Дэвид Моррелл - Торговец смертью Страница 9

Он шел быстро, но Белласар и его свита уже скрылись в дверях. Примерно через пятнадцать секунд Малоун тоже вошел внутрь. Пробираясь через толпу посетителей, он заметил, как Дуг протянул Белласару каталог аукциона, оставив себе второй экземпляр и номерную карточку для участия в торгах. Судя по всему, Дуг присутствовал здесь для того, чтобы давать Белласару советы и торговаться в его пользу. Белласар был слишком велик, чтобы самому поднимать руку. Затем все они, включая телохранителей, поднялись по широкой мраморной лестнице с бронзовыми перилами и свернули налево, направляясь к огромному аукционному залу.

Поднявшись следом за ними, Малоун подошел к столу, возле которого были обязаны зарегистрироваться все посетители аукциона, желавшие принять участие в торгах. Поскольку торги должны были начаться с минуты на минуту, практически все участники уже успели зарегистрироваться, и Малоуну потребовалась всего одна минута, чтобы предъявить клерку водительское удостоверение, назвать свое имя и расписаться в журнале регистрации.

— Чейз Малоун? — с удивлением спросил клерк. — Неужели тот самый…

Прежде чем мужчина успел закончить фразу, Малоун вошел в залитый огнями и устланный зеленым ковром аукционный зал.

2

Здесь царил непрерывный гул от нескольких сотен человеческих голосов. Оглядевшись, Малоун заметил впереди себя Белласара, Поттера и Дуга. Они уселись у центрального прохода, примерно посередине зала. Телохранители стояли по разные стороны зала, ощупывая глазами присутствующих. Когда заговорил аукционист и остальные голоса смолкли, Малоун прислонился к колонне в глубине зала и стал ждать.

Первым лотом был выставлен весьма неплохой Кандинский, который ушел за 600 тысяч долларов. Глядя на электронное табло, на котором высветилась конечная цена картины в различных валютах мира, Малоун невольно вспомнил, как десять лет назад его собственную работу оценили всего в сотню долларов. Сейчас они уходили за сотни тысяч. «Неужели в мире, где царит голод и нищета, хотя бы одна картина, какой бы великий художник ее ни создал, стоит таких денег?» — мысленно спросил себя Малоун и тут же понял, что в вопросе, обращенном к самому себе, присутствует немалая доля лицемерия. Он-то вплоть до сегодняшнего дня никогда не отказывался от гонораров. Получаемые суммы он в основном откладывал в качестве гарантии своей независимости и сейчас порадовался собственной предусмотрительности. Если он проиграет в затеянной им игре, ему понадобятся все эти деньги.

Затем на торги был выставлен великолепный холст Клее,[3] цена на который дошла до отметки 850 тысяч долларов. Однако настоящей сенсацией стал третий лот — потрясающее по своему трагизму и безысходности полотно Мунка,[4] созданное в стиле его знаменитого «Крика». По рядам участников аукциона пробежал восхищенный шепот. 1, 2 миллиона долларов — такова была минимальная цена картины, указанная в каталоге, но торги согласно традиции начались с половины этой суммы — 600 тысяч долларов.

Малоун заметил, как Белласар напрягся, превратившись в комок мышц, сгусток энергии. Он даже сел по-другому. Дуг небрежно махнул номерной карточкой, давая аукционеру понять, что принимает ставку. Аукционер автоматически поднял сумму до 650 тысяч, которую кто-то тут же перекрыл. После следующего шага цена лота поднялась до 700 тысяч долларов, и Дуг снова поднял карточку. Он перекрывал любое очередное предложение. Сигнал был совершенно понятен: остальные участники аукциона могли торговаться сколько их душе угодно, но Дуг всегда будет оставаться впереди.

Предлагаемая стоимость картины достигла миллиона долларов. Аукционист начал финальный отсчет:

— Миллион долларов раз! Миллион долларов два!..

— Миллион сто тысяч, — громко произнес Малоун.

Взгляд аукционера метнулся в его сторону.

— Миллион сто, — повторил Малоун.

