День чёрной собаки - Вадим Юрьевич Панов Страница 8

дождь. На очень сильный дождь, который даже не шёл, а лил: мягкая крыша глушила шум, скрывая истинную мощь ливня, но когда Ада подошла к большому окну на террасу, до неё долетели звонкие удары по плитке, стульям, столику и чайной чашке из фамильного сервиза, которую она позабыла забрать. Чашка успела до краёв наполниться дождевой водой, и, увидев её, Ада захотела пить. Неистово захотела. До дрожи в пальцах. До спазмов в горле. До животной жадности и готовности драться за каждую каплю вожделенной влаги.

«Пить!»

Ада прикоснулась к ручке, собираясь распахнуть дверь и скорее добраться до чашки с дождевой водой, как вдруг увидела, что сидящая за столом старуха медленно подняла чашку – двумя пальцами, чопорно отставив мизинец, – и сделала большой глоток.

«Нет!»

У ног старухи сидела большая чёрная собака. Сидела неподвижно, как мёртвая.

«Нет!»

У Ады не было сил кричать – горло поржавело от сухости, а язык до крови царапал нёбо.

Старуха повернула голову, презрительно улыбнулась и вылила остатки воды на пол, по которому весело били крупные капли ночного ливня. И засмеялась, глядя молодой женщине в глаза. Засмеялась злым, каркающим смехом, заставив Аду закричать…

И проснуться.

02:45

Трясёт.

Большая спальня её старого дома.

Трясёт.

Накидывать халат не стала – в комнате тепло и сухо, несмотря на приоткрытое окно и пошедший дождь. Несильный. Под шелест которого должно замечательно спаться. Посидела немного, вздрагивая всем телом и глядя на своё отражение в большом трюмо, криво улыбнулась и сказала:

– Похоже, без этого не обойтись. – Взяла телефон, набрала номер, а услышав заспанный голос тихо произнесла: – Илья, ты очень-очень нужен.

///

Без четверти три. Чудесное время, чтобы вернуться в кровать, выкинуть из головы неожиданный звонок и попытаться вернуться в чудесное состояние убаюканности шуршащим за окном дождём. Сладко доспать до положенного часа и лишь тогда вернуться к делам.

Очень хотелось спать.

Домой Илья вернулся уставшим, как собака: днём у него состоялись две серьёзные встречи, которые не получилось развести на разные даты, за ними последовало долгое совещание у вице-президента, а потом Илья поехал в фитнесклуб и слегка перестарался на тренажёрах. В результате едва добрёл до кровати и мгновенно уснул. И сейчас с удовольствием бы повторил последнюю часть программы, но звонок разбудил Галю.

И разбудил, и разозлил.

Жена дождалась, когда Илья закончит разговор, вышла из спальни и холодно поинтересовалась:

– Это была она?

Отрицать не имело смысла.

– Да, – кивнул Бархин, надеясь, что затягивать скандал Галя не станет. Наверняка же тоже хочет спать.

– Чего хотела?

– Помощи.

– У неё муж есть.

– Я знаю.

– Муж о ней не заботится?

– Заботится, – убито произнёс Бархин, хотя не был уверен в точности ответа.

– Тогда почему она звонит тебе? Да ещё среди ночи?

– Ты знаешь почему.

– А ты знаешь, что мне это не нравится.

– А ты знаешь, что Ада и Платон – мои старые друзья, часть моей жизни, и я…

– Я не собираюсь тебя делить. Я хочу получить всё.

– Ты получаешь всё.

– Этот звонок означает, что не всё, – жёстко произнесла Галя. – И если такие звонки будут продолжаться, мне придётся поставить вопрос ребром: или я, или она. Пусть о ней заботится муж. Почему ты готов терпеть подобные выходки, да ещё мчаться к ней на помощь?

Илья помолчал, после чего угрюмо произнёс:

– Она наркоманка.

15 июля, пятница

Вербин не разбирался в архитектуре, ни в современной, ни в классической, тем не менее полученные в школе знания позволяли ему не только щеголять общеизвестными, получившими широкое хождение в народе словами «ампир» и «барокко», но и понимать что они означают, мог отличить готический собор от романского и не путал модерн с конструктивизмом. В повседневной жизни Вербин этими знаниями пользовался редко и, проходя по московским улицам, никогда не шептал: «Посмотрите на этот изумительный образец классицизма!» или: «Какой чудесный особняк в русском стиле!». Однако здания, выстроенные в монументальном «сталинском ампире», подмечал всегда. Изящные и в то же время величественные, они не бросались в глаза, но привлекали внимание подобно человеку в дорогом, пошитом на заказ костюме, стоящему среди завсегдатаев магазинов готового платья: вроде тоже брюки, тоже пиджак, но качество и стиль видны невооружённым глазом. В зданиях «сталинского ампира» высокий стиль чувствуется в каждом камне, в каждой линии, и шестиэтажный дом на Петровке не был исключением.

