Иван Носов - Исповедь серийного убийцы Страница 9

Полицейский гневно на него посмотрел.

– Уже девять минут, – через какое-то время сказал он.

Леонид достал телефон.

– Никаких фото! – тут же запротестовал полицейский. – Не хватало, чтобы потом эти снимки где-нибудь засветились!

Крамер недовольно спрятал телефон обратно в карман, раскрыл папку и начал перелистывать листы в поисках чего-то важного.

Показания жильцов. Опрос соседей.

Протокол осмотра места преступления: абсолютный порядок в апартаментах, отсутствие видимых следов взлома, следов борьбы. Словно смирившись со своей участью, Анна спокойно прошла в спальню, ставшую местом убийства. Или она не подозревала о том, что произойдет? В пояснительной записке следователь высказывал схожее предположение – возможно Анна знала своего убийцу.

Приложение – результат анализа дактилоскопической экспертизы: посторонних отпечатков не найдено. Все без исключения «пальчики» принадлежат трем лицам: Анне Коноваловой – арендатору апартаментов, капыджи – недавно он заходил к ней, чтобы отремонтировать кран, и соседке, которая побывала в квартире утром накануне убийства.

Далее шел протокол первичного осмотра тела: положение и характер ран. В отдельный конверт были вложены фотографии. Крамер внимательно их пролистал.

Анна лежала на боку, словно спала. Ночная рубашка была красной от крови. На шее и руках девушки виднелись порезы, со вспухшими краями разорванной кожи. В одном месте рана была настолько глубокой, что Крамер увидел лучевую кость… Не самое приятное зрелище. Фото подтвердили то, что Леонид и так понимал: Коновалова умирала долго и мучительно.

Отчет патологоанатома о вскрытии, как и полагалось, пестрил разными фактами: содержимое желудка, отсутствие наркотических веществ в крови, отсутствие признаков изнасилования… Смерть наступила в результате колотых ранений в область сонной артерии. Судя по характеру и глубине ран, орудием убийства послужил нож длинной двадцать-двадцать пять сантиметров с зазубринами в основании лезвия. Предположительное время наступления смерти: между десятью часами вечера и двумя часами ночи.

Еще одна интересная деталь: слово «yalan»19, нацарапанное почти у самого пола, на стене рядом с кроватью. Поначалу следователь отнес это к числу малозначимых фактов, но патологоанатом обнаружил под ногтями убитой следы краски. Судя по всему, Анна какое-то время сидела спиной к стене – возможно, разговаривала с преступником, – и скребла ногтями слово «yalan».

«Но почему по-турецки?» – спросил себя Крамер, и сам же ответил: «Она понимала, что умрет. А полиция быстрее обратит внимание на странное турецкое слово, нежели на неизвестное русское…»

Ложь…

Что это может значит? Это мотив? Ее убили, потому что она солгала? Или ее обманули?

«Чушь какая-то!».

– Время! – внезапно объявил полицейский и потянулся за папкой.

Паша жестом попытался его остановить.

– Постой! Дай человеку дочитать страницу!

– Не могу… Следователь скоро вернется. Мне нужно вернуть дело ему на стол.

Крамер быстрыми темпами просмотрел оставшиеся листки, но, к счастью, они представляли собой банальный отчет о проведенных следственных мероприятиях. Леониду эта информация была бесполезной.

Наконец, папка вновь оказалась в руках полицейского. Он сгладил странички и постарался уложить содержимое так, как оно выглядело в самом начале.

– Не понимаю, чего вы, русские, так интересуетесь этим делом, – нервно сказал он. – Задрали меня уже…

– Что ты имеешь ввиду? Ты показывал дело кому-то еще? – удивился Паша, но полицейский, казалось, даже не слышал его.

Вместо ответа он дернул ручку и открыл дверцу машины.

– Если меня увидят в вашей компании, я в два счета вылечу с работы, – сказал он и выскочил наружу.

Через минуту он уже входил в здание полицейского управления города Алания.

* * *

– Что-то я ничего толком не понимаю, – хмуро произнес Паша и посмотрел по сторонам в поисках официанта.

Они отъехали от полицейского участка на несколько километров, снова свернули на набережную и припарковались около случайного кафе. Солнце почти закатилось за горизонт, но воздух по-прежнему оставался влажным и жарким. Кафе называлось «Голубая лагуна», и от моря его отделяло тридцать метров песчаного пляжа. Крамер и Черемисов сидели за столиком в дальней части просторной террасы.

– У тебя есть какие-нибудь соображения?