Дуг обернулся, чтобы посмотреть на человека, осмелившегося бросить ему вызов. Когда он увидел Малоуна, глаза его округлились, и он моргнул от удивления. Он что-то сказал Белласару и Поттеру, и те тоже повернули головы назад.

— Один миллион сто тысяч долларов! — объявил аукционист. — Один миллион сто тысяч! Кто больше?

— Двести! — выкрикнул Дуг.

— Триста, — парировал Малоун.

— Четыреста.

— Пятьсот.

Даже с такого большого расстояния Малоун видел, что аукционист подозрительно рассматривает его, пытаясь оценить, платежеспособен ли этот человек, облаченный в джинсы, кроссовки и кожаную куртку.

— Э-э-э, сэр… — начал он, но тут к нему подошел секретарь аукциона и что-то зашептал ему на ухо. Было ясно: он информирует его о том, о чем уже перешептывались некоторые участники торгов. Они узнали Малоуна и теперь сообщали друг другу, что он здесь. — Очень хорошо, — проговорил аукционист. — Итак, за лот предложена сумма в один миллион пятьсот тысяч долларов. Следует ли мне…

— Миллион шестьсот. — Этот голос принадлежал уже не Дугу, а самому Белласару — баритон с легким итальянским акцентом, в котором явственно слышалось раздражение.

— Миллион восемьсот, — откликнулся Малоун.

— Два миллиона, — вызывающим тоном произнес Белласар.

— Забирайте, — пожал плечами Малоун. — Вы ведь не принимаете «нет» в качестве ответа.

В глазах Белласара бушевала ненависть.

— Для вас ведь деньги не пахнут, верно? — обратился Малоун к аукционисту. — Даже если они заработаны незаконной торговлей оружием?

Белласар встал.

— Конечно, это кровавые деньги, — продолжал Малоун, — но кто сказал, что кровь и искусство несовместны?

С обеих сторон к нему уже приближались телохранители. Не дожидаясь, пока они подойдут, Малоун направился по проходу по направлению к Белласару.

— Чейз, что ты задумал? — испуганно спросил Дуг.

Люди в зале стали перешептываться громче. Теперь все внимание было приковано к Малоуну и Белласару. Лицо последнего покраснело от гнева.

— Вы только что заставили меня заплатить за эту картину на миллион долларов больше, чем входило в мои планы.

— А я вас за руку не тянул. Возможно, это Господь решил намекнуть вам, что у вас денег больше, чем следует. Можете добавить эту сумму к тем деньгам, которые вы заплатили за то, чтобы уничтожить мою жизнь. Говорят, вам нравятся мои картины? Так вот, с сегодняшнего дня я намерен изменить стиль. Я теперь занимаюсь искусством перформанса.[5]

Малоун сунул руки в карманы куртки и достал два тюбика масляной краски, с которых уже были свинчены колпачки, изо всех сил сдавил их, и в темно-коричневый блейзер Белласара ударили две тугие струи ярко-красной краски.

От неожиданности Белласар резко откинул голову назад.

— Цвет крови, — сказал Малоун. — Можете назвать это метафорой.

Он метнулся вперед, намереваясь ударить Белласара кулаком в лицо, но промахнулся, поскольку один из телохранителей толкнул его. Малоун развернулся, схватил мужчину за запястье, вывернул его и швырнул противника на стулья, опустевшие, поскольку публика заблаговременно поспешила покинуть место сражения. Стулья затрещали, разваливаясь под тяжестью упавшего на них тела, и поверженный телохранитель покатился по полу.

— Вызовите полицию! — истерично выкрикнул какой-то женский голос.

Малоун приготовился ко второй атаке на Белласара, но вдруг на него налетел другой телохранитель. Малоун сбил с ног и его, но тут почувствовал, как что-то кольнуло его сзади в шею. Он повернулся достаточно быстро, чтобы увидеть поднятую руку Белласара с перстнем, из которого торчало маленькое острое жало. Белласар тут же закрыл крышку перстня, а в шею Малоуна словно вошел огонь. По его телу разлился жар. У него еще оставалось время на то, чтобы снова ударить первого телохранителя, успевшего подняться с пола, а потом у Малