Матс Ульссон - Когда сорваны маски Страница 9

Она вообще здорово выглядела, я всегда так считал.

Эва хорошо разбиралась в рокабилли, и мы подолгу могли болтать о музыкальных группах и виниловых синглах.

Правда, сейчас, когда она рассказывала о курсах в Стокгольме, ее карие глаза горели от негодования. Но это не убавляло ей привлекательности.

– Представляешь, какая скука эти лекции об отмывании денег! Нас учили, как правильно читать выписки из банковских счетов и как можно проследить перемещение финансов из России в Швецию и дальше, в Швейцарию или страны Карибского бассейна…

– Но ведь это чертовски интересно, – не соглашался я.

– Чертовски… – передразнила она. – Вот только не для меня. Курс вела бывший криминальный инспектор. Сама она давно завязала с полицией и теперь занимается компьютерной безопасностью банков и всем таким… Ну и получает, конечно… – Эва вздохнула, – не то что мы, простые смертные.

Мы миновали автозаправочную станцию возле Сведалы, где в прошлом году так называемый экзекутор подцепил одну из своих жертв. Это была молодая женщина, которую он высек и задушил, а мне потом прислал в конверте ее сережку. Ее тело нашли в машине на долгосрочной парковке аэропорта Мальмё.

Когда Эва остановилась перевести дыхание, я воспользовался моментом и рассказал ей о девочке из леса.

– И где она сейчас? – спросила Эва, когда я закончил.

– У Арне в Андерслёве.

– Пусть пока там и остается, – кивнула она. – Я наведу справки у одной коллеги из Хельсингборга. Они мне там кое-чем обязаны… – Некоторое время Эва молчала, как будто о чем-то думала. – И ты не знаешь, кто эта девочка? – наконец спросила она.

– Я видел ее всего несколько раз в прошлом году. Она проявляла интерес к нашей компании, но как будто чего-то боялась. Один раз Арне даже удалось угостить ее чашкой кофе.

Эва рассмеялась:

– И ты не догадываешься, кто мог бы ее преследовать?

Я покачал головой:

– Один из них высокий, как каланча, другой низенький и толстый, как бочка.

– И ты видел их потом в городе?

– Да. Они накупили там спиртного и загрузили его в белый джип.

– Номера не знаешь?

– Нет. Но там стояло «RUS». Это все, что смог сказать мужчина, который видел их возле «Сюстембулагета».

– Значит, номер русский.

– Что?

– Они из России. «RUS» на номере означает «Россия».

Я никогда не краснею, так уж я устроен. Иначе залился бы краской, как рак.

Потому что иногда я бываю так недогадлив, что стыжусь самого себя.

И я еще втолковывал девочке по дороге про русские автомобили!

Я ничего не сказал в ответ на замечание Эвы, только кивнул:

– И его можно разыскать?

– Белый внедорожник из России? Не исключено. Я наведу справки.

– Ты голодна? – решил я сменить тему.

– Немного.

Мы наскоро перекусили в китайском ресторанчике «Кин-Лонг» в Мальмё, а потом я отвез Эву домой.

– Ну и что мне теперь делать? – спросил я ее, прощаясь.

– Подожди до утра. Завтра я делаю в группе доклад о том, что узнала на курсах. А потом свяжусь с Линн. Ее фамилия Сандберг, она работает в полиции Хельсингборга.

Когда я вернулся в Андерслёв, Арне и девочка уже поели. Пока они пили кофе на кухне, я листал газеты, которые купил в киоске в аэропорту Мальмё. Но там по-прежнему ничего не было о пропавшей девочке.

Местная пресса вот уже в который раз сообщала о краже дизельного топлива с фермы, свастике на дверях дома престарелых и случаях насилия над женщинами. Наверное, то, что насильники ставятся в один ряд с воришками, можно считать приметой нашего времени.

Покончив с кофе, девочка уселась было ко мне на колени, но мы с Арне отправили ее принимать душ. Я помню, что в ванной шумела вода, когда я открыл местное приложение к газете, в которой когда-то работал сам. И первое, что я увидел, был белый джип.

Тот самый, в этом у меня не возникло никаких сомнений.

В статье сообщалось о каком-то известном миллионере, который переехал жить в Мёлле, но он интересовал меня меньше всего. На фотографии спиной к поселку стоял мужчина, а чуть выше по улице, возле отеля «Кюллаберг», припарковался белый внедорожник с тонированными стеклами. Номера я не видел, его заслонял перегородивший дорогу мотоцикл. Но тип, который курил возле джипа, и был тот самый толстяк, который со своим долговязым напарником преследовал мою ночную гостью.

Некоторое время я безуспешно пытался разглядеть, сидел ли кто-нибудь в машине, а потом пробежал глазами статью. В скупых и довольно корявых фразах журналист сообщал, что переехавшего в Мёлле миллионера зовут Якоб Бьёркенстам, что он предпочитает держаться в тени и купил дом в глубинке, потому что там его корни.

О том, что это за корни, умалчивалось.

