Пи Трейси - Снежная слепота Страница 9

«Уходи с этой службы, – говорил он себе. – Немедля, пока не поздно».

Встав, он включил маленький телевизор, который висел на кронштейне в стене. Он надеялся, что во время ожидания успеет поймать какой-нибудь хоккейный матч университетских команд, но вместо этого увидел внеочередную сводку новостей и кадры с места событий, на которых полицейские крушили снеговиков в парке Теодора Уэрта. Он включил звук и почувствовал, как желудок свело спазмом, – не атака ли это террористов; черт побери, почему бы не напасть на парк, полный детей? Конечно, по сегодняшним стандартам это не было нападением террористов – но, по его понятиям, оставлять трупы перед глазами детей вполне можно считать терроризмом.

Когда через несколько минут появился Уэйнбек, Дойл приглушил телевизор, занял место за столом и бросил быстрый оценивающий взгляд на нового клиента. «Условники», которые являлись к нему, обычно относились к одному из трех типов: толстый и гнусный, мускулистый и гнусный или тощий и гнусный. Этот относился к последней категории; у него были большие глаза навыкате, которые шарили по комнате, и тощая фигура, которая дергалась, как крыса на веревочке.

– Вы опоздали на тринадцать минут, мистер Уэйнбек. Вы должны понимать, что на этом основании я могу взять вас под стражу.

– Прошу прощения, сэр. Больше не повторится.

– Позаботьтесь об этом. На будущее – приходите пораньше, а если не получается, то хотя бы вовремя. Это одно из правил, и, если вы будете их соблюдать, мы поладим.

– Да, сэр, я понимаю.

Дойл сделал вид, что листает досье.

– Я вижу, что вы в третий раз на условно-досрочном. Как вы думаете, мы можем считать его последним?

Уэйнбек с энтузиазмом закивал и пустился в отрепетированные разглагольствования, рассказывая, как он искренне сожалеет, как он наконец усвоил все уроки, как он благодарен за выпавший ему очередной шанс и как он сейчас будет трудиться не покладая рук… бла-бла-бла. Дойл кивал в соответствующих местах, но взгляд его то и дело возвращался к телевизору.

– Что-то случилось? – спросил Уэйнбек, проследив за ним.

– Ничего, что касалось бы вас. – Он послал через стол несколько бумаг. – Это ваша библия. Тут изложены правила, указания и процедуры – где вы будете жить, где работать…

– Когда мне есть, спать и ходить в сортир… Я этот порядок знаю.

– Не сомневаюсь, но все равно просмотрите. Если у вас есть какие-то вопросы, сейчас можете задать их.

– Когда я смогу поговорить с женой?

Дойл уставился на него:

– Вы, должно быть, шутите.

– Она моя жена.

– Она развелась с вами два года назад. У вас есть документы об этом. Если вы подойдете к ней ближе чем на сто ярдов, то не успеете и пикнуть, как вернетесь к нам обратно.

Уэйнбек попытался выдавить дружелюбную улыбку:

– Черт возьми, как я смогу это сделать? Мне никто не скажет, где она. А я хочу всего лишь поговорить с ней. Телефонный звонок – вот и все, что я прошу. Мне сказали, что у вас есть ее номер.

– Этого не будет, Уэйнбек, что вы отлично знаете. Это вы уже проходили. Не хотите ли прямо сейчас выбросить полотенце на ринг и отправиться сразу в Стиллуотер, избавив нас от многих хлопот?

Поведение и выражение лица Уэйнбека мгновенно изменились, привычно выразив смирение и подчинение.

– Нет, сэр. Ни в коем случае. Простите, что завел этот разговор. Просто я о ней беспокоюсь. Хочу убедиться, что с ней все в порядке, вот и все.

Несколько долгих секунд Дойл изучал лицо сидящего перед ним человека. Господи, как он ненавидит этих типов, ненавидит ход их мыслей, когда они думают, что могут обыграть вас улыбкой и мнимой покорностью, словно ты полный идиот. Они лживые и эгоистичные подонки. В этом он не сомневался. И все же под жесткой скорлупой его цинизма мерцал слабый раздражающий огонек идеализма. Он не мог избавиться от него, что и объясняло, почему, несмотря на все эти годы разочарований, он продолжает заниматься этой работой. Умом он все понимал, но сердцу хотелось верить, что даже самый последний ублюдок остается человеком, что, если в нужное время подарить ему хоть каплю доброты и снисходительности, он сможет найти путь обратно. И чего ему это стоит? Единственное предложение, несколько ободряющих слов.

– Я сам разговаривал с вашей женой. У нее все отлично.

На этот раз Уэйнбек расплылся в искренней улыбке, и Дойл почувствовал себя куда лучше, чем за все предыдущие месяцы.