Когда-то здесь располагалось подворье князей Щербатовых, древнего, внесённого в Бархатную книгу рода потомков самого Рюрика. Затем участок выкупили военные и устроили на нём казармы, названные Петровскими, после революции 1917 года казармы передали московской милиции, а в пятидесятых годах ХХ века здание перестроили, придав современный, известный всем горожанам вид. Вербин бывал в нём почти каждый день, и уж точно – каждый рабочий день, и в отличие от большинства коллег не переставал замечать само здание, любоваться его массивной самодостаточностью. И ещё Вербин иногда ловил себя на мысли, что стены монументального дома наполняют его уверенностью, молча убеждая, что любое дело будет обязательно раскрыто. Пусть даже оно начинается так неприятно, как нынешнее.

– Он наркоман? – громко предположил следователь Анзоров, полный брюнет с большой родинкой на левой щеке, заявившийся на Петровку в форме сотрудника СК[3].

– Почему вы так решили? – дипломатично осведомился Шиповник.

– А как ещё можно это объяснить? – Следователь кивнул на монитор, на котором застыли последние кадры видеоролика. – Или наркоман, или сумасшедший.

Отдельного кабинета у Шиповника не было, подполковник делил большую комнату с Вербиным, Колывановым и Зарубиным, который сейчас наслаждался заслуженным отдыхом у тёплого моря. А с гостем полицейские встретились в комнате для совещаний, удобной и для разговора, и для предоставления информации: здесь были и проектор, и большой монитор, и доска… другими словами, всё необходимое и даже чуть больше. И разумеется, намного удобнее, чем в их кабинете.

– Для сумасшедшего он слишком умный, – негромко заметил Вербин.

Негромко, но Анзоров услышал, повернулся к подавшему голос оперативнику и почти нравоучительно сообщил:

– Страна у нас такая: даже среди сумасшедших дураков нет.

Судя по выражению лица, следователь ждал, что над шуткой посмеются. Вместо этого Вербин поинтересовался:

– А где они?

– Кто? – не понял Анзоров.

– Дураки.

– В других местах.

– На дорогах, – буркнул Колыванов.

Следователь поджал губы, но промолчал, поскольку формально придраться было не к чему. Зато укоризненно посмотрел на Шиповника, словно говоря: «Так вы встречаете гостей? Нехорошо…» Подполковник намёк понял и призвал оперов к порядку:

– Есть что сказать по существу?

– Не наркоман и не сумасшедший, – быстро ответил Вербин. – То есть с головой у него не всё в порядке, раз он такое устроил, но внешне это абсолютно здоровый и очень умный человек.

– Скоро пришлют психологический портрет – я попросил ускорить его, и мы будем иметь более полное представление о том, кого ищем, – произнёс следователь, не глядя на Феликса.

На этот раз Вербин промолчал. И сказал себе, что мог бы и в прошлый раз не выпендриваться – повод отсутствовал.

Анзоров был назначенным на расследование «важняком», формально – руководителем группы и имел полное право не приезжать на Петровку, а вызвать оперов к себе. Но приехал и даже не опоздал, не заставил себя ждать, что некоторые его коллеги практиковали, ну а что шутка получилась дурацкой, так тут ничего не поделаешь – не всем дано умение смешить людей.

– Психологический портрет, составленный на основе преступления и видео, будет к концу дня.

– Так быстро? – вежливо удивился Колыванов.

– Привыкайте, – отрывисто ответил Анзоров. – Уверен, вы слышали, что расследование взял под личный контроль наш руководитель. А это, в свою очередь, означает, что преступника мы должны задержать как можно быстрее, для чего будут созданы все условия. Полный, так сказать, приоритет.

– All inclusive, только на работе.

– Именно.

И благодарить за это следовало убийцу, точнее, его гордыню. Или его хитрый план. Другими словами, неважно, для чего появилось дерзкое, жёсткое и весьма откровенное видео, – внимание к преступлению оно привлекло повышенное, и именно с его просмотра началось сегодняшнее совещание.

Ролик появился повсюду, его выложили многие известные блогеры и телеграм-каналы и бессчётное количество обычных пользователей. Через полчаса о нём заговорили на крупнейших новостных сайтах, и Сеть загудела. Сообщения о вчерашнем убийстве прошли «обычным порядком», то есть оно осталось незамеченным широкой публикой: прессслужба городского управления, не вдаваясь в подробности, сообщила об обнаружении «тела с признаками насильственной смерти». Пара журналистов проявила интерес и получила ответ, что «найден труп молодой женщины, проводится расследование»,