Дин Кунц - Скорость Страница 8

— Блондинка?

— Да.

— И красавица, — предположил Билли.

— Когда-то была. Кто-то избил ее чуть ли не до смерти. Ее били долго, били умело, чтобы она протянула как можно дольше.

— Чуть ли не до смерти.

— Он задушил Гизель ее же колготками.

Ноги Билли стали ватными. Он привалился к «Эксплореру». Не мог проронить ни слова.

— Сестра нашла ее два часа тому назад.

Глаза Лэнни по-прежнему не отрывались от сложенного листка в руке Билли.

— Юрисдикция управления шерифа на те места не распространяется, — пояснил Лэнни. — Этим убийством будет заниматься полиция Напы. Это уже что-то. Дает мне возможность для маневра.

К Билли вернулся дар речи, но голос стал таким хриплым, что удивил его самого.

— В записке говорилось, что он убьет школьную учительницу, если я не обращусь в полицию, но я поехал к тебе.

— Он сказал, что убьет ее, если ты не обратишься в полицию и они не займутся этим делом.

— Но я поехал к тебе, я пытался. Господи, я пытался обратиться в полицию, не так ли?

Лэнни наконец-то встретился с ним взглядом.

— Ты приехал ко мне не на службу. Ты не обратился в полицию. Ты обратился к другу, который, так уж вышло, был полицейским.

— Но я поехал к тебе, — запротестовал Билли, отдавая себе отчет, что правота, конечно же, на стороне Лэнни.

Тошнота пыталась прорваться в горло, но он стиснул зубы, отчаянно пытаясь подавить рвотный рефлекс.

— Кто бы мог подумать, что это реально.

— Что?

— Первая записка. Это же была шутка. Глупая шутка. Нет такого копа, который, прочитав ее, почувствовал бы, что угроза настоящая.

«Тойота» въехала на автостоянку, припарковалась в семидесяти или восьмидесяти футах от «Эксплорера».

В молчании они наблюдали, как из кабины выходит мужчина и направляется к двери в таверну. На таком расстоянии он не мог услышать их разговор. Однако они предпочли перестраховаться.

Когда открылась дверь, из таверны донеслась музыка. Алан Джексон пел о разбитом сердце.

— Она была замужем? — спросил Билли.

— Кто?

— Эта женщина. Учительница. Гизель Уинслоу.

— Думаю, что нет. Нет. Во всяком случае, о муже ничего не сообщалось. Дай мне взглянуть на записку.

Билли убрал руку с запиской за спину.

— Дети у нее были?

— Разве это имеет значение?

— Имеет.

Он вдруг осознал, что вторая рука сжалась в кулак. А ведь перед ним стоял друг. Ему пришлось приложить усилие, чтобы разжать пальцы.

— Для меня имеет, Лэнни.

— Дети? Не знаю. Вероятно, нет. Насколько я слышал, она жила одна.

Мимо по шоссе, один за другим, в шуме моторов проехали два грузовика.

Как только воцарилась тишина, Лэнни прямо объяснил, в чем проблема:

— Послушай, Билли, потенциально у меня могут быть неприятности.

— Потенциально? — Выбор слова показался ему забавным, но, разумеется, сейчас было не до смеха.

— Ни один человек в управлении не воспринял бы эту чертову записку серьезно. Но они скажут, что мне следовало воспринять.

— Может, и мне следовало, — вздохнул Билли.

— Задним умом мы все крепки! — вскинулся Лэнни. — Чушь собачья. Не говори так. Мы должны защищаться вместе.

— Защищаться против кого?

— Без разницы. Послушай, Билли, формуляр десять у меня не идеальный.

— Что такое формуляр десять?

— Личное дело. В нем у меня пара отрицательных отзывов.

— Что ты сделал?

Когда Лэнни чувствовал обиду, он щурился.

— Черт побери, я не продажный коп.

— Я этого не говорил.

— Мне сорок шесть, я никогда не брал грязных денег и никогда не возьму.

— Хорошо. Я тебя понял.

— Я ничего такого не сделал.

Возможно, Лэнни только изображал обиду, потому что прищур сразу пропал. А может, перед его мысленным взором возникло что-то пугающее, вот глаза и раскрылись. Он пожевал нижнюю губу, словно это была гложущая мысль, которую хотелось раскусить, выплюнуть и больше к ней не возвращаться.

И хотя Лэнни посмотрел на часы, Билли ждал продолжения.

— Дело в том, что иногда я — ленивый коп. От скуки, ты понимаешь. А может, потому что… не хотел для себя такой жизни.

— Ты ничего не должен мне объяснять, — заверил его Билли.

— Знаю. Но дело в том… хотел я такой жизни или нет, теперь это моя жизнь. Это все, что у меня есть. И мне нужен шанс сохранить ее. Я должен прочитать новую записку, Билли. Пожалуйста, дай мне ее.

