Майкл Коннелли - Последний койот Страница 8

«Иероним Босх (Гарри), сын, возраст – 11 лет. Детский центр „Макларен“. Уведомление сделано 28.10 – 15.00 ч. Находится под опекой департамента городской социальной службы с 07.1960 – НМ (см. рапорты о задержании жертвы за №№ 60-815 и 60-1121). Отец неизвестен. В настоящее время ребенок продолжает находиться под опекой социальной службы в государственном воспитательном учреждении в ожидании усыновления».

Прочитав этот документ, Босх с легкостью расшифровал запись и перевел ее на нормальный человеческий язык. «НМ» означало «неадекватная мать». Мрачный юмор ситуации не укрылся от него даже через столько лет. Мальчика забрали у «неадекватной матери», чтобы передать в распоряжение равно неадекватной системы защиты ребенка и детства. Более всего в государственных воспитательных учреждениях его раздражал неумолчный шум. Там всегда кто-нибудь кричал. Как в тюрьме.

Босх вспомнил, что именно Маккитрик пришел к нему, чтобы сообщить о смерти матери. Это произошло во время урока плавания. В огромном крытом бассейне плавали, орали и бултыхались более сотни мальчишек, от чего вода в нем волновалась, как в море. Когда Гарри вылез из бассейна, ему выдали белое полотенце, в которое он завернулся. От бесконечных стирок в порошке с едким дезинфицирующим составом полотенце совершенно вытерлось и стало жестким, как наждак. Маккитрик сказал, что его мать умерла, и ушел. Гарри же вернулся в бассейн, где крики воспитанников и плеск воды заглушили его рыдания.

Быстро пролистав подшитые к делу копии донесений о прошлых арестах Марджери Лоув, Босх добрался до рапорта об аутопсии. Поскольку детали его не интересовали, он мельком просмотрел основную часть и сосредоточил все свое внимание на заключении патологоанатома, где его ожидала парочка сюрпризов. Так, по мнению специалиста, смерть наступила за семь-девять часов до обнаружения тела. То есть около полуночи. Однако удивление вызывало то обстоятельство, что в качестве официальной причины смерти указывалась тупая травма головы. В рапорте описывалась вмятина в черепе над правым ухом жертвы и сопутствовавший ей отек как результат сильнейшего ушиба. Однако там не упоминалось о каких-либо разрывах тканей или глубоком проникающем ранении, вызвавшем фатальное кровоизлияние в мозг. Убийца, возможно, считал, что задушил жертву, после того как тяжелым ударом сбил ее с ног. Но из заключения патологоанатома следовало, что Марджери Лоув уже была мертва в тот момент, когда убийца затягивал у нее на шее ее же собственный кожаный пояс. Далее в рапорте говорилось, что, хотя во влагалище жертвы и была обнаружена семенная жидкость, на теле нет характерных травм, свидетельствующих об изнасиловании.

Перечитывая замечания патологоанатома с позиции следователя, Босх понимал, что результаты аутопсии лишь еще больше замутили те воды, в которые вступили детективы Эно и Маккитрик. Согласно сделанному ими первоначальному заключению, основывавшемуся на внешнем виде убитой, Марджери Лоув предполагалось рассматривать как жертву сексуального насилия. Для раскрытия подобного преступления необходимо прежде всего исследовать весь спектр случайных встреч, который у профессиональной проститутки мог быть весьма широким. Но то обстоятельство, что попытка удушения имела место уже после наступления смерти, а убедительных доказательств изнасилования обнаружено не было, могло свидетельствовать и о другом. К примеру, о том, что преступник, стремясь отвести от себя подозрения, решил направить следствие по ложному пути, вынудив искать убийцу среди многочисленных случайных знакомых жертвы. Босх считал, что такой отвлекающий маневр имел смысл только в том случае, если убийца хорошо знал жертву. Продолжая листать документы дела, Босх задавался вопросом, пришли ли Маккитрик и Эно хотя бы к одному из этих заключений.

Между страницами Босх обнаружил большой конверт, на лицевой стороне которого значилось, что он содержит фотографии с места преступления, а также снимки отдельных стадий аутопсии. Босх с минуту колебался, открыть конверт или нет, но потом отложил его в сторону. Как и пять лет назад, впервые взяв это дело домой, он не смог заставить себя взглянуть на снимки.

