Александр Юриков - Все каюты проданы Страница 9

В этом клубе действовал жесточайший фейсконтроль. На входе дежурила молодая женщина в черной униформе. Она всех видела насквозь. Во многом благодаря ей клуб с ласковым названием «Огонек» считался самым бесконфликтным и безопасным в Сочи.

Впрочем, в первую очередь эта атмосфера определялась тем контингентом, на который заведение ориентировалось. Основными его посетителями были геи.

Абдрахманов притормозил метров за пять до входа. На кнопку звонка жали поочередно двое не очень трезвых парней. На геев они ничем не смахивали. Оба одеты в какие-то пляжные обноски, с всклокоченными волосами, неуклюжими телодвижениями. Явно из той немногочисленной публики, которая иногда приходила сюда посмотреть на голубых. Данному контингенту гей-клуб представлялся чем-то вроде зоопарка.

После настойчивых звонков дверь приоткрылась. Мелькнула знакомая фигура в черной униформе, парни что-то залопотали.

Ответ был коротким и недвусмысленным:

– Сегодня частная вечеринка. Вход по приглашениям.

Ничего подобного здесь отродясь не проводилось, но формулировка звучала убедительно. Один из парней попытался качать права, тогда дверь открылась шире. За женщиной стояли два амбала с увесистыми дубинками в руках. Одним из учредителей клуба являлся майор милиции, действующий сотрудник УВД. Защита от нежелательных гостей здесь была организована образцово.

Парни удалились несолоно хлебавши.

Абдрахманов приблизился к двери, успевшей закрыться. Его ожидал совершенно другой прием. У охранницы была отличная память на лица, и постоянного клиента она встретила улыбкой.

– Давно у нас не были, – почти пропела женщина, гостеприимно распахивая дверь. – Сегодня новый исполнитель. На шоу, надеюсь, останетесь?

Да уж, если судьба занесла его в «Огонек», то он должен выжать из этого как можно больше удовольствия.

Даже люди, достаточно хорошо знавшие шеф-повара «Ромео» – хотя слишком близко к себе он никого не подпускал, – не были посвящены в тайны его личной жизни. Да, был женат по молодости. Супруга осталась в Казани, а сам он стал жить вот такой кочевой жизнью – то в море, то на берегу.

Да, с ним рядом нечасто видели женщин. Но те люди, которые общались с ним на судне, полагали, что их уважаемый коллега отвязывается на земле. Те, с кем он имел дело на суше, считали, что он отрывается во время плавания.

Только очень и очень проницательные знакомые могли догадываться, что Абдрахманов, всегда уверенный в себе, строгий к окружающим, любящий порядок в делах и мыслях, принадлежит к сексуальному меньшинству.

Он родился в мусульманской семье, однако на деле никакого ислама там практически не было. Существовали только традиции. Одна из них – жесткость отца, граничившая с жестокостью. Видимо, это и стало причиной развития влечения к своему полу. Отец позже ушел в другую семью. Саша с матерью остались вдвоем.

Став тинейджером, он понял, что его отличные от других пристрастия становятся все сильнее – переходный возраст как-никак. Саша сразу решил, что никогда не будет совершать этот грех. Он дал обещание Богу не вступать в сексуальную близость с парнями.

Но вера подростка была очень слаба. Он начал заниматься мастурбацией. В моменты разрядки Саша представлял не обольстительных девушек, тем более не классических мусульманок, лица и тела которых закрыты напрочь, а крепких спортивных обнаженных парней. Тех, которых он видел на уроках физкультуры в школе, с кем купался в Волге.

От занятий мастурбацией парень сильно страдал, считал это грехом, как и гомосексуализм. Ведь верующие люди осуждают всякие сексуальные фантазии. Но Саша утешился одним из мусульманских принципов, который гласит: «Из двух зол выбирай наименьшее».

А потом была армия. Здесь шустрого татарчонка определили на кухню. Командир части прочел в его личном деле, что рядовой Абдрахманов окончил кулинарное училище и имеет диплом мастера холодного цеха. Здесь этот самый цех оказался едва ли не самым горячим, но все были сыты, а значит, довольны поваром.

А командир настолько проникся к услужливому, аккуратному парню, что однажды сам начал разговор о его религиозных нуждах. На вопрос: «Ты мусульманин?» Александр твердо ответил: «Да». Офицер кивнул и сообщил, что он может в любое нужное время совершать свои намазы. Со стороны командования претензий не будет.