О джипе перед отелем с уличным ресторанчиком также не было сказано ни слова. Автор статьи Тим Янссон работал в газете еще при мне, коллеги называли его Щенок, и я считал его никуда не годным репортером. Имя фотокорреспондента, Бритт-Мари Линдстрём, тоже показалось мне знакомым. Тут же, в газете, я нашел их телефоны и мейлы.

Я показал газету Арне:

– Вот автомобиль, который я видел в Хёганесе, и парень, который преследовал девочку.

Арне пробежал глазами статью:

– Ну и что нам это дает?

– Не так уж и много, – согласился я.

Мы совсем упустили из виду стоявшего рядом с джипом главного героя материала. В отличие от девочки. Она только что вернулась из душа и взобралась ко мне на колени, когда вдруг в поле ее зрения попал снимок. Громко вскрикнув, девочка тут же убежала в гостиную, бросилась там на кровать и с головой накрылась одеялом. Я пошел за ней и попытался успокоить, что оказалось непросто, ведь я не имел почти никакого опыта общения с детьми.

– Пойдем на кухню, – утешал я ее. – Уж лучше сидеть там со мной и Арне, чем дрожать здесь одной под одеялом. Они сюда не придут, никто не знает, что ты здесь.

Арне достал из морозильника брикет мороженого и, пока малышка ела, внимательно перечитал статью несколько раз. Из динамиков лилась песня «Такова жизнь». Арне бурчал себе под нос и заметно нервничал. Статья и в самом деле мало что нам давала.

Итак, Якоб Бьёркенстам, «подпольнейший шведский миллионер сорока восьми лет». Именно так, «подпольнейший». Я невольно задался вопросом, куда смотрел редактор. Недавно Бьёркенстам купил летний дом в Мёлле. Здесь его корни, и он намеревается инвестировать немалые деньги в развитие коммуны, у которой, по его мнению, большое будущее. И никакой конкретики, ни о доме, ни об инвестициях. Зато сообщалось, что Бьёркенстам разбогател за счет каких-то махинаций на Востоке. Каких именно, не уточнялось. Вообще, складывалось впечатление, что журналист не вполне вник в суть дела, что меня, впрочем, нисколько не удивило. Вопрос о том, был ли Бьёркенстам женат или холост, опять же не затрагивался. Говорилось только, что при всем при том он остается стокгольмцем, решившим проводить летний отпуск на лоне прекрасной природы Северо-Западного Сконе.

Тем не менее на снимке Бьёркенстам выглядел даже очень неплохо. Широкая улыбка обнажала ровный ряд зубов. Густые волосы зачесаны набок, а в лице что-то неуловимо мальчишеское, что часто встречается у представителей высшего общества, независимо от их возраста. На миллионере были светлые брюки и легкий темный жакет. Ворот белой рубахи расстегнут. Выражение лица такое, будто он флиртует с фотографом.

Я отложил газету. Арне всплеснул руками, будто желая сказать: ну и что же нам теперь делать?

Я взял ладошки девочки и задумался, пытаясь сформулировать свою мысль.

– Ты его знаешь, Якоба Бьёркенстама?

Девочка глубоко вздохнула. Потом вырвала свои руки из моих и сложила на груди. Некоторое время она молча смотрела в сторону стола, где стоял компьютер Арне.

– Я искал тех, кто преследовал тебя, – сказал я. – Это их машина на фотографии.

Глаза ребенка наполнились слезами. Они катились по щекам крупными каплями, но девочка по-прежнему не издавала ни звука. Я протянул ей бумажные полотенца. Она утерла лицо, но соленый поток не иссякал.

– Что я могу для тебя сделать? – в отчаянии спросил я.

Она, конечно, не имела об этом ни малейшего понятия. Просто встала, обошла стол и снова взобралась ко мне на колени. Когда, содрогаясь от рыданий, девочка обняла меня за шею, я почувствовал, что у меня намок воротник.

– Успокойся, мы все уладим… – повторял я, поглаживая девочку по спине, – так или иначе… Мы с Арне всегда на твоей стороне… Ты и я… Мы не так много знаем друг о друге… но мы вместе, а это не так уж и мало…

Когда малышка наконец уснула на кровати в гостиной, а Арне пошел смотреть телевизор, я сделал два звонка: Щенку и его фотокорреспонденту. В обоих случаях включился автоответчик, на который я был вынужден надиктовать, кто я такой и что мне нужно. Судя по сигналам с телефона Щенка, тот находился за границей.

Потом я сел к компьютеру и набрал имя Бьёркенстама в «Гугле». Обнаружились две небольшие статьи в Википедии: одна по-шведски, другая по-английски. Не исключено, что именно они послужили для Щенка единственными источниками информации. Содержащиеся в них сведения были скупы и поверхностны и ничего не прибавляли к его заметке. Кроме разве того, что «подпольный миллионер» сколотил свое состояние на каких-то сделках в России и Украине. Об этом Щенок не упомянул. Быть может, просто потому, что понятия не имел, где находится эта самая Украина.