Илья Бушмин - Законы улиц. сборник Страница 8

– Пакуйте. Его бабу тоже.

Когда спецназовцы поволокли Жилу к лифту, он успел повернуть окровавленную голову и увидеть лицо Аксенова перед тем, как он скрылся в дверях квартиры.

Аксенов вздрогнул, просыпаясь. На тумбочке вибрировал, озаряя темноту вокруг светом горящего дисплея, сотовый телефон. Протерев глаза, он торопливо вскочил. Ольга всхрапнула во сне и отвернулась. Хватая сотовый, Аксенов машинально посмотрел на часы. 3.51. Какого черта, мысленно выругался он и выскользнул из спальни. Лишь в прихожей, чтобы не будить жену, Аксенов ответил на звонок.

– Аксенов, слушаю.

– Капитан Аксенов? – голос был незнакомый. – Разбойный отдел главка?

– Кто это?

– 5-й ОВД, Корнеев, дежурный опер. Вы нам нужны.

– Я? – Аксенов был обескуражен. – Зачем?

– У нас мокруха. И вы… вы должны это видеть, капитан.

Аксенов понял все, когда услышал адрес, по которому его ждали коллеги. Наспех одевшись и прыгнув за руль, Аксенов сразу же отправился на место, несясь по пустынным ночным улицам. Его путь лежал в частный сектор.

Свернув на нужном перекрестке узких неасфальтированных улиц, Аксенов сразу увидел, что происходит. Перед наполовину выгоревшим и почерневшим домом стояли два пожарных расчета. Огнеборцы одного из них скатывали пожарные рукава, рукав другой машины все еще тянулся через распахнутые и уцелевшие при пожаре ворота в темноту двора. То, что еще недавно было домом, слабо курилось – дымок плясал в свете прожекторов, бьющих с крыш пожарных машин.

Когда Аксенов вышел из «пежо», к нему шагнул тип средних лет.

– Капитан Аксенов? Это я звонил.

– Комитет уже вызвали?

– Само собой. И комитет, и убойщики обещали подъехать, – опер хмуро посмотрел на дом. – Пожарные говорят, очаг возгорания был в прихожей. Там разлили горючую жидкость, бензин или что-то вроде того, и подожгли. А труп был в зале. Поэтому жмур выгорел не полностью, только поверхность тела, ну и…

– Показывай, – мрачно оборвал его Аксенов, первым шагая к воротам.

Они прошли во двор, пропахший мокрой сажей, и шагнули в темноту сгоревшего дома. Опер передал Аксенову фонарь:

– Не налетите ни на что, капитан. Зал вон там, налево…

Аксенов прошел мимо пожарного, который копошился в груде обгоревшего скелета того, что совсем недавно было прихожей. Под ногами чвакало – весь пол дома был залит водой и пеной. В доме воняло так, что дышать было почти невозможно – Аксенов невольно прикрыл нос рукавом. В гостиной их встретили еще двое пожарных, которые тихо переговаривались, глядя на пол.

Там лежал обгоревший труп. Полностью черный, обугленный, но ткани сохранились почти все – от этого мертвец выглядел еще более ужасно, словно восставший из ада некромант. Аксенов выругался себе под нос:

– Твою же мать…

– Женщина, – бросил один из пожарных, уходя. Опер, закрывавший рот платком, взглянул на Аксенова.

– Вот что было у нее в руке, капитан. Не сгорело каким-то чудом. Она, наверное, крепко сжимала… От боли или… не знаю.

С этими словами он протянул Аксенову полиэтиленовый пакет. Посветив на него фонарем, внутри Аксенов увидел остатки своей визитки – обгоревшая по краям, она все-таки сохранила фамилию, имя и должность, а также один из указанных на визитке телефонов.

Аксенов был подавлен и разбит, словно он налетел на бетонную стену.

«Я попытаюсь помочь вашему мужу, чтобы ему дали условный срок, – соврал Аксенов, вручая эту самую визитку тогда еще живой женщине. – А вы, если вспомните вдруг что-нибудь – позвоните, хорошо?»

– Знаете, кто труп? – спросил опер.

– Ее фамилия Ханыгина, – мрачно отозвался Аксенов. – Сегодня утром мы обыскивали этот дом. Сегодня утром…

Часть 2

– Как…?

– Уверен, что хочешь это знать?

– Как ее… убили?

Аксенов вздохнул.

– Ножом. Два удара. Выполненные профессионально. Она умерла сразу, Паш. Не мучалась.

– А он ее… – Ханыгин помедлил, боясь сказать это слово. – Он с ней… делал что-нибудь еще?

– Нет, – соврал Аксенов. Он не был уверен, потому что вскрытия Ханыгиной еще не провели. Но ее мужу, внезапно ставшему вдовцом, знать об этом было не обязательно. – Просто убил. Он искал тебя, Паш. Не нашел и решил оторваться на жене.

Ханыгин сдавленно кивнул. Посмотрел на свои руки, словно на них была кровь супруги. Хотя отчасти – так оно и было. Но лишь отчасти.

– Ты боялся, что Жила придет за тобой, – мягко сказал Аксенов, отлично понимая, что сейчас чувствует задержанный. – Так оно и вышло, Паш. Поэтому я хочу спросить одну вещь. И ответь мне честно. Если ты, конечно, хочешь отомстить уроду за твою жену. Как ты узнал, что Жила вернулся? – видя, что Ханыгин колеблется, Аксенов продолжил: – Только не говори мне, что по телеку увидел. Я проверил. Вы совершили первый разбой за сутки до того, как ФСИН передала на местные каналы информацию о Жиле. А для работы нужна подготовка. Разведать обстановку, пути отхода… У вас с Сашко просто не было для этого времени. Как ты узнал про Жилу?

Ханыгин помолчал.

– Его баба, Светка… У нее есть брат. Родной брат, младший. Его зовут Толя. Мы с ним познакомились на суде.

– Тогда, пять лет назад?

Ханыгин кивнул.

– Жилу судили и по другим статьям. К этому времени суд по разбоям уже прошел. Мне дали условку, Шкету и Рыжему по семь лет. Само собой, я пошел на приговор Жиле. Хотел знать, сколько ему дадут… Там и познакомились с Толяном.

Это было что-то новенькое, о существовании брата Аксенов не знал. ФСИН им тоже по какой-то причине не интересовались.

– Значит, Толя?

– Он ко мне тогда подошел. Поблагодарил даже за сестру. Мол, спасибо, что помог закрыть эту суку. Он ненавидел Жилина. Толик любит сестру, а Жилу он боялся всегда. Знал, что он Светку под монастырь подведет… Но самому Жиле ни слова не говорил, сами понимаете.

– Еще бы, – Аксенов вспомнил могучую комплекцию Жилы.

– Толик мне позвонил. Недели полторы-две назад. Сказал, что Жила возвращается. Он Светке звонил. Сказал, что он будет меня искать. Вроде Жила даже Светке по телефону сказал, что хочет… предъявить мне хочет.

– И ты решил поднять денег и лечь на дно?

Ханыгин помолчал.

– Я хотел увезти Валю в Крым. Русское средиземноморье… Мы там были пару лет назад. Она влюбилась в Крым. И я хотел увезти ее туда, на море. Найти себе какую-нибудь работу. Снять квартиру, пока наш дом будет продаваться. А потом свой угол купить. Начать жизнь заново…

Ханыгин не выдержал и заплакал.

– Ничего не понимаю, – покачал головой Долгов. Капитан ФСИН действительно выглядел озадаченным. – Жила столько сил убил, чтобы свалить с зоны – ради чего? Отомстить Ханыгину? Ну отомстит, а дальше? Ему дали 25 лет строгача, хотя обвинение, кстати, пожизненное требовало. А теперь ему уже без вариантов пожизняк светит.

– Думаю, он в курсе, – отметил Фокин.

Они сидели в кабинете опера ФСИН. Каморка была похожа на кабинет обычного опера – и одновременно не похожа. Такие же стол и сейф, увешанные ориентировками и агитками стены, но ко всему этому примешивался какой-то неразличимый строгий, почти военный антураж.

– Сейчас Жиле 38 лет, – сказал Аксенов. – А куковать ему осталась целая двадцаточка. Выйдет уже стариком. Может, понял, что жизнь уходит.

– Да хрен его поймешь, – проворчал Долгов. Найдя на столе бумажку, пробежал глазами. – Значит, пожарные говорят, в доме бардак царил, все раскидано?

– Он что-то искал перед тем, как спалить там все, – кивнул Аксенов.

– Что?

– Думаю, деньги. Его сейчас ищет каждый мент в городе. По-хорошему, ему надо валить куда-нибудь, подальше отсюда. Но для этого нужны бабки.

Долгов нахмурился.

– Но бабок в доме он не нашел?

– Их нашли мы, – отозвался Фокин. – Тридцать штук и техника, которую Ханыгин еще не успел толкнуть. Так что в доме Ханыги Жила не смог вообще ничем поживиться.

– Ладно, – перешел к делу Аксенов. – Брат Кибиревой. Что у вас есть на него, Вась? Вы вообще по нему работали?

Долгов достал из открытого сейфа тонкую папку.

– Обижаешь. Анатолий Кибирев, 24 года. Работает сварщиком на стройке газопровода. Ни в одну неприятную историю никогда не влипал, не задерживался. Полностью законопослушный гражданин.

– Наружку к нему не приставляли?

– Жила спал с его сестрой, а не с ним. Если к каждому ее родственнику приставлять наружку, никакой наружки не хватит… – Долгов порылся в бумагах. – Да и вот данные по наружке за самой Кибиревой. За неделю брат ни разу у нее не показывался. Хотя они пару раз созванивались.

– За неделю, – отметил Аксенов. – Братец еще до этого знал о Жиле. И предупредил Ханыгина, чтобы сматывал удочки.

– Может, Жила у него затихарился?

– Вряд ли. Жила не станет доверять пацану, который, к тому же, терпеть его не может. Скорее всего, Толя узнал о Жиле от сестры.