Мартин Смит - Три вокзала Страница 9

— Но не странно ли, что молодую женщину обнаружили мертвой и наполовину раздетой?

— Нет, если она — проститутка.

— И клофелин?

— В этом месте твоя теория рушится. Клофелин отправляет ее в настоящий нокаут, но это — грязный яд: тебя начинает рвать, и ты захлебываешься рвотными массами. Я обследовал трахею. Все чисто. Посмотри внимательно на ее лицо. Она умирала, не хватая ртом воздух — она просто закрыла глаза и умерла.

«Никто не умирает просто, — подумал Аркадий. — Человека могут застрелить, он может умереть от перебоев сердца, или его задушит пуповиной в день рождения, — никто просто не умирает».

Вилли заметно оживился.

— Что бы там ни говорили, но смерть связана с кислородом, точнее — его отсутствием. Иногда человека убивают топором, иногда — удушают подушкой, и, почти всегда, — оставляют улики. Удушение руками, например, является очень индивидуальным, и улик при этом остается масса. Много ярости, борьбы, — и масса следов — не только на шее. Конечно, убийство — это всегда убийство, но физическое удушение пробуждает в людях самое худшее.

— Как ты думаешь, она сняла трусы до смерти или их содрали уже после?

— Опять трусы?..

— Кстати, Виктор тоже обратил внимание на это.

— Виктор… В последний раз я видел Орлова на Бульварном кольце — он спал днем на скамейке.

— Сегодня вечером он был в норме.

— Ладно, завтра он снова куда-нибудь запропастится и потащит тебя за собой, словно не он, а ты нуждаешься в его помощи.

— Что ты имеешь в виду?

— Послушай, с каких пор старший следователь страхует младшего?.. Прокурор Зурин знает, чем ты занят?

— Это случай Виктора. Я приехал, потому что он подвозил меня на машине.

— Если Зурин это услышит, считай, — ты сам себя подставил, просто отрезал себе голову. Впрочем, ты всегда можешь пойти ко мне помощником.

— И делать что?

— Ну, например, если я вырублюсь, а кто-нибудь будет пытаться меня реанимировать, — пристрелишь его.

Вилли начал с левого плеча Ольги, провел скальпелем под грудью до середины грудины. Обошел стол и сделал такой же надрез от правого плеча. Одним мастерским движением Вилли разрезал ее на две части от грудины вниз, вскрывая внутренности, обнаружив татуировку.

Ее лицо смотрело в сторону — и не реагировало на грохот инструментов на лотке: ножей и скальпелей различной длины, щипцов, ультрафиолетовой лампы и круговой пилы. Вилли развернул мягкие ткани груди и выбрал секатор с кривыми лезвиями.

— Может, я это сделаю, — предложил Аркадий.

— Когда я решу, что мою работу может сделать любитель, я дам знать.

Поняв, что это отказ, Аркадий стал изучать отчет.

Пол: женский.

Имя: неизвестно.

Гражданство: неизвестно.

Рост: 182 см.

Вес: 49 кг.

Волосы: каштановые.

Глаза: синие.

Предположительное время смерти: с учетом температуры и степени окоченения — примерно 12:00.

Хрустнули ребра, как будто сломалась ветка на дереве, Аркадий продолжал читать.

Наблюдения: тело поступило в 02:16. Было одето — синяя куртка из синтетического материала, белое белье бюстье. С телом доставлены два полиэтиленовых пакета. В пакете «А» содержались вещи, найденные на месте: синяя джинсовая юбка с декоративной вышивкой, красные сапоги из искусственной кожи. Трусы найдены на верхней койке в бытовке. В мешке «В» — личные вещи: косметика, перечный спрей, презерватив и упаковка аспирина во флаконе. В нем — порошок, в котором предварительная токсикологическая экспертиза опознала клофелин, — препарат для снижения давления. Часто используется для того, чтобы «вырубить» клиента.

Ультрафиолет применялся для исследования отпечатков пальцев на теле, куртке и бюстгальтере, а также следов спермы или крови. Результат — отрицательный. Ни побоев, ни синяков, ни следов сексуального насилия. Следы удушения руками или посторонними средствами также отсутствуют. Полоски более бледной кожи с третьего, четвертого и пятого пальцев левой руки, а также третьего и четвертого пальцев правой указывают на то, что кольца были сняты уже с трупа. На руках и лице покойной наблюдается поверхностная грязь.

Тело — в превосходном физическом состоянии.

Отличительные отметки: татуировка с внутренней стороны левого бедра. Рубцы или родимые пятна отсутствуют; профессиональные мозоли также отсутствуют. Рваные раны или закрытые травмы отсутствуют. Кожа не содрана, также нет следов ран, которые могли бы возникнуть в результате обороны. Следов от подкожных инъекций нет. Пирсинга, кроме мочек уха, нет. Материал под ногтями интереса не представляет.

