Микаэль Крефельд - Пропавший Страница 9

– С чего это вдруг такое желание отослать меня за океан?

Штраус сделал вид, что не услышал вопроса, его взгляд принял мечтательное выражение.

– У этих женщин все не так, как у наших. Кожа у них грубее. Волос снизу черный и мохнатый и пахнет табаком. А клитор здоровенный, как сливовая косточка. Сногсшибательно. Просто сногсшибательно.

– А что, отделение «Зет» закрывается?

Штраус печально посмотрел на Хауссера:

– Не знаю. Но весьма вероятно. Когда потребуются козлы отпущения, то вполне может случиться, что полетят головы.

– Козлы отпущения? За что? Мы же герои!

– Ну да, мы герои, – произнес Штраус без всякой убежденности в голосе.

– Это ошибка.

– Это политика.

– Повторяю, это ошибка. – Хауссеру очень хотелось высказать свое мнение об отечественных политиках, но он удержался. Шумно вздохнув, он продолжил: – Если ты только не отправишь меня приказом, я остаюсь. Займусь новым делом. Найду что-то крупное.

– Отлично, – слегка улыбнулся Штраус. – Но будь осторожен.

Хауссер кивнул и поднялся.

Отдав честь Штраусу, он вышел из темного кабинетика. Хауссер не разнервничался. Он уже много лет привык жить с оглядкой. Всегда остерегался врагов, как сторонних, так и среди своих, в узком кругу сотрудников службы безопасности. Свою отчетность он свел до минимума и никогда не ставил подписи под такими документами, которые могли свидетельствовать против него. Чем меньше писанины, тем лучше. Маниакальная страсть службы безопасности сохранять все важное в архивах представлялась ему слабостью. Гораздо важнее действовать в тени. Это было их главное оружие. Он вернулся к своей машине и сел за руль. Ему казалась недопустимой самая мысль о том, чтобы закрыть отделение «Зет». Запуская мотор, он покачал головой: как только кому-то могла прийти в голову такая нелепость! С таким же успехом можно вообще закрыть всю целиком Штази, а этому уж никогда не бывать! Он нажал на газ и поехал мимо дома номер один, в котором располагалось высшее руководство. Чем раньше он найдет новое крупное дело, тем лучше!

10

Кристиансхавн, апрель 2014 года

Под моросящим дождем Томас шел вдоль канала по набережной. Мёффе старался не отставать, но из-за коротких лапок не поспевал и тащился сзади. Дойдя до «Морской выдры» они поспешили укрыться от непогоды. Дверь стояла открытая, и, несмотря на утренний час, зал был полон посетителей, которые под предлогом ненастья пришли сюда в поисках пристанища и получили возможность опрокинуть первую кружку пивка. Томас отбросил с головы капюшон свитера, направился к барной стойке, на ходу вытирая мокрое лицо. Словно иронический комментарий к дождливой погоде и потемкам, которые вечно царили в «Морской выдре», из старенького «Вурлитцера» в углу бодро лилась жизнерадостная песня Кима Ларсена «Susan Himmelblå»[13].

В дверях, ведущих в служебное помещение, черной тенью возник Йонсон. В огромной ручище он держал хрупкую кофейную чашечку.

– Ворон, – пробурчал он басом и вперевалку приблизился к стойке.

– «Хофф», пожалуйста.

Томас уселся на высокий табурет и расстегнул на кожаной куртке молнию. Он вынул из кармана пачку купюр:

– Заплачу-ка я по счету. Сколько я задолжал?

При виде толстой пачки Йонсон удивленно приподнял брови, но ничего не сказал. Он молча достал сигарету из лежавшей на стойке пачки «Сесиля». Пламя зажигалки на секунду осветило его лицо, мгновенно скрывшееся в клубах дыма.

– Полагаю, полицейские по-прежнему не платят тебе зарплату. Ты что? Банк ограбил?

– Продал квартиру. Правда, денег я еще не получил, зато банк сразу поднял мне кредит.

Йонсон откупорил бутылку и поставил ее перед Томасом:

– Тебя можно поздравить?

Томас сделал глоток:

– Не знаю. Но деньги, как бы то ни было, пришлись кстати.

– Ты нашел себе новое жилье?

– Зачем! У меня же есть «Бьянка».

Йонсон отставил чашечку:

– Не собираешься же ты так и жить на яхте?

– А чем это плохо? Я прекрасно прожил на ней всю зиму. А теперь вот еще и деньжат получил, чтобы привести ее в порядок.

– Если хочешь знать мое мнение, это как-то несерьезно.

– А я тебя и не спрашиваю. Между прочим, чтобы купить «Бьянку», я брал кредит под залог квартиры, а теперь, когда квартира продана, кредит надо возвращать.

Йонсон стряхнул пепел с сигареты в пепельницу:

– Так выходит, что ты променял свою замечательную квартиру с шикарным видом на старую посудину?