– Благодарю вас, сэр. Мне было очень важно это услышать. Это все?

– Еще десять минут.

– Могу я попить? Коку или что-нибудь такое? Я видел у вас автомат в холле.

Дойл послал ему через стол несколько бланков.

– Я принесу. А вы начинайте ставить подписи там, где галочки. Чем скорее кончите, тем быстрее выйдете отсюда. – Он прихватил с собой досье Уэйнбека и, выходя из-за стола, приостановился посмотреть, в нужных ли местах Уэйнбек расписывается. Бывают настолько глупые, что, есть галочка или нет, они не могут понять, где расписаться.

Он слишком поздно увидел, как блеснула вороненая сталь ствола, направленного в его сторону.

7

Стояла середина субботнего дня, и Сити-Холл гудел, как электрогитара на предельной мощности. Вход был забит так, что казалось, будто тут собрались все репортеры и операторы штата, и, как всегда, следом за камерами появились политики.

Когда Магоцци с Джино, обрубая резкими репликами «Без комментариев» водопад вопросов, которые при их появлении хлынули со всех сторон, вошли внутрь, там были, ни много ни мало, три члена городского совета, несколько законодателей, пара людей из офиса мэра и, как ни странно, секретарь по связям с общественностью из транспортного отдела, хотя бог знает, что он здесь делал. Может, пришел, чтобы добиться увеличения бюджета на уборку снега, белое покрывало которого запеленало весь город.

Как ни странно, единственным относительно спокойным местом во всем здании был отдел по расследованию убийств. Они еще из-за дверей, которые отделяли приемную от самого офиса, услышали, как Глория подчеркнуто вежливым голосом говорит по телефону, и Магоцци не знал, что больше тревожит его: то ли появление Глории в субботу, то ли тот факт, что она действительно корректно разговаривает с кем-то.

– Детективы все еще на месте преступления, сэр. Да, я им обязательно передам.

Глория была большой, черной и острой на язык женщиной, взыскательно следившей за своей внешностью и исправно соблюдавшей дикий стиль, присущий лишь ей одной. Все привыкли видеть ее с самыми разными прическами, от тоненьких косичек до цветных тюрбанов; то она появлялась в сари, то на другой день в мини-юбке и туфлях на платформах, но сегодня это было что-то совершенно новое.

Она стояла у переднего стола, подпирая руками крутые бедра, глядя на поблескивающие огоньки телефона; выглядела она как очень большая, очень черная Присцилла Пресли. Ее обычно прилизанные черные волосы сейчас были все в кудряшках, а пышное розовое платье блестело и слегка потрескивало, когда она двигалась. Джино не видел ничего подобного с тех пор, как отец показал ему свою фотографию с выпускного вечера, который состоялся чуть ли не в Средневековье. Он было открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но Глория посмотрела на него и ткнула пальцем:

– Ты бережешь свои яйца, Ролсет?

– Берегу.

– Так вот, сегодня слишком мрачный день для острот.

Джино кивнул.

– Я просто хотел сказать, что ты в этом платье потрясающе выглядишь. Красное тебе идет.

– Хм… – Могучие плечи немного расслабились. – Это не красное, дурачок, а вишня в цвету, а если ты думаешь, что оно плохое, то тебе стоило бы посмотреть на новобрачную. – Она была словно закутана в толстую фольгу. – С шорохом и потрескиванием Глория опустилась в кресло и буркнула: – Только что звонил шеф. Он был на полпути к своему дому у озера, когда услышал новости; до пятичасовой сводки вернуться он не успеет, и это хорошо. Местные новости уже забили экран своими бюллетенями, а тут и Си-эн-эн подключилась. Бегущие строчки называют все это «полем гибели снеговиков». Думают, что остроумно.

У Магоцци появились желваки на скулах.

– Черт возьми, у нас там двое убитых полицейских.

– Ну, у них самое любимое выражение в заголовках – это «копы-киллеры», но это еще ничего… тебе стоит посмотреть съемку, как отряд синих мундиров громит сотни снеговиков перед толпой плачущих детей.

– Иисусе! И они это показывают?

– Можешь не сомневаться. Местные каналы, национальные, а теперь, скорее всего, и международные. Им же попалась такая сенсация, и они затягивают петлю у нас на шее. В девять вечера шеф живьем выйдет к прессе; он хочет к восьми видеть все материалы у себя на столе, чтобы он успел просмотреть их.

Джонни Макларен и Тинкер Льюис сидели за своими столами на полпути к противоположной стене и названивали по телефону, так что аппараты раскалились; остальное помещение было пусто. Магоцци и Джино подкатили кресла к столу Тинкера, главным образом потому, что стол Макларена напоминал помойку во время забастовки мусорщиков.