Дэвид Моррелл - Любой ценой Страница 8

Значит, вот он какой, Дерек Белласар. По словам Поттера, его шеф не позволял себя фотографировать, но в досье имелось несколько фотографий, сделанных на расстоянии. Ошибки быть не могло — это он.

Тотчас же вращающиеся двери аукциона «Сотби» выплюнули человека, который стремительно ринулся навстречу Белласару с широкой улыбкой и радушно поднятыми руками. Это был Дуг Феннерман, бывший художественный агент Малоуна. Его раскрасневшееся лицо сливалось с рыжими волосами. Белласар сдержанно поздоровался. Вся банда в сборе, подумал Малоун. Как только вновь прибывшие вместе с Феннерманом скрылись в здании, он перешел улицу и устремился к вращающимся дверям.

Примерно секунд через пятнадцать Малоун оказался в многолюдном фойе и успел заметить, как Дуг протянул Белласару каталог аукциона. У него в руках был еще один экземпляр, а также небольшая деревянная табличка с номером, которая используется при торгах. Видимо, Дуг будет выполнять обязанности советника Белласара и участвовать в торгах от его имени. Еще бы, поднимать руку — для большого босса занятие унизительное. Затем группа в сопровождении телохранителей поднялась по мраморной лестнице с медными перилами и свернула налево, к роскошному аукционному залу.

Малоун выждал несколько секунд и тоже поднялся наверх, отыскивая глазами стол, где служащий «Сотби» регистрировал всех желающих принять участие в сегодняшних торгах. Они должны были начаться с минуты на минуту, и потому большая часть присутствующих уже зарегистрировалась. Малоун предъявил водительское удостоверение, назвал фамилию и домашний адрес, оставил образец подписи. На это ушло совсем немного времени.

— Чейз Малоун? — удивленно произнес служащий. — Вы собираетесь...

Малоун не дослушал. Он уже входил в ярко освещенный аукционный зал, пол в котором был покрыт великолепным зеленым ковром.

Глава 2

Публики сегодня было много. Человек двести, не меньше. В зале стоял негромкий гул голосов. Оглядевшись, Малоун нашел Белласара, Поттера и Дуга. Они занимали места в середине одного из первых рядов. Телохранители расположились по обе стороны зала и хмуро скользили взглядами по собравшимся. Дождавшись появления аукциониста, Малоун остановился, прислонившись спиной к мраморной колонне.

Первый лот — вполне приличный Кандинский — ушел за шестьсот тысяч долларов. Наблюдая за электронным табло, где появлялась цена в различных валютах, Малоун вспомнил, как десять лет назад продал одну из своих картин за сто долларов. Теперь за его полотна платили сотни тысяч. И это при том, что в мире столько нищеты. Он поморщился. И как это люди могут отдавать такие громадные суммы за картины? Причем любые, даже не важно кем написанные. Неужели больше не на что тратить деньги? Малоун сознавал, что его сетования отдают лицемерием, потому что сам он пока ни от каких денег не отказывался. Именно они позволяли ему сохранять независимость. «И слава Богу, — подумал он. — Потому что, если затеянная мной игра провалится, потребуется мобилизовать все финансовые ресурсы».

Следующий лот — посредственный Клее — довольно быстро ушел за восемьсот пятьдесят тысяч. При появлении третьей картины — это был Мунк, как всегда мрачный, что-то в стиле его знаменитого «Крика», — по залу пробежал ропот. В каталоге была указана минимальная цена этого лота. Она составляла миллион двести тысяч. По традиции, аукционист начал торги с половины этой суммы, то есть с шестисот тысяч.

Малоун напрягся. В том месте, где сидел Белласар, зашевелились. Это Дуг быстро вскинул табличку — знак аукционисту, что клиент принимает торг по предлагаемой сумме. Аукционист немедленно повысил цену до шестисот пятидесяти тысяч. Ее принял кто-то другой, а Дуг сразу же сообщил, что поднимает сумму до семисот тысяч. Все шло как по маслу. Дуг то и дело вскидывал табличку, перекрывая все поступающие предложения. Было ясно, что торговаться не имеет смысла. Дуг вознамерился приобрести эту картину за любую цену.

На цифре в миллион долларов торги иссякли.

— Миллион долларов — раз, — возвестил аукционист. — Миллион долларов — два.

— Миллион сто, — сказал Малоун.

Аукционист устремил взгляд на задние ряды, как бы требуя подтверждения.

— Миллион сто, — повторил Малоун.

Озадаченный Дуг повернулся, чтобы посмотреть, кто это решил с ним торговаться, и, увидев Малоуна, удивленно вскинул брови, затем что-то сказал. Сидящие рядом оглянулись. Сначала Поттер, а затем и сам Белласар.

