Мерлин Маркелл - Никта Страница 9

– Это был маг сорока с чем-то лет, с большим опытом, – продолжал Оникс. – Теперь представь, что я смогу сделать с тобой, если вдруг сочту нужным.

– Тебе не придется, – заверила Мари дрогнувшим голосом. Откровенность Оникса была неожиданной для нее, по сути, он только что впервые рассказал жене о своей жизни хоть какой-то факт.

Ее обидело, что этот факт был таким. Беспочвенная угроза. Разве Мари дала какой-то повод усомниться в ее лояльности?

Через пару часов Мари услышала его храп и поймала себя на мысли, что за четыре года совместной жизни ни разу не видела мужа спящим. Она всегда списывала этот факт на то, что Оникс – непревзойденный трудоголик, ложится позже ее, а встает раньше, выкраивая для работы каждый возможный час.

Храп бы настолько зычным, что мешал Мари работать. Она подошла к кровати и перевернула мужа на бок, к счастью, тот был далеко не тучного сложения. Лицо его, до того момента безмятежно-блаженное, подернулось нервным тиком, это заставило Мари вздрогнуть. Она погладила Оникса по предплечью, и когда удостоверилась, что все в порядке, вернулась к работе.

Мари не знала, что в тот момент, когда она пошевелила тело Оникса, его глубокий сон стал более поверхностным, и в него прорвались жуткие голоса, раздавшиеся эхом в мозгу сновидца.

– Им больно! Ты убил их! Ты убил их!

Тогда он проснулся и вспомнил, что надо довести кое-какое дельце до конца.

Катрин

В дверь постучали.

– Месье Волко’в!

– Войдите, – пробормотала Катрин, подняв лицо от подушки.

– Месье Во… о… – в дверях застрял парнишка-официант, имени которого она не помнила. Как-то на Ж. Жан, Жак, Жерар, какая разница… Дверь захлопнулась, а Катрин снова опустила голову на подушку. Да, надо запереть дверь. Или хотя бы одеться. Мало ли что он сейчас подумает, увидев жену начальника полураздетой и с размазанным макияжем. А, плевать, что он подумает. Завтра тут будет уже другой Жан или Жак. Или Мукаса из Уганды.

Стоило ей надеть халат, как в дверь начали судорожно стучать. Катрин безо всяких вопросов отворила. Это был Максим, с порога потребовав у нее объяснений, что произошло. Пока она собиралась с мыслями и вспоминала, что это она должна заставлять его объясняться и просить прощения за глупые шутки, муж заявил:

– Жюль сказал, что ты пьяна.

– Я? Нет!

– А ну-ка подыши на меня! Фу, куревом несет. Да что с тобой такое?

– Это с тобой что такое? Подослал мне своего клоуна! «Катючка-колючка», выдумать же надо такое! Разве красиво, бить по больному, ворошить покойников? Что я тебе сделала?

Она искренне надеялась, что под ее испепеляющим взглядом обвинителя Максим тут же повинится и пообещает, что больше так не будет, но реакция была прямо-таки противоположной.

– Что ты несешь, какие покойники? Да, ты не пьяна, ты обкурена!

– Неправда!

– Несешь херню, глаза красные, – он схватил ее за ворот халата и подтащил к себе.

– Я, может быть, из-за тебя и плакала, потому и красные?

– Зубы мне не заговаривай! Кто продал тебе эту дрянь?

За дверью послышалось шушуканье.

– Тише, тебя официанты слышат, – сказала Катрин вполголоса.

– Какая разница, все равно они ничего не понимают! И хорошо, что не понимают!

«Пойдем, у русских это нормально, не надо вмешиваться», – послышался голос из-за двери.

– Ты кем себя возомнил? Моим отцом? Царем? – Катрин удалось вырваться из его хватки. «Все понятно», – с горечью решила она. – «Он понял, что я его раскусила, но никогда не признается. Ему прощу обвинить меня в том, что я курю траву и галлюцинирую, чем признать себя неправым. Как вообще можно жить под одной крышей с таким человеком?» К горлу подступил комок.

– Да ты кем себя возомнила! Или ты забыла, кто тебя из деревни вывез?

– Да лучше одной сидеть в деревне, чем с тобой в Париже, – отозвалась она. – Тем более, что Париж этот – такая же деревня, только большая.

– Ишь ты как заговорила! А когда приехали, все щебетала: Эйфелева башня, Елисейские поля!

Можно было продолжать этот спор бесконечно, но Катрин устала от всего этого. Можно было перетерпеть, но одновременно с домашним скандалом на нее навалились Шанталь с ее вечной руганью и Поль с дурацкими шутками. А сверх того – дождь, сырая одежда и ощущение безысходности, будто бы так будет всегда, и из этого порочного круга нет выхода. Хотя, почему нет? Сейчас она из него и выйдет.

Катрин молча взяла в рюкзак и начала скидывать в него сухие вещи.

– Ну и? Что это за сцену ты устраиваешь? – спросил Максим.