Крамер невольно хмыкнул. Соображения, если и были, то он предпочитал держать их при себе.

– Даже не знаю, – вместо этого сказал он. – Меня смущает слово «ложь». Оно как-то выбивается из общей картины, создает странное ощущение… Когда на самом деле, я думаю, убийство носит бытовой характер.

– То есть?

– Ревность, оскорбление, желание припугнуть и все в таком духе. Анна встречалась с кем-нибудь?

– Ну-у, мужчины, конечно, были. Троих точно помню, – Паша на секунду задумался, а затем начал перечислять: – Марк, коллега по журналу; потом какой-то турист, живет в Махмутларе по нескольку месяцев в году, и еще один парень… Вообще, Коновалова не стремилась к длительным отношениям. Как и многие девочки ее поколения, она искала мужчину, чтобы потрахаться, а не встретить старость вместе и умереть в один день.

– Значит, по-твоему, ее ухажеров стоит исключить из списка подозреваемых?

Паша издал смешок:

– Какой там! Их туда даже не стоит вносить! Тем более, я уверен, полиция проверила их в первую очередь.

Наконец, официант заметил их и приблизился к столику.

Паша заказал пиво и стейк. Крамер выбрал безалкогольный коктейль и котлету по-киевски. Ему было интересно, как это исконно российское блюдо готовят в Турции.

– А как насчет подруг?

– Анна не была асоциальной личностью, общалась со всеми и в меру. С кем-то проводила вечера, с кем-то ходила на шопинг. Я, если честно, не особо интересовался ее дружескими контактами. Думал тогда: какой от них прок?

Принесли еду, и следующие пол часа они провели, наслаждаясь ужином. Котлета по-киевски в турецком исполнении оказалась очень даже ничего… Они поговорили о политике и том, как русским живется в Турции, обсудили последние события на Ближнем Востоке. В ходе разговора Черемисов то и дело поглядывал на телефон. Вскоре, опрокинув в себя еще один стакан пива, Паша поднялся.

– Жена разорвала «ватсап» сообщениями, – неловко пояснил он. – Тебя подбросить?

Крамер устало махнул рукой.

– Езжай. Я еще посижу тут.

– Tamam20.

И Крамер остался один.

Он сидел за столом и смотрел на море. В ночи оно было почти черным, а на горизонте разноцветными огоньками мигали рыбацкие лодки.

Леонид закурил.

Сегодняшний день по праву можно было назвать продуктивным. Он сумел проникнуть в квартиру Коноваловой и даже раздобыл журналистское портфолио девушки. Поговорил с коллегами, одна из которых сообщила о таинственной сотруднице российского консульства. Благодаря Паше, изучил полицейское досье и узнал про слово «ложь», нацарапанное на стене неподалеку от места убийства. Много всего… Наверное, именно поэтому Крамер чувствовал себя невероятно уставшим. Хотелось то ли напиться, то ли лечь спать. А в силу объективных причин, Крамер будет вынужден предпочесть последнее.

В любом случае, общая картина стала теперь более-менее ясной. И Леонид уже мог сделать кое-какие выводы.

Во-первых, отчасти он мог представить причину бегства дочери влиятельного бизнесмена. Бегства от хорошей жизни, как сказало бы большинство. Анна ненавидела своего отца и хотела находиться от него как можно дальше. Нет, скорее всего она долгое время строила из себя послушную дочку, но в конечном счете сдалась и умотала в Турцию.

Анна Коновалова не была свободна никогда. Она была из тех девочек, которые делают то, что им хочется, но при этом список возможных желаний заранее изложен в специальном регламенте. Кем бы она не была: девочкой, подростком, студенткой-практиканткой или уже совсем независимой женщиной, прежде всего она оставалась дочерью своего отца, а это, порой, было для нее чересчур тяжким бременем. Подруги должны были быть «ее круга», молодые люди – тем более, профессия – соответствовать уровню ее семьи. И так далее. Несмотря ни на что, отец был для Анны тем самым человеком, которого «надобно слушаться или ненавидеть». И она слушалась его и… ненавидела. Скорее всего, Коновалов обо всем знал. «Наши отношения нельзя было назвать близкими», – сказал он при первой встрече, но только теперь эти слова обрели для Леонида подлинный смысл… Крамер не сомневался: выбранная Анной профессия журналиста, пришлась Валерию Коновалову не по душе. Впрочем, это не помешало ему помочь ей устроиться в модный журнал, путь в который был закрыт любому, только что окончившему ВУЗ, журналисту.