Перед присягой к Саше приехала мать, и они вместе отправились в местную мечеть. С тех пор здешние мусульмане часто навещали Александра в части. На праздник жертвоприношения Курбан-байрам они пригласили всех солдат на лекцию и ужин. Имам рассказал, что в этот раз жертвенная помощь пришла от братьев по вере в виде целого быка.

После этого ужина в части на Абдрахманова стали смотреть с особенным уважением. В таких закрытых сообществах, как армия, ценят тех, у кого есть ощутимая поддержка со стороны. Тем более если от нее что-то остается и другим.

А потом в части появились два парня из Дагестана. Они пришли, посмотрели уголок, где Александр совершал намаз, признались, что сами в армии временно оставили это дело. Мол, вот приедем после службы домой, там опять начнем молиться.

Потом эти ребята часто заглядывали на кухню, где властвовал повар. Права они не качали, да в этом и не было необходимости. Для них он всегда находил хороший сочный кусок говядины или, по крайней мере, порцию не костлявой рыбы. Парни были рослые, спортивные, следили за собой, от них всегда хорошо пахло.

Видимо, Александр однажды выдал себя, показал свой интерес взглядом или жестом. Вся часть была на построении, грохот солдатских ботинок раскалывал плац. А здесь, на кухне, сильные руки развернули Сашку лицом к еще не разогретой плите, другие стащили нехитрое обмундирование. Они вошли в него один за другим, постанывая от удовольствия.

В тот момент он, конечно, забыл все правила, суры и сунны. Торжествовала плоть, наш самый сильный враг и предатель. Саша потом долго молил Аллаха простить ему этот невольный грех. Он бормотал эти слова на татарском, чтоб никто из сослуживцев не подслушал и не раскрыл его новой тайны.

Надежда на прощение была, ибо сказано в Коране:

«А если кто из ваших женщинПоступок мерзкий совершит,То призовите четырех свидетелей из вас.И если грех сей будет ими подтвержден,Держите ваших жен в домах,Пока их не постигнет смертьИли пока Господь другим путем не распорядится ими.А если ту же мерзость совершатИз вас какие-либо двое,То накажите их обоих.Но коль они покаются, к благому обратясь,Оставьте их –Поистине, Аллах благопреклонен, милосерд!»

Он искренне каялся, готовый обратиться к благому. Но парни пришли снова. Теперь уже отказ был чреват очень серьезными последствиями как для его благополучного существования на своем месте, так и для здоровья.

Самое страшное состояло в том, что Саша почувствовал в душе огромную пустоту, не заполненную верой. Он не мог справиться со своими желаниями. А они тянули его в ту сторону, куда не должен смотреть правоверный мусульманин.

Повар стал чаще отпрашиваться в мечеть, брал у муллы самые сложные книги. То, что он узнал об исламе за полтора года, еще больше укрепило его уверенность в том, что это самая разумная, справедливая, современная религия на земле.

Но справиться с собственной плотью парень не мог и однажды сказал себе: «Я таким родился, и изменить ничего нельзя. Если Аллах примет меня – я буду верно служить Ему. Если нет – пусть исторгнет меня из мира своего».

С той поры прошла пара десятков лет. Пока еще Аллах никак не выказал своего недовольства. Слава Ему, милостивому и милосердному! Абдрахманов улыбнулся охранникам и прошел в дверь, распахнутую перед ним.

Глава 3

Капитан Лавроненко наблюдал за посадкой сверху, с мостика. Через трап-портал, поданный с терминала в лацпорт, то есть вырез в борту, пошли первые гости. Молодые, не очень, старые, с детьми разного возраста и без таковых. Вещей при них практически не было, только маленькие сумочки, у молодняка – рюкзаки. Кто-то шел с букетами цветов, подаренных при прощании. Это придавало очереди не самый обыденный, даже праздничный вид.

Как и в аэропорту, они сдали свои вещи при регистрации на терминале. Теперь внизу, под порталами, кипела работа. Матросы и мотористы перетаскивали чемоданы с конвейера на судно, в багажное отделение, чтобы потом разнести их по каютам. Это был один из многих приработков для экипажа, существовавших на судне. А вообще члены команды процесс посадки цинично и откровенно определяли так: «Бабло загружаем!»

Капитан чувствовал легкое дрожание корпуса. Начинался запуск силовой установки. Мощные паровые котлы, съедающие по двести шестьдесят тонн мазута ежесуточно, приводили в движение две огромные турбины, вращающие винты весом по тридцать тонн.