Суворов Виктор - Змееед Страница 9

Впрочем, таить арестанту в руках нечего. Камера пустая совсем. Вдоль стены — широкая деревянная скамейка на бетонных опорах. Это тебе и диван, и кресло, и кровать. Матрас, подушка, одеяло — в полном отсутствии. Чтоб клопов не разводить. Стены досками обшиты. Древесина какая-то не из твердых. Это для того, чтобы руки на себя не наложил. А то хитренькие находились — сами головы об стены или об пол разбивали. Тут этот маневр не проходит. С одного раза никак не разобьешься до смерти. Второй попытки не дадут — рубаху накинут смирительную. А рубаха кожаная. Руки-ноги повяжут — не трепыхнешься. Еще и пару ведер воды на тебя выплеснут. Пока кожа мокрая — хорошо. А как начнет усыхать, так волком вой — корежит всего.

Каждый, кто в такую камеру попадает, предупрежден, что лучше головой об стену не биться, хуже будет.

Ключ от внутренней решетки — у надзиралы. Если даже начальник с корпусным сговорятся арестанта выпустить, то и это не выгорит. Потому как к третьему ключу у них доступа нет.

— Заключенный Смирнов, подойди!

Подошел.

— Повернись! Руки давай!

Развернулся спиной, просунул обе кисти меж прутьев. Застегнул Змееед блестящие браслеты американские. Расписался еще раз. Только после того надзирала щелкнул замком, решеткой скрипнул: выходи.

Молчит заключенный Смирнов. Змееед с надзиралой тоже молчат. Только Змееед Смирнова легонько пихнул, мол, иди. Пошел. Прошли коридором, по ступенькам спустились. Толкнул Змееед дверь в кабинет, кивнул надзирателю: все, свободен, дальше мы сами.

В кабинете две двери. В одну вводят, через вторую выводят, вернее — выволакивают. В кирпичной стене окно в два роста. Весь кабинет светом солнечным затоплен. Заключенный Смирнов аж зажмурился и скорчился от яркости такой. Отвык. Меж двух рам в мощные стены решетка навечно вписана. Но она вида не портит. На окошке занавесочка с узорами блеклыми. На подоконнике цветочек гераневый. Посреди кабинета несокрушимым бастионом канцелярский стол. За столом в кресле — начальник комендантской спецкоманды товарищ Крайний. В углу — сейф. Над товарищем Крайним огромный портрет Народного комиссара внутренних дел Генерального комиссара Государственной безопасности товарища Ягоды Генриха Григорьевича. Перед товарищем Крайним — личное дело Смирнова. По правую руку — пачка «Казбека» и спички. По левую руку — кулек. Товарищ Крайний пряник печатный грызет.

Расстегнул Змееед наручники, толкнул Смирнова к табуретке к полу привинченной: садись.

Сам Змееед позади встал. У стеночки. Радом с ним еще двое подручных — Рындин и Реут.

Отложил товарищ Крайний пряник недоеденный, прожевал задумчиво, дело раскрыл:

— ФИО…

— Смирнов Иван Никитич.

Побледнел Змееед, к стене прижался: а ведь сейчас, вот прямо через пару минут этого человека убьют.

— Год рождения?

— Восемьдесят первый. Рязанская губерния.

Саня Реут друзьям подмигивает, на Змеееда кивает: сейчас бедняжка в обморок завалится, белый, как лебедь.

— Последняя должность?

— Народный комиссар связи СССР.

Коля Рындин тоже на Змеееда поглядывает: слабоват товарищ, не на ту работу попал, не по Сеньке шапка, не по Хулио сомбреро…

— Кем был до того?

Расправил Смирнов плечи, гордо словом швырнул:

— Я, Иван Смирнов, был председателем Сибирского революционного комитета!

Прославлен товарищ Смирнов на всю Сибирь кровожадностью звериной. Его вся страна знала как Сибирского Троцкого. Смирновские расстрелы Сибирь веками не забудет. На Енисее Смирнов плоты с повешенными по течению пускал, словно кораблики. Сёла жечь любил зимой, чтобы тот, кто не сгорел, околел бы на морозе.

— После Сибири?

— После Сибири послан партией в Петроград. Был секретарем Петроградского комитета и Северо-Западного бюро ЦК.

— У Зиновьева?

— У Зиновьева.

Чистил товарищ Смирнов Питер не хуже Сибири. По приказу Зиновьева избавлял город от эксплуататорского элемента. Заодно квартиры царских генералов и министров освобождал под новых правителей. Удар смирновский — по бывшим буржуям, но попутно досталось и всем остальным, от кронштадтских матросиков до бывших офицериков, от инженеров до уличных босяков. С детской беспризорностью, со спекуляцией, с эпидемией сифилиса Смирнов своими излюбленными способами боролся — все теми же массовыми расстрелами.