«Не отвечать. Стиснуть зубы, найти расческу, смарт, перочинный ножик».

– Я же знаю, что ты все равно никуда не пойдешь в такой дождь!

«Где же этот чертов паспорт…»

– Тебе не шестнадцать лет для таких выкрутасов!

«Да, в шестнадцать смелости бы не хватило. Все, прощай, немилый дом».

Поход по непогоде в дождевике и непромокаемых ботинках оказался намного приятнее, чем сидение в душной подсобке. Так она и шла, куда несли ее ноги, не особенно следя за дорогой, а потом села в первый попавшийся автобус. Катрин было все равно, куда он повезет ее. Она снова сидела у окна и слушала музыку, впервые чувствуя себя свободной – не столько от обязательств, сколько от людей, вечно считавших себя правыми, и, прямо сказать, ничуть не уважавшими ее.

Вскоре дождь закончился, и Катрин сошла с автобуса, точно так же, наугад. Маленькие домики, река, мост. Где это она, в Альфорвилле? Катрин спустилась к реке, катившей свои темные воды. Реки и моря всегда манили ее, будто нашептывая о своей мощи, эта мощь пугала ее и в то же время притягивала. Поэтому она никогда не каталась на паромах и лодках, а уж на больших теплоходах – тем более. Ей было куда проще полететь на самолете, чем добираться куда-нибудь по воде. Вот наблюдать за волнами с берега – это пожалуйста.

Она села на доску рядом с водой. От реки веяло прохладой и странными запахами, Катрин не могла разобрать их. Над городом висел серп убывающей луны, изредка бросающий бледные отсветы на воду. Волны набегали на берег с тихим шуршанием, облизывая высокие ботинки Катрин. Кто-то беззвучно подкрался сзади – она не заметила этого.

«Как тихо и спокойно», – думала она, и это была последняя мысль перед тем, как веки ее смежила дремота – неожиданно для нее самой.

Катрин все так же сидела на берегу, но ее одолело странное чувство тревоги. Она осмотрелась, вокруг ничего не было. Тогда она взглянула вверх и увидела над собой странного человека c крылышками над ушами, больше похожего цветом и фактурой кожи на ожившую статую. Но он не был недвижим, как полагается статуям, он вяло шевелился, паря над ее головой, а одежды его, длинные и блеклые, развевал ветер.

– Кто ты? – спросила Катрин.

– Я – сон, – сказал тот.

– Онир? Или, быть может, Гипнос? – спросила она, протягивая руку вверх. Ее пальцы будто бы столкнулись с плотной преградой, которую тяжело было преодолеть без усилия. Тогда Катрин бросила попытки дотянуться до странного человека, и продолжала с любопытством изучать его. – Ладно, будешь Гипносом. Но я не вижу снов.

– Как, совсем?

– Да. Я сплю, но мне ничего не снится.

– Я приношу сны всем и каждому. Если ты не помнишь своих сновидений, это не значит, что их не было вовсе.

– Раньше у меня были сны. Потом я перестала их видеть.

– Каково быть толковательницей сновидений, которая не видит снов? – продолжал говорить с ней мужчина, похожий на статую. Он уселся рядом с нею, приобняв.

– Немного печально. Будто бы я немного неполноценна. Но жить можно. Потерять сны – это не потерять руку или слух.

– О, некоторые бы многое отдали за твою способность, способность забыть о сновидениях до конца своих дней.

– Странные люди, – проговорила Катрин, позволяя сну плавно перетечь из философского в эротический. В реальности муж не тропился удовлетворять ее чувства, так почему бы не расслабиться во сне?

В момент, когда удовольствию уже полагалось посетить ее в наивысшей мере, Гипнос прошептал ей на ухо: «О, теперь-то ты точно узришь». Чувство тревоги снова захлестнуло Катрин. Она преисполнилась отвращением к тому, чем занимается на грязном берегу, и вырвалась из объятий бледного наваждения.

Сон будто бы сгинул. Катрин долго не могла прийти в себя; ей казалось, что она до сих пор чувствует холодные прикосновения к губам, рукам и ногам.

Ее внимание привлек странный плеск воды, не такой, как раньше, когда волны ритмично бились о берег. Катрин захотела встать и уйти, но не смогла, будто что-то тяжелое держало ее на месте.

На поверхности воды показалось что-то круглое, оно приближалось к ней. Предмет стал увеличиваться и, наконец, поднялся над поверхностью воды. Это была человеческая голова с длинными волосами. В темноте лица было не разобрать, но Катрин откуда-то знала, что это ее сестра. Ужас охватил ее сердце липкими пальцами, но ноги все так же не слушались ее, не хотели нести ее прочь от этого места. Сестра выбралась на побережье и поползла к ней. Длинное платье тянулось следом по поверхности воды. Катрин захотелось кричать, но и крик застрял в горле. Она посмотрела вверх, чтобы попросить странного мужчину о помощи, но тот исчез.