, крыс, ежей и прочей гадости. Но камеры-то все равно снимают!

– Отлично! Кто это?

– Его зовут Эндрю Стадлер.

Ник пожал плечами.

– Я ограничил поиск уволенными по сокращению мужчинами в возрасте пятидесяти лет и старше. Особенно теми, которые не нашли другой работы… Я целое утро рассматривал на мониторе их рожи! У меня от них уже глаза на лоб лезут! Но ведь это же моя работа. Не зря же мне здесь платят такие большие деньги!

Эдди дважды щелкнул мышью, и рядом с изображением, снятым камерой, появилось окошечко с другой фотографией. На ней был тот же мужчина, хоть и намного моложе. Те же очки в тяжелой черной оправе, те же увеличенные линзой глаза, те же сжатые губы. Под фотографией стояло имя «Эндрю М. Стадлер». Там же значились номер карточки социального обеспечения, дата рождения, номер сотрудника корпорации «Стрэттон» и дата приема на работу.

– Его сократили? – спросил Ник.

– В известном смысле. Его вызвали на собеседование по вопросу сокращения, а он уволился по собственному желанию. Ну и, конечно, не забыл сказать: «И это после всего того, что я сделал для этой фирмы!» и «Пошли вы все, знаете, куда!..» и все такое прочее.

– Но ведь я его даже никогда не видел, – пожал плечами Ник.

– А ты что, часто заходил в модельный цех?

В модельном цеху небольшая бригада рабочих – слесарей, сварщиков и столяров – изготавливала прототипы новых стрэттоновских изделий в количестве двух-трех экземпляров по эскизам и чертежам стрэттоновских дизайнеров. Рабочие модельного цеха всегда казались Нику странными. Все они раньше работали на поточном производстве, прекрасно знали свое дело и вообще были мастерами на все руки, но при этом были нелюдимыми и очень придирчиво относились к результатам собственного труда.

– Эндрю Стадлер, – медленно проговорил Ник, изучая личные данные уволенного сотрудника. – Сколько же он у нас проработал? Тридцать пять… Нет! Тридцать шесть лет!

– Вот именно. Начал сборщиком на старой линии по производству картотечных шкафов. Потом ему повысили квалификацию, и он стал работать в одиночку на заводе по производству стульев. Чинил бракованные изделия, которые туда возвращали. Он упорно отказывался работать на современных конвейерных линиях. Якобы потому, что его бесила музыка, которую включают там другие рабочие. Все время ругался с мастерами. В конце концов, они от него отстали, и он работал сам по себе. Когда пять лет назад в модельном цеху появилась вакансия, он подал заявление о переводе туда, и мастера были только рады от него избавиться.