И вот он теперь на табуретке сидит затылком к Змеееду. Знаком Змееед с товарищем Смирновым почти лично. Села сибирские огромные. Запалишь с одного конца, так чтоб по ветру, — долго гореть будет, если не тушить. Село Ферлюево, где вольные люди Ширмановы со времен царя Алексея Михайловича проживали, Смирнов сжег походя. В селе Ферлюеве заложников Смирнов почему-то брать не стал, никого и не расстреливал. Только ребята его пулеметным огнем валили тех, кто тушить пожар пытался. Всех Ширмановых и положили. Один только малолетний и остался. Подался он к лесным людям, вместе с ними чекистов, комиссаров, продотрядовцев ловил, брюхи порол и зерном набивал: обожритесь, гады, сибирским хлебушком! Там его Змееедом и прозвали. За особую злость. Погиб отряд в неравном бою, а Змееед вывернулся, волчьими тропами ушел. В Питер к беспризорным подался. А там снова Смирнов! Чуть Змееед под облаву расстрельную не попал.

Ох, знал бы товарищ Смирнов, кто у него за спиной зубами скрипит!

Совсем Змеееду плохо. Томит, как перед потерей сознания. Рукам места не находит, то ворот расстегнет, то сам себе рот ладонью зажмет… Нащупал рукой на поясе кожаную сумочку с чем-то твердым, сообразил, что это головоломка французская, почему-то легче стало…

Допрос между тем своим чередом течет.

— Судимости?

— Первый приговор в двадцать седьмом. Три года ссылки за троцкизм. С троцкизмом порвал и публично осудил. Второй приговор в тридцать третьем году. За оппозицию зиновьевскую. Пять лет СЛОНа — Соловецких лагерей особого назначения. Срок не успел дотянуть — еще один процесс. Вместе с Зиновьевым и Каменевым — высшая мера уголовного наказания…

— Ну, это еще как сказать. Власть у нас народная, гуманная… Помилование просил у рабочих и крестьян?

— Просил…

Видит Змееед: аж затылок Смирнова напрягся.

Товарищ Крайний успокоил:

— Ответа пока нет… А ты не куришь?

— Не курю.

— Ну так пряником угощайся.

Даже не поверил Смирнов. Сколько лет пряников не грыз.

— Ну, бери!

Встал Смирнов, руку протянул, над столом согнулся. Это самая удобная поза для нападающих сзади. Стол-то широкий. Чтобы до кулька дотянуться, нужно пополам перегнуться, наклониться всем телом. Равновесие нарушено почти полностью. Это самое неустойчивое положение тела. Бери голыми руками. Курящим — «Казбек», некурящим — пряники. А подручным сигнал: только рука вперед протянется, бросайтесь разом, ласты за спину, да проволокой вяжите.

Не дотянулась смирновская рука до пряника. Змееед рысью уральской на спину прыгнул, рубанул кастетом по пальцам, и тут же, тем же кастетом — по ребрам. Левой рванул за плечо, разворачивая к себе ненавистную рожу, и вмазал между глаз в переносье. Рухнул Смирнов. Змееед табуретку за ножку — голову размозжить. Не поддалась табуретка — к полу крепко приварена.

Подручным вязать Смирнова надо, но нечего тут вязать. Лежит он мешком с картошкой в луже крови. Подручные на Змеееда бросились, руки заломили: сдурел?

Сам товарищ Крайний из-за стола выскочил, кулек пряников зацепив, на пол просыпав.

Из расстрельной двери дежурный исполнитель товарищ Злыдень: что за шум? Злыдень облачением на пилота похож и вроде — на мясника. От пилота у него шлем кожаный, очки мотоциклетные, перчатки с раструбами до локтей. А от мясника — широкий длинный кожаный фартук.

Ругается товарищ Крайний. Как не ругаться — весь пол кровью заляпан. Для предсмертного мордобоя соседняя камера определена. А в кабинете зачем гадить?

Кончиком сапога коснулся командир расстрельной команды лица арестантского, развернул на свет. Не дышит. А жив ли, нет, — не понять.

Змеееда подручные к стене прижали, угнув голову хватом смертельным. Командиру взглядом: что делать?

Махнул товарищ Крайний: да отпустите его. И Злыдню, пнув Смирнова сапогом:

— Вроде убит. Дострели для верности.

Подхватили подручные тело смирновское, потащили вниз по лестнице в подвал с опилками.

В большой чистой тюремной комнате с двумя высокими окнами собрана вся комендантская спецгруппа. Стоят, головы понурив.

Товарищ Крайний злостью брызжет.

— Товарищи, у нас в спецгруппе чрезвычайное происшествие. Наш новый товарищ, Змееед, нарушив инструкцию, бросился на приговоренного и нанес ему удары, которые привели к потере сознания или к смерти. Исполнение приговора пришлось проводить в условиях бессознательного состояния приговоренного или даже после его смерти. По инструкции мы обязаны в последний момент уже на лестнице исполнения задать вопрос, не желает ли приговоренный что-либо заявить. Змееед такой возможности нас лишил. За проявленную несдержанность, за нарушение инструкции объявляю Змеееду строгий выговор. Перед руководством буду ставить вопрос об отчислении из спецгруппы. Всё. На сегодня свободны.