Анна Иванова - Тёмный секрет успеха Страница 8

– Алиса, я тебя вижу! – постучала костяшками пальцев по стеклу она. – Открывай дверь, красавица, я принесла гостинец!

Соседка чокнулась с окном бутылкой вина. Проигнорировать ее было бы слишком подозрительно. Мне пришлось открыть дверь. Несмотря на солидный возраст и лишний вес, она с легкостью перепрыгнула через порог и, стряхивая снег с белокурых кудряшек, протянула мне бутылку.

– На-ка! – вытащила из-за пазухи шоколадку. – И пальтишко повесь.

Сбросив пальто, соседка осталась в тонком сарафане, лямки которого врезались в шею, а резинка разделила грудь надвое по горизонтали. Причмокнула губами, чтобы подправить помаду и спросила:

– Батя где? К нему сегодня друг приходил, я в окно видела. Небось, пьяненький спит?

В ответ из комнаты донесся стон. Она всплеснула руками и побежала на звук.

– Гена! – ее всегда улыбчивое лицо приняло озабоченное выражение. – Что с тобой случилось?

– Живот, – прохрипел отец.

– Болит животик, – закудахтала над ним соседка. – Ничего, сейчас найдем лекарство, и боль отступит. Алиса, где у вас таблетки?

– Я уже искала. Ничего нет.

– Сбегаю домой, принесу что-нибудь от несварения.

– Это не поможет, папе плохо с сердцем, – проговорила я тихо, чтобы не услышал отец. – У него закололо в груди, и онемели кончики пальцев.

– Странно, а держится за живот. Вот мужики!

Папа снова застонал и прикрыл глаза. На неестественно бледном лице проступили капельки пота. Соседка попятилась к двери и прошептала мне на ухо:

– Может, вызвать скорую?

– Не надо, – я оперлась о стену, чтобы удержаться на трясущихся ногах. – Отец разозлится.

– Да, конечно, – закивала она, переоценивая папину храбрость. – Ты смотри, как его колбасит.

Он поднял голову и, широко раскрыв рот, высунул язык. Оттуда, как из гейзера, наружу полилась рвота.

– Тетя Галя, – с трудом сглотнула я, – может, зайдете завтра?

– Что ты, разве можно оставлять его в таком состоянии!

Отец снова застонал и, опустив голову, уставился мутными расширенными зрачками в стену.

– Нет, пусть злится, сколько хочет, а я вызову скорую. Боже ты мой! – взвизгнула она, увидев, как на папиных губах проступила пена.

С трудом попадая ногтями в отверстия, соседка дважды крутанула телефонный диск. Назвав сначала номер своего дома, она тут же исправилась и попросила скорую приехать как можно быстрее. У меня потемнело перед глазами, в ушах застучал метроном.

– Ну вот, – сказала она, положив трубку. – Остается только ждать. Что-то он больше не кричит.

В ответ раздался хрип. Тетя Галя подошла к дивану, присела на корточки возле отца. Я опустилась в кресло и, закрыв лицо руками, принялась молиться о том, чтобы врачи скорой не застали папу в сознании.

– Правильно, Алисочка! Давай вместе. Отче наш… – затянула она.

В этот момент я ощутила весь ужас происходящего. Сидя друг напротив друга, мы вместе молились о противоположном: тетя Галя просила Бога о спасении, а я – о скорейшей смерти. Моя мольба оказалась действеннее: закатив глаза, папа высунул язык и захрипел. Его тело сотрясла судорога. К зловонию рвоты примешался запах кала. Не закрывая рта, он схватился обеими руками за горло и обмяк.

– Ой, мамочки! – вскрикнула соседка и отскочила от дивана. – Он не дышит! Ты смотри!

Одной рукой она зажала себе рот, а второй указала на безжизненное тело отца. Я закрыла глаза и опустила голову на спинку кресла. Нельзя думать о том, что сейчас произошло. Нужно держать мысли на расстоянии. Впереди еще много испытаний. Я должна все выдержать, ради папы. Иначе получится, что он зря… Нет, все-таки хорошо, что пришла тетя Галя. Мне не придется разговаривать с врачами. Кажется, я вообще больше не смогу говорить.

Все, что я помню о ночи, когда папа умер – это шум. Сирена скорой помощи, голоса, топот, скрип входной двери. Не знаю, открывала ли я глаза, отвечала ли на вопросы. Кто-то постоянно трогал меня за плечо, что-то шептал на ухо. Я то ли кивала, то ли просто покачивалась взад вперед. Утром наступила тишина. Когда я, наконец, открыла глаза, в комнате было светло. Я машинально поднялась и огляделась. Кресло сохранило отпечаток моего тела. Казалось, оно единственное стояло на своем месте. Мебель как будто гуляла ночью по комнате, а к утру остановилась там, где ее сморил сон. Крупинки грязи покалывали босые ступни. Легкое ощущение боли помогло мне снова почувствовать себя живой.

На диване лежал аккуратно расправленный плед. Почему-то я точно знала, что отца увезли в морг. Его тела больше не было в доме. От этой мысли мне стало спокойнее. Я оглядела комнату в поисках стола. Он оказался возле окна. На столе было пусто. Наверно, соседка рассказала, что у папы болел живот, и посуду забрали на экспертизу. Если так, все пропало. Я вышла из комнаты и, распахнув дверь на кухню, вздохнула с облегчением. Грязная посуда стояла в раковине. Недолго думая, я схватила первое попавшееся полотенце и завернула в него обе тарелки. Достав из ящика с инструментами молоток, размахнулась и ударила по свертку. Раздался звон бьющейся посуды. Я продолжала стучать по полотенцу до тех пор, пока звон не перешел в шуршание. Вилки бросила обратно в раковину и вылила на них полбутылки Фейри. В то время как они отмокали, принялась натирать губкой литровую чашку, из которой отец запивал ужин. Впервые заметила несмываемую темную окантовку и тут же представила, как яд с губ отца проникает в микроскопические трещины по краям. Чашка отправилась вслед за тарелками. Я снова взялась за молоток и орудовала им, пока не убедилась, что завернутый в полотенце мусор больше не похож на посуду.

Накинув дубленку на плечи и натянув сапоги, я добежала до соседнего двора. Вытряхнула в мусорный бак возле пятиэтажки содержимое полотенца и, свернув его грязной стороной внутрь, отнесла обратно в дом. Выбрасывать мусор в полотенце из набора кухонного текстиля с видами Великого Новгорода, который мама прислала мне в подарок на Новый год, было слишком опасно. Я засунула его в полку с грязным бельем в своей комнате. Вряд ли кто-то стал бы искать там улики. Последнее слово застряло у меня в голове. Под ложечкой засосало так, будто я, во что бы то ни стало, должна была что-то сделать, но забыла об этом. Я машинально похлопала себя по бокам, под правой ладонью что-то зашуршало. Вытащив из кармана лист бумаги, на котором наверняка еще оставался невидимый глазу порошок, я побежала в ванную. Выхватила из-под газовой колонки коробок спичек и подожгла край листка. Бумага горела настолько медленно, что я не побоялась бы сбрызнуть ее бензином, будь у меня под рукой горючее. Я держала ее над унитазом, пока огонь не обжег пальцы. Тогда выронила уголок листка и нажала на слив. Вода закружилась в унитазе, засасывая пепел. Бачок опустел, а крошечный бумажный треугольник все еще продолжал плавать на поверхности. Я загнала его ершиком на дно и, дождавшись, пока вода снова заполнит бачок, смыла. На этот раз от листка не осталось и следа. Мне и этого показалось мало. Я вылила в унитаз все чистящее из бутылки с длинным носом и принялась орудовать ершиком. Не знаю, сколько времени продолжалась бы уборка, если бы сзади не раздался голос:

– Алиса, ты что делаешь?

На пороге ванной стояла соседка, тетя Галя. Глядя на меня, она сложила на груди руки и покачала головой.

– Бедный ребенок. Вырвало тебя, да? Давай, подымайся, – подхватила меня под руки она. – Оставь ты унитаз, потом почистишь. Бросай ершик, айда собираться. Надо Генкину одежду в морг отвезти. У него выходной костюм-то был?

Я кивнула и, оглянувшись на унитаз, пошла в комнату отца.

– Тяжело тебе без папки придется, – подгоняя меня, приговаривала соседка. – Ну ничего, люди помогут. Зона денег на похороны даст, сослуживцы венок справят, я кого надо обзвоню. Поминки шикарные не закатывай. Придут все свои, посидим, как Генка любил. Сама знаешь, что я тебе объясняю. В морге когда-нибудь была?

Я покачала головой.

– Ничего, найдешь дорогу. Город маленький, не заблудишься. Ну все, я пошла.

– Куда?

– Как куда? На работу. Мертвым все равно, а живым кушать надо. Ты девка самостоятельная, справишься.

Тетя Галя оказалась права. Я справилась. Нашарила внутренний выключатель, отвечающий за эмоции, но вместо того чтобы просто опустить рубильник, выдернула подведенные к нему провода. Удержалась от звонка матери, сходила к начальнику зоны и, не потратив ни рубля из отцовских сбережений, организовала похороны. Соседка притащила ковер, чтобы «не краснеть перед людьми», а когда я призналась, что в доме нет ни одной целой тарелки, принесла еще и кухонный сервиз.

Под предлогом генеральной уборки, я перерыла весь дом в поисках документов. Коралловая папка так и не нашлась. Видно, отец все-таки успел вынести ее из дома. После его смерти мне бы никто не помешал написать заявление в паспортный стол, но до очного тура олимпиады было слишком мало времени. К тому же, этим я могла привлечь к себе лишнее внимание. Оставалось действовать по нашему с Лилькой плану и готовиться к летним экзаменам.