Лайза Скоттолайн - Навлекая беду Страница 9

И это ее последний шанс остаться в живых.

4

Спустя полчаса Энн вернула ключ от дома озадаченному риелтору. Красный «мустанг» несся к шоссе. Она собрала мокрые после душа волосы в узел на макушке и надела бейсболку, надвинув козырек на глаза. Дальше: белая футболка, джинсовая юбка, леопардовые тапочки (кроссовки промокли насквозь). Глаза все еще были опухшими от слез, пролитых под горячим душем. И она чувствовала, что эти слезы — не последние.

«Мустанг» с ровным гудением несся по хайвэю. Энн крепко держала толстый, упругий, обтянутый искусственной кожей руль. Желтая стрелка спидометра подрагивала на семидесяти милях в час, затем достигла семидесяти пяти. Движение почти отсутствовало, поскольку все направлялись к пляжу, ведь впереди — долгожданные солнечные выходные. Энн включила радио, нашла станцию новостей, где ее долго томили рассказами об активности солнца и солнечных ожогах, обстановке на дорогах, температуре океанской воды, пока наконец не дошло до собственно новостей. Она сделала погромче.

— «Вчера вечером была застрелена Энн Мерфи, юрист из „Росато и партнеры“. Полиции по-прежнему ничего не известно ни о возможных исполнителях, ни о мотивах этого преступления».

Энн прикусила губу. Как же тяжело это слышать! Какой-то сон, кошмар! Ее мнимая смерть стала новостью номер один, а о бедной Уилле не знает никто!

— «Юридическая фирма „Росато и партнеры“ обещает вознаграждение в пятьдесят тысяч долларов за информацию, которая поможет арестовать виновного — или виновных. Если кто-либо располагает такой информацией, пожалуйста, звоните в отдел расследования убийств местного…»

Энн была удивлена. Она даже думать не смела о вознаграждении. Тем более от фирмы.

— Оставайтесь на нашей волне, и мы будем держать вас в курсе дальнейших событий. Если вам нужны подробности, заходите на наш сайт.

Она выключила радио. Соседнюю полосу занял здоровенный неуклюжий автобус. Энн утопила педаль и обогнала его. Выбравшись на пустую дорогу, она подключила зарядное устройство и опять позвонила домой. Там по-прежнему никто не отвечал. Энн перезвонила Мэри. И тут нет ответа. Она удержалась от того, чтобы оставить послание «Привет, я жива», и нажала отбой. Придется пробовать снова и снова. Скорость тем временем приблизилась к восьмидесяти.

Через час Энн была в Филадельфии. Попытки дозвониться до Мэри были временно оставлены. Энн съехала со скоростной трассы на Двадцать первую улицу и повернула направо, на Бенджамина Франклина. Шестиполосная улица оказалась запружена красно-бело-синими толпами. Поперек стояли крашеные загородки, а машины направляли в объезд.

Энн накатом доехала до угла, когда коп махнул пешеходам, что можно переходить. Она пониже надвинула козырек кепки. Нельзя, чтобы ее узнали. Никак нельзя. Движок «мустанга» работал на холостых оборотах. От долгого путешествия он перегрелся, бензин был на исходе. Энн смотрела на толпу, движущуюся мимо внушительной решетки радиатора. Семьи, держась за руки, направлялись к Художественному музею, где были расставлены алюминиевые стулья и временные навесы из парашютного шелка, а бегуны сворачивали к реке Шуилкил. Студенты художественных специальностей и работяги в банданах перебрасывались летающими тарелками, а дети с надувными шариками в руках бежали вприпрыжку по заляпанному жвачкой тротуару. Воздух был пропитан ароматом хот-догов. Уличные торговцы предлагали американские флаги, шляпы «Дядя Сэм», надувные колокола Свободы[18] и футболки с надписью «Я БАЛДЕЮ ОТ 4 ИЮЛЯ». Да уж…

Возвращаться в город было нелегко. Ее район начинался всего в пяти кварталах отсюда. Она бесчисленное число раз бывала на этом перекрестке по дороге с работы и на работу, но теперь все вокруг стало казаться чужим. У нее никого и ничего не осталось. Если Кевин на свободе, то начать сначала не получится. Пусть так, и все же Энн знала: в сравнении с Уиллой ее потери — ничто. Если та и вправду мертва.

Коп махнул Энн. Пересекая улицу прямо перед его носом, она смотрела вниз. Ветер с реки продувал бульвар насквозь: трепетали, гремя цепями, разноцветные флаги на уличных фонарях. Переходивший улицу мужнина неотрывно смотрел на нее, пока она проезжала мимо. Энн прижалась к тротуару и подняла верх. Матерчатая крыша плавно встала на место, и ей стало спокойнее под этим предусмотренным производителем одеяльцем.

Она поехала дальше и спустя несколько кварталов… Грин, потом Уоллес… А вот ее улица, Уолтин. Она пересекла неофициальную границу и оказалась в Фэрмаунте. Свернув на Уолтин-стрит, она остановилась в хвосте необычно длинной очереди машин, еле двигавшихся по единственной полосе. Много приехало из пригорода на гулянья — туда, на Франклина. Ее улицу заполонили чужаки. Кевин один из них? Энн вглядывалась из-под козырька. На Кевина никто не похож. Она остановилась за белым «камаро».

У нее свело живот. Восприятие изменилось. Энн оглядывала квартал другими глазами. Вдоль улицы тянулись дома ленточной застройки,[19] со вторых этажей свисали американские флаги, а сосед-гей гордо вывесил флаг-радугу. Место выглядело как обычно, но обе стороны улицы были заставлены автомобилями, и только у некоторых из них имелись белые наклейки, указывающие на то, что владелец — местный житель. Тротуар был заполнен людьми. Энн не знала, соседи они ей или нет: со своими соседями она знакома не была.

Вдоль улицы шел пожилой мужчина, выгуливающий рыжеватого мопса. Пес шел жизнерадостной развинченной походкой и помахивал причудливым хвостом. У смотревшей на него Энн сжалось сердце. Мэл! Вытянув шею, она осмотрела улицу. Кота нигде видно не было. Ее дом располагался в середине квартала. Красный кирпич фасада был свежевымыт, зеленая краска на дубовой двери облезла, лак облупился. Милая сердцу картина. Однако Энн тут же бросило в холод.

«Камаро» продвинулся на корпус вперед. Энн ограничилась несколькими футами — чтобы лучше видеть свой дом. На ее двери, вверху, трепетал на ветру оборванный кусок желтого пластика. Увиденное заставило ее откинуться на спинку сиденья. На грудь словно что-то давило. Это же кусок ленты, которой огораживают место преступления! Уилла, конечно, мертва. Убеждать себя в обратном можно только из упрямства. Дом Энн стал местом, где произошло ее собственное убийство.

Она сдерживала слезы. Придется выяснить, чьих это рук дело. Кевина? За время работы в «Росато и партнеры» ей несколько раз приходилось присутствовать при расследовании убийств и осматривать место преступления, и Энн твердо решила относиться к данному месту как к любому другому — пусть даже раньше ей приходилось вносить за него квартплату. А Уиллу могли убить там, внутри.

Энн опять вслед за «камаро» проехала вперед. Ее взгляд не отрывался от дома. Копа перед входной дверью не оказалось. Некому было впускать официальных лиц, отгонять любопытных, всячески ограждая следствие от постороннего вмешательства. Из этого следовало, что место преступления свободно. Удивительно! Обычно полиция уходит только через два, а то и через три дня.

Очередь не стояла на месте, и тут Энн заметила еще кое-что. У ее крыльца задержалось несколько прохожих, а когда они прошли вперед, она увидела завернутые в целлофан букеты цветов. Энн была заинтригована. Она догадывалась, что это — ей, но у нее и друзей-то столько не было! Как Энн ни присматривалась, ей не удавалось прочитать ни одной записки. Вот бы один из букетов оказался от Мэта! Верит ли он в ее смерть? Горюет ли? Она мучилась и никак не могла отвлечься.

Бип! Сигнал вывел ее из задумчивости и заставил взглянуть в зеркало заднего вида. Водителю мини-вэна не терпелось выпустить детей. Энн проехала вперед. Надо попасть в дом, однако везде люди. Надо попасть туда так, чтобы никто ее не узнал. И она кое-что придумала!

Пятнадцатью минутами позже из-за угла вышел Дядя Сэм собственной персоной. Он был в красно-бело-синем цилиндре, с ватной бородой, в клоунских темных очках с огромной синей оправой из пластмассы — все это вкупе с джинсовой юбкой, леопардовыми тапочками и футболкой с надписью: «ВСЕХ С ЧЕТВЕРТЫМ ИЮЛЯ! Я ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ НИ ОТ КОГО НЕ ЗАВИСИТ». Наряд совершенно идиотский, но больше у уличных торговцев ничего не нашлось. К тому же Энн удалось слиться с толпой туристов — тоже чокнутых. Купив все это великолепие, она встретила уже четырех девушек, переодевшихся Дядей Сэмом. Энн даже отметила фирменные мокасины на одной из них.

Она зашагала вдоль улицы, а у крыльца с букетами притормозила. На верхней ступеньке лежала дюжина белых роз. Энн узнала почерк Мэта. Она рефлекторно потянулась за ними, но тут же себя одернула. Времени на сантименты не было. Энн пошла дальше. Дойдя до переулка, она замедлила шаг и осмотрелась. Не поворачивая головы, одними глазами, укрывшимися за карикатурными темными очками. Обстановка была спокойной. Шагнув в сторону, она исчезла из виду.