– Тоже верно, если так посмотреть.

– Кому что нравится! – Йонсон покачал головой.

Томас допил бутылку и с размаху поставил на стойку:

– Сколько я должен?

– Быстро же ты с этим расправился!

– Я обещал маклеру вывезти оставшиеся вещи из квартиры и сегодня же сдать ему ключи.

– И ты думаешь, что все это поместится у тебя на борту?

Томас опустил глаза:

– Оттуда почти все вынесено. Если подумать, то остались только… Ну да! Личные вещи Евы. Одежда там, знаешь, и все такое… А так квартира уже пустая.

Он развел руками и слез с высокого стула. Снизу, из-под табуретки, послышался усталый вздох Мёффе, ему, казалось, совсем не хотелось подниматься и куда-то идти.

– Так сколько я тебе должен?

– Эта была за счет заведения, – ответил Йонсон, убирая пустую бутылку. – А что до твоего счета, так ты пока вроде бы никуда не собираешься уезжать. Скажем так: здесь тебе тоже повысили кредит. Договорились?

Вооружившись рулоном черных мешков для мусора, Томас воротился в квартиру. При виде опустелых комнат он испытал чуть ли не облегчение, как будто оголенные помещения освободились от последних следов, еще напоминавших о совершенном здесь ужасном преступлении. Он продал всю обстановку за четыре с половиной тысячи крон Флютте Финну – торговцу подержанными вещами из Хаслева, с условием, чтобы тот забрал все, включая ненужное. Флютте Финн. Флютте Финн даже не торговался, так что Томас догадался, что его мебель представляет собой некоторую ценность и ее можно сбыть где-то подальше от Копенгагена. Он нарочно выбрал торговца из другого города, далекого от Кристиансхавна, чтобы не встретить потом вещи Евы в каком-нибудь комиссионном магазине. Единственное, о чем он попросил Флютте Финна, – это не трогать платяной шкаф, который стоял в спальне.

Томас распахнул дверцы и оглядел полки и отделение, где висели платья и верхняя одежда Евы. В первый миг у него мелькнуло сожаление, что он не расстался и с этим. Но с другой стороны, ему была невыносима мысль, что какая-то женщина будет носить ее вещи. Томасу бросилось в глаза висевшее между двумя жакетками голубое платье. Он достал его из шкафа. Держа платье на вытянутой руке, он провел по нему тыльной стороной ладони, поглаживая нежную ткань. Оно было на ней в их первую встречу. Когда она в первый раз проходила мимо «Бьянки». Ему показалось, что это было где-то в другой жизни. Он аккуратно сложил платье. Вот уже два года, как ее нет, а он словно застыл в том времени и не может из него выйти. Он оторвал от рулона мешок и осторожно положил на дно голубое платье. Затем начал вынимать сложенные на полках майки, блузки и белье. Заполнив первый мешок, он оторвал второй и продолжил разборку шкафа. Дальше дело пошло быстрее. Стащив с плечиков ворох пиджаков, курток и платьев, он распихал всё по мешкам. Тут надо было действовать быстро и не задумываясь, как делают, когда срывают с себя пластырь.

Наполнив три мешка, он выставил их в переднюю у входной двери и вернулся к последнему шкафу. Хотя проще всего было бы вынести мешки во двор и выкинуть их в мусорный контейнер, он в последнюю минуту передумал, решив отнести их в магазин секонд-хенда на Амалиеброгаде. Отдать вещи в церковную благотворительную организацию показалось ему самым правильным, это будет как раз в духе Евы. При жизни она помогала всем без разбору, заходя, как ему казалось, даже слишком далеко в своем милосердии. Он понимал, что ему будет нестерпимо больно, если он вдруг однажды увидит на ком-то Евино платье. Что ж, значит, это будет его жертва во имя доброго дела.

Когда он засовывал в мешок последнее пальто, из кармана к его ногам упал мобильный телефон. Томас подобрал мобильник. Это была «Нокия» устарелого образца с антенной. Он попробовал включить телефон, но аккумулятор давно разрядился. Томасу показалось, что раньше он не видел этого аппарата, и даже засомневался, принадлежал ли тот Еве. У нее в свое время был айфон одного из первых выпусков, и ему то и дело приходилось помогать Еве: она не очень разбиралась, как с ним обращаться. Невозможно и сосчитать, сколько раз она, нечаянно нажав на дисплей, неожиданно попадала на его номер или на чей-нибудь еще. Эта мысль заставила его улыбнуться, но тут же ему вспомнилось и то, что грабитель, который залез в квартиру и убил Еву, украл ее айфон вместе с часиками, кошельком и портативным компьютером. Ни один из этих предметов нигде не всплыл, несмотря на интенсивные поиски, в которых, кроме него, участвовала и полиция. Личность грабителя так и не была установлена. Они знали только, что он был членом одной из бандитских шаек, которые орудовали в то время в их районе, и что он давно уже сбежал за границу.