— Ты в порядке? — Вилли остановился.

— Все нормально.

Аркадию было восемь лет, когда он первый раз оказался в морге. Отец взял его с собой, чтобы «закалить дух». Аркадий помнил, как отец шлепнул мертвеца задом на стол и заявил: «Он служил в Курске под моим началом!» Какие-то мужчины прогуливались по моргу и смотрели на вскрытие трупов как на концерт в городском парке. Аркадию так и не удалось выработать в себе подобного хладнокровия. Проработав столько лет следователем, он все еще продолжал смущаться при виде вскрытого тела, будто подглядел, как кто-то раздевается.

Вынув ребра, Вилли отделил сердце и легкие и, соединив вместе, бросил Аркадию в ведро. В другие ведра полетели части внутренностей — влажные и блестящие, как странные морские существа.

— Дальше — вверх или вниз?

— Вверх.

Волосы у Ольги были густые и длинные. Орудуя расческой и щеткой, Вилли зачесал их в разные стороны от уха до уха, прорезал скальпелем и сдвинул вниз к подбородку верхнюю половину лица, обнажив внутреннюю часть черепа и выпученные глаза.

Пока Вилли распиливал череп, мысли Аркадия блуждали. Он думал о водке, о не прекращающихся запоях Виктора и полупустой бутылке, найденной у Ольги. Грязный матрас в рабочей бытовке, казалось, не годился даже для вокзальной проститутки. Однако все происходило не второпях. Ольга и ее приятель открыли бутылку и оставались в бытовке достаточно долго, чтобы как следует набраться. Тост! Как можно произносить тосты и пить без стаканов? Аркадий думал о глубоких цветах татуировки и ее четких линиях — явно работа профессионала, не зека со сроком, который шарашит нестерилизованной иглой и получает плату сигаретами. Какого вида была бабочка на теле Ольги?.. Писателя Набокова всегда очаровывали голубые бабочки — маленькие и неказистые. Но когда они порхали, крылья переливались всеми цветами радуги.

Вилли зашивал тело. Он стянул швы толстой ниткой, потом заметал кожу на голове черными стежками. Тело было почти пустым. Органы разложены по ведрам, мозг помещен в банку с формалином, там он должен достаточно затвердеть, чтобы его можно было разрезать на части, что займет, по крайней мере, неделю. «Какая это была ночь для Ольги! — думал Аркадий. — Сначала ее убили, а потом — раскроили. Не хватает каннибалов за углом».

Обливаясь потом, Вилли рухнул на стул возле стола и, прижав два пальца к шее, сосчитал пульс. У Аркадия было несколько секунд, чтобы подумать о Жене. Что он сейчас делал — носился по улицам со своей шпаной? Арестован за торговлю наркотиками? Забит до смерти психопатом? Тревога о Жене сопровождала его двадцать четыре часа в сутки.

— Четкий — как швейцарские часы, — покачал головой Вилли.

— Ты и, правда, хочешь умереть во время вскрытия? Почему бы тебе не начать ходить в спортзал?

— Ненавижу физкультуру.

Вилли налил водки. Аркадий решил присоединиться. Пошла хорошо, а потом обожгла горло.

— Лимон дать?

Вилли выпрямился — в помещении для хранения трупов послышались голоса. Когда они стихли, он спросил Аркадия:

— Ты хочешь что-нибудь добавиться к отчету? Я что-то пропустил?

Заключение патологоанатома считалось окончательным, поэтому Аркадий тщательно подбирал слова.

— Ты отметил грязь под ногтями, но ты не упомянул о том, что у нее есть маникюр. Маникюр есть и на пальцах ног.

— Ну, да, женщины обычно красят ногти. С каких пор об этом надо писать отдельно?

— А ее одежда…

— Она одета, как шлюха.

— Одежда хотя и ношеная, но, похоже, новая. Сапоги — дешевка, но тоже новые.

— Ты что-то слишком много думаешь об этой девчонке.

— …На трупе нет ни ушибов, ни царапин, — обычно они всегда бывают после секса с какими-нибудь мерзкими клиентами в узких коридорах и бытовках.

Вилли пустил кольцо дыма в сторону Аркадия.

— Эх, старина, послушай человека, который одной ногой уже стоит в могиле, все в этом мире противоречиво. Сталин сначала был хорошим, потом — плохим, потом — снова хорошим. Когда-то я был стройным, как тростник, теперь я — человек-глобус, у меня пояс — как экватор. В любом случае — не стоит переживать о мертвой проститутке. Каждый день здесь будет появляться еще одна. Если за ней не придут, она осчастливит собой какого-нибудь студента мединститута, если за ней придут, я тебе сообщу. И еще — это было мое последнее вскрытие!