— Один миллион сто тысяч, — объявил аукционист. — Объявлена цена один миллион сто. Итак...

— Миллион двести, — сказал Дуг.

— Триста, — сказал Малоун.

— Четыреста.

— Пятьсот.

Малоун стоял далеко, но все равно аукционист его хорошо видел, и его, видимо, обеспокоил внешний вид клиента — кроссовки, джинсы, кожаная куртка. Наверное, он засомневался, есть ли у клиента деньги, чтобы выполнить предложенные обязательства.

— Сэр, если вы... — начал он.

Но тут к нему приблизился ассистент и что-то прошептал на ухо. В публике возникло оживление. Малоуна узнали.

— Очень хорошо, — сказал аукционист. — Предложено полтора миллиона. Начинаем...

— Миллион шестьсот. — На сей раз голос принадлежал не Дугласу, а самому Белласару. Это был баритон, в котором чувствовался намек на итальянский акцент, а также легкие нотки раздражения.

— Восемьсот, — сказал Малоун.

— Два миллиона, — вызывающе бросил Белласар.

Малоун пожал плечами:

— Так и быть, уступаю. Тем более что, по слухам, вы весьма болезненно переносите неудачи.

Глаза Белласара вспыхнули яростью.

— Как вы считаете, — обратился Малоун к аукционисту, — деньги теневого торговца оружием ничуть не хуже, чем у всякого другого? Или все-таки чем-то отличаются?

Белласар встал.

— Конечно, они все перепачканы кровью, — продолжил Малоун. — Но кто сказал, что кровь и искусство вещи несовместимые?

К нему начали приближаться телохранители. С двух сторон.

Не замечая их, Малоун двинулся по проходу в сторону Белласара.

— Чейз, что ты делаешь? — испуганно выкрикнул Дуг.

В зале стало шумно.

Лицо Белласара побелело от бешенства.

— Своей дурацкой выходкой вы заставили меня переплатить за эту картину миллион, — произнес он свистящим шепотом.

— Я что, выкручивал вам руки? — усмехнулся Малоун. — Считайте, что это вас Бог наказал. И не забудьте приплюсовать к этому миллиону еще сумму, которую вы истратили, чтобы испортить мне жизнь. — Он возвысил голос: — Дамы и господа! Я обращаюсь к тем, кто знаком с моими работами. С сегодняшнего дня я решил изменить стиль и заняться созданием представлений. В данный момент вы имеете уникальную возможность наблюдать мою первую инсталляцию — «Поругание нечестивого Белласара».

Малоун быстро извлек из карманов авиационной куртки два тюбика краски, по одному в каждой руке. Колпачки уже были свинчены. Сильно сдавив тюбики, он пустил две мощные струи алой краски на темно-коричневый блейзер Белласара.

Тот даже не шелохнулся, видимо, остолбенев от неожиданности.

— Смотрите все! — крикнул Малоун. — На нем кровь жертв, убитых его оружием.

На него бросился один из телохранителей, и потому запланированный удар кулаком в живот Белласара не состоялся. Малоун развернулся, схватил телохранителя за руку, вывернул и швырнул в проход. Публика в панике начала покидать места.

Кто-то крикнул:

— Вызовите полицию!

Малоун снова повернулся к Белласару, но наперерез бросился второй телохранитель, которого он опрокинул на пол. К этому времени Белласар, видимо, оправился от шока и начал действовать. Он нанес Малоуну короткий, однако чувствительный удар в шею. Еще более чувствительный, поскольку на безымянном пальце у Белласара был перстень. Не совсем обычный, а с шипом, совсем почти незаметным. Жжение в том месте, куда приложился Белласар, Малоуна встревожило, потому что такое развитие событий план не предусматривал. Через несколько секунд вся левая часть его шеи горела, а еще через несколько жар распространился по всему телу. Он успел отмахнуться от второго телохранителя, а затем его подхватил теплый влажный водоворот, закружил и понес. Пол стал мягким, как пластилин, такими же мягкими сделались и ноги. Предметы, на которые он обращал взгляд, расплывались. Его схватили чьи-то руки и быстро потащили по проходу между рядами. Он вяло пытался вырваться, взбрыкивал ногами, однако тщетно. Из всех органов чувств дольше всех ему продолжал служить слух. Последнее, что он помнил, это был шорох. Именно такой звук издавали его кроссовки, скребущие по роскошному зеленому ковру аукционного зала «Сотби».

Глава 3

Он очнулся с ужасающей головной болью, обнаружив, что находится в большом гулком помещении и привязан к стулу. Единственным источником света здесь была голая лампочка, свисающая с потолка прямо над его головой. Неподалеку за столом двое играли в карты. По виду телохранители, но не те, что были в «Сотби». Другие.