Алексей Яковлев - «Прощание славянки» Страница 8

— Гимн великому городу. А то ни хера не заплатят.

Я лихорадочно стал вспоминать историю основания города. Сминая даты и имена, в башке теснились чеканные хрестоматийные строки: «На берегу пустынных волн стоял он, дум великих полн, и вдаль глядел…» Я глядел вдаль и проклинал себя за тупость. А профессор наслаждался моей беспомощностью.

— Друзья мои, — по-русски обратился он к своим ученикам и указал на Медного всадника, — мы находимся в самом сердце Петербурга. Этот великий памятник и есть душа этого города. Так сказать, его genius loci. Посмотрите на него внимательно. Создатель этого шедевра, наш гениальный соотечественник Фальконе, изобразил в нем великую идею… Все дело в пьедестале. В этой угрюмой скале. Если бы монумент стоял на обычном отполированном граните, все выглядело бы совсем по-другому. Русский император на краю пропасти!… Он в испуге сдерживает коня. Посмотрите на его правую руку. Разве это жест победителя? Не-ет. Император видит открывшуюся перед ним бездну и сдерживает рукой идущие за ним толпы. «Ни шагу дальше!» — будто кричит он своим войскам. Россия на краю бездны — вот символ этого шедевра…

Профессор замолчал. Девушка-мальчик спросила его после долгой паузы:

— А что это за бездна, учитель?

— Эта бездна — Европа, моя дорогая девочка,— грустно ответил профессор. — Триста лет Россия стоит перед этой бездной. Триста лет. Судьба этой страны… Ее грагедия…

Я улыбался профессорскому красноречию, но спорить с ним не хотелось, зачем?… Котяра шепнул мне на ухо:

— Нам еще самим придется доплатить за экскурсию.

Я поднял воротник пиджака и засунул руки в карманы. Меня опять колотило.

— Слава, у меня еще осталось. Хотите? — девушка— мальчик протянула мне рюмку и половину шоколадной конфетки.

— Бистро, — сказал я.

— Почему? — не поняла она.

Я впервые увидел ее глаза. Светло-серые, блестящие, перламутровые.

— Почему бистро, Слава? — улыбаясь, повторила она свой вопрос.

Я взял рюмку и конфетку и объяснил:

— Наши казаки влетали в парижские кафе с криком: «Быстро! Рюмку водки! Быстро!» Это так вам понравилось, что вы свои кафе с тех пор прозвали «бистро». — Я повернулся к профессору. — В России ни одна забегаловка не называется «шнель».

Профессор загрустил, даже глаза закрыл — так ему стало печально:

— Это вы к чему?

— Да так, — улыбнулся я. — К слову. О бездне. Ваше здоровье, мадемуазель.

Я выпил глоток коньяку и закусил конфеткой.

— Уже свежо становится, — сказал профессор литературы. — И наш час на исходе. Нам пора на место.

— Полный вперед! — скомандовал я Котяре. — Самый полный!

Котяра посмотрел на меня угрюмо и врубил двигатель.

…На набережной у Строгановского дворца их ожидал уже шикарный белый лимузин. На причале белой глыбой, широко расставив ноги, стоял Константин. Котяра засуетился. Катер взревел и бортом стукнулся о причал.

— Полегче, Балагур,— сказал Константин.— Не дрова везешь.

— Извини, Костя, — совсем расстроился Котяра.

Константин протянул руку девушке-мальчику, улыбнулся, сверкнув золотой коронкой.

— Ну как покатались, Натали?

— Константэн, замечательно! — прыгнула к нему в объятия девушка-мальчик. — Очень здорово!

— Даже так? — Константин протянул руку профессору. — Правда, месье Леон?

Профессор изящно спустился на шаткий причал, но ничего не ответил. Котяра закрутил круглой башкой. Белокурый красавец последним ловко перепрыгнул через поручни катера и встал рядом с профессором. Константин строго посмотрел на меня и спросил профессора:

— Так как, расплачиваться с историком? Котяра от меня отвернулся. Мне было грустно.

Я смотрел только на девушку-мальчика. Та надела за спину баульчик и помахала мне рукой.

— Прощайте, Слава, да? — но не ушла.

— Что-то не так? — спросил профессора Константин.

Профессор взял его за пуговицу плаща.

— Костя, мы можем повторить экскурсию? Только уже по нашей теме. Это возможно?

— О чем базар? — ответил Костя. — А историк-то сможет? — он посмотрел на меня, оценивая. — Может, лучше специалиста пригласить?

— Нет, — отрубил профессор. — То, что расскажет специалист, всем давно известно. Мне интересно его мнение, — и он посмотрел на меня, оценивая, — именно его.

— Такой интересный попался кадр? — сверкнул золотой коронкой Константин.

Профессор подошел к самому борту катера и прищурился.

— На какой теме вы специализировались, Слава?