Сочувствуя, но не желая расставаться с запиской, которая стала влажной от его пота. Билли развернул листок и прочитал аккуратно отпечатанный текст:

 «Если ты не обратишься в полицию и они не начнут расследование, я убью неженатого мужчину, исчезновения которого мир не заметит.

 Если ты обратишься в полицию, я убью молодую мать двоих детей.

 У тебя есть пять часов. Выбор за тобой».

Уже при первом прочтении Билли уловил все ужасные подробности, однако прочитал записку второй раз и лишь потом отдал ее Лэнни.

Озабоченность, ржавчина жизни, покрыла лицо Лэнни, когда тот читал записку.

— Этот сукин сын просто безумец.

— Мне нужно ехать в Напу.

— Зачем?

— Чтобы отдать обе записки в полицию.

— Подожди, подожди, подожди! — выпалил Лэнни. — Ты же не знаешь, что и второго человека убьют в Напе. Это может произойти в Сент-Элене или Рутефорде…

— Или в Энгвине, — перебил его Билли, — или Калистоге.

Лэнни продолжил, словно и не услышал слов Билли:

— …или в Йонтвилле, или в Серкл-Оукс, или в Оуксвилле. Ты не знаешь, где это произойдет. Ты ничего не знаешь.

— Что-то я знаю, — ответил Билли. — Я знаю, что правильно.

— Настоящие убийцы не играют в такие игры, — Лэнни смахнул пот со лба.

— Этот играет.

Сложив записку и сунув ее в нагрудный карман форменной рубашки, Лэнни взмолился:

— Дай мне минутку, чтобы подумать.

Вытащив записку из кармана его рубашки, Билли ответил:

— Думай сколько хочешь. Я еду в Напу.

— Это плохо. Неправильно. Не глупи.

— На этом его игра закончится, раз уж я не буду в нее играть.

— Значит, ты собираешься убить молодую мать двоих детей. Взять и убить, так?

— Будем считать, что ты этого не говорил.

— Тогда я повторю. Ты собираешься убить молодую мать двоих детей.

Билли покачал головой:

— Я не собираюсь никого убивать.

— Выбор за тобой, — процитировал Лэнни. — Ты собираешься своим выбором оставить двоих детей сиротами?

Такого лица, таких глаз своего друга раньше Билли не видел, ни за покерным столом, ни где-то еще. Перед ним стоял незнакомец.

— Выбор за тобой, — повторил Лэнни.

Билли не хотел рвать с ним отношения. Он жил на более общительной стороне границы между затворничеством и отшельничеством и не собирался границу эту пересекать.

Возможно, понимая состояние друга, Лэнни изменил тактику:

— Я лишь прошу тебя бросить мне веревку. Сейчас я на зыбучем песке.

— Да перестань, Лэнни.

— Я знаю. Он засасывает. И ничего с этим не поделаешь.

— Не пытайся манипулировать мной. Не дави на меня.

— Не буду. Извини. Дело в том, что наш шериф — отменный говнюк. Ты знаешь, что он — говнюк. С таким личным делом, как мое, для него это будет достаточным поводом отобрать у меня жетон полицейского, а мне еще шесть лет до полной выслуги.

Глядя Лэнни в глаза, Билли видел отчаяние и еще что-то похуже отчаяния, нечто такое, что и называть не хотелось, но при этом не мог пойти ему навстречу. Билли пришлось отвести взгляд и при твориться, будто он говорит с Лэнни, которого знал до этой встречи.

— О чем ты меня просишь?

Услышав в этом вопросе согласие на капитуляцию, Лэнни заговорил еще более примирительным тоном:

— Ты об этом не пожалеешь, Билли. Все будет хорошо.

— Я не сказал, что сделаю то, о чем ты меня попросишь. Просто хочу знать, о чем пойдет речь.

— Я понимаю. И ценю это. Ты настоящий друг. Я прошу дать мне один час. Ровно час, чтобы подумать.

Билли перевел взгляд с таверны на черный, потрескавшийся асфальт автостоянки.

— Времени не так много. В первой записке указывался срок шесть часов. Теперь — пять.

— Я прошу только один. Один час.

— Он должен знать, что смена у меня оканчивается в семь часов, и с этого момента, вероятно, начинается отсчет. Полночь. А потом, до рассвета, он убьет одного или другую, в зависимости от моего действия или бездействия, от моего выбора. Он все равно убьет, но я не хочу думать, что принимал решение за него.

— Один час, — пообещал Лэнни, — а потом я пойду к шерифу Палмеру. Мне просто нужно подготовиться, изложить информацию так, чтобы прикрыть собственный зад.

Знакомый крик, но редко слышимый в здешних местах, заставил Билли оторвать взгляд от асфальта и посмотреть на небо.

Белые пятна на сапфировом фоне, три морские чайки кружили на востоке. Они редко залетали так далеко на север от Сан-Пабло-Бэй.