Потом он нашел другой конверт, к которому скрепкой был прикреплен список вещественных доказательств. Как выяснилось, их было не много. Вверху страницы значилось:

Вещественные доказательства

по делу 61-743

Латентные отпечатки, снятые с кожаного пояса, украшенного декоративными элементами в виде серебряных морских раковин (см. рапорт НИП за № 1114 – 06.11.61).

Выявленное орудие преступления – черный кожаный пояс, декорированный стилизованными серебряными изображениями морских раковин. Собственность жертвы.

Одежда, являющаяся собственностью жертвы. Находится в отделе хранения доказательств. Ящик 73 Б, штаб-квартира ПУЛА.

1 блузка белого цвета – с пятном крови

1 черная юбка – порвана по шву

1 пара черных туфель на высоких каблуках

1 пара тонких черных чулок

1 пара нижнего белья – порвана

1 пара золотистого цвета женских серег

1 золотистого цвета женский браслет в виде обруча

1 золотая шейная цепочка с крестиком.

Вот и все. Прежде чем переписать в свой блокнот перечень принадлежавших его матери вещей, Босх некоторое время пристально его рассматривал. Что-то настораживало его в этом списке, но что именно, он не знал. Пока не знал. Информации было слишком много, и, прежде чем связанные с этим делом странности и несообразности всплывут на поверхность, должно пройти какое-то время.

Распечатав конверт, заклеенный полоской алой липкой ленты, засохшей и потрескавшейся от времени, он извлек из него желтую карточку из плотной бумаги с обнаруженными следствием отпечатками. На карточке находились два полных отпечатка большого и указательного пальцев, а также фрагменты отпечатков, выделенных и снятых с помощью специального черного порошка с пояса. В конверте, кроме того, лежал розовый бланк расписки в получении вещей, выданной клерком из отдела хранения доказательств. В идеале одежда и другие вещи все еще должны были находиться на хранении, поскольку формально дело считалось незаконченным. Но это только в идеале. Босх отложил желтую карточку и розовый бланк в сторону, задаваясь вопросом, что стало с вещами. В середине шестидесятых был выстроен Паркеровский центр, и управление переехало из старой штаб-квартиры в новое здание. Соответственно старую штаб-квартиру снесли, и теперь оставалось только гадать, куда подевались вещественные доказательства нераскрытых преступлений той давней эпохи.

Под конвертами в папке находились выписки из протоколов допросов свидетелей, которые проводились в первые дни расследования. Большинство этих так называемых свидетелей обладали лишь косвенными знаниями о жертве и преступлении. Это были люди или проживавшие на Эль-Рио, или каким-то образом причастные к бизнесу, которым занималась Марджери Лоув. Тем не менее одна выписка все-таки привлекла внимание Босха. Это были выжимки из показаний женщины по имени Мередит Роман, которые она дала следствию через три дня после преступления. В рапорте эта женщина характеризовалась как коллега жертвы по ремеслу, время от времени делившая с ней квартиру. В тот момент она также проживала на Эль-Рио этажом выше жертвы. Рапорт составил Эно, который мог по праву считаться чемпионом по безграмотности среди прочих работавших по этому делу полицейских, также не отличавшихся безупречным знанием английского языка.

«Мередит Роман (09.10.1930) была подробно допрошена сего числа в своей квартире в доходном доме на Эль-Рио, где она проживает этажом выше жертвы. Мисс Роман смогла предоставить нижеподписавшемуся детективу лишь весьма ограниченный объем полезной информации относительно деятельности Марджери Лоув за последнюю неделю ее жизни.

Мисс Роман призналась, что неоднократно занималась проституцией в компании с упомянутой жертвой в предыдущие восемь лет, но к ответственности до настоящего времени не привлекалась (позднее это подтвердилось). Она также сообщила нижеподписавшемуся детективу, что об интимных встречах такого рода с клиентами договаривался мужчина по имени Джонни Фокс (02.02.1933), проживающий по 1110 Ивар-стрит в Голливуде. Означенный Фокс, 28 лет, ранее не арестовывался и к суду не привлекался, но, по сведениям из полиции нравов, находился под подозрением по ряду дел о сводничестве, нанесении побоев и продаже героина.

Мисс Роман сообщает, что в последний раз видела жертву во время вечеринки на втором этаже в отеле Рузвельта 21.10. Мисс Роман эту вечеринку вместе с жертвой не посещала, но видела ее, поскольку вызывала в коридор для короткой беседы.