Я еле оторвал взгляд от девушки-мальчика:

— Семнадцатый век. Самозванец… Диссертацию я недописал…

— Отлично! — почему-то обрадовался профессор. — Сегодня вечером. В девять. На этом месте. Договоритесь с ним, Константин.

Профессор что-то крикнул по-французски ученикам и резво побежал вверх по лестнице. Белокурый красавец прикрыл полой куртки спину девушки-мальчика и повел ее к машине. Та оглянулась через плечо.

— До свидания, Слава. Да?

Я помахал ей рукой. Константин посмотрел ей вслед и подошел к катеру.

— Понравилась? Только губу-то на нее не раскатывай. Жора мальчик очень крутой.

— Какой Жора? — не понял я.

— Молодой француз,— объяснил Константин.— Каратист. Уделает тебя, как бог обезьяну. Понял?

Константин достал бумажник и ловко, как банкомат, выщелкал из него три сотенные зеленые бумажки. Котяра тут же протянул к ним пухлую ладонь. Константин звонко шлепнул по ней новенькими банкнотами.

— Отскочи. Не тебе. Историку,— он протянул мне банкноты.— Аванс. Вечером получишь больше. Если постараешься. Хорошенько подготовься к теме. Понял?

— К какой теме? — спросил я, пряча в карман деньги.

— Месье Леон разве тебе не сказал? — удивился Константин.

— Ничего он мне не сказал, — пожал я плечами.

— Атас! — захохотал Константин. — Месье Леон — главный на Западе специалист по Пушкину. Можешь ты им про Пушника чего-нибудь натрендеть?

— Люблю тебе петротворенье? — вмешался Котяра. — Про Пушкина и я могу, Костя. Любимый мой поэт после Есенина.

— Отскочи, — охладил его пыл Константин. — Я историка спрашиваю.

Я подумал и ответил ему:

— Я еще не знаю, где я буду вечером.

— Как это не знаешь? — рассердился Константин. — Ты здесь будешь! Понял! Только здесь! И нигде больше!

Я представил себе то единственное место, где меня никто не найдет, и ответил:

— Не обещаю.

— Как не обещаешь? — взвился Константин. — Балагур, он с тобой работает? Работает или нет?

— Работает! Пашет! Вкалывает! — ответил наглый Котяра.

— Извините, пожалуйста. Я на катере случайно оказался, — начал я объяснять. — Совершенно случайно… Меня хотели убить…

— И я тебя убью, — схватил меня за грудки Константин.— Гадом буду, убью, если вечером здесь не найду. Я понятно излагаю?

Я посмотрел в его глаза цвета «металлик» и кивнул.

— Вот и лады, — сверкнул золотой коронкой Константин. — Не люблю трепаться, спроси у Балагура. Если подведешь, на краю света найду. Я понятно излагаю?

Я опять посмотрел в его глаза и кивнул. Константин так и не выпустил лацканы моего пиджака.

— Подготовься, как следует, историк. Месье Леон главный специалист, не опозорься. Договорились?

— Договорились, — выдохнул я.

— Пил, — сморщился Константин. — Когда ты успел нажраться, падло?

Но тут мне помог Котяра:

— Так все пили, Костя. И интуристы тоже. Замерзли на речке.

— Гляди, — отпустил наконец лацканы Константин. — И ты гляди за ним, — рявкнул он Котяре. — Головой за него отвечаешь. Чтобы в девять здесь оба, как стеклышки! Я понятно излагаю?

Константин махнул рукой и пошел к лестнице, но остановился, вернулся к катеру.

— Да, историк. Когда им про Пушкина трендеть будешь, ты Дантеса не очень шельмуй. Понял?

— Почему?

— Жорик его родственник. Праправнук, что ли? Жорик обидеться может за дедушку. Тогда пеняй на себя. И жизнь, и бабки можешь потерять. Я понятно излагаю?

На набережной засигналил белый лимузин, и Константин солидно, не торопясь, начал подниматься по спуску.

4

Абзац!

Мы с Леней сидели в нашей шикарной каюте за перламутровым столиком и ели из сковородки жареную докторскую колбасу с картошкой. Вернее, ел он один, хищно сверкая золотыми челюстями. В меня еда не шла. Горло было сухим, как наждачная бумага. Я давился острой пережаренной картошкой. Еду в сковородке Котяра разделил ножом напополам и, уже заканчивая свою половину, боком косил глаз на мою колбасу.

— Ты жуй, жуй. Через силу жуй. К вечеру должен быть как огурец. Слышал, что Костя сказал? Я за тебя головой отвечаю.

До меня только что дошло, что Котяра-то знает этого Костю. И тот его знает.

Котяра, закончив свою половину, рыгнул.

— Жуй, — уставился он на мою колбасу.

— Леня, — отвлек я его. — А ты давно Костю знаешь?

— У-у-у, — замурлыкал Котяра и почесал рыжую бакенбарду, — Уже лет двадцать, наверное, прошло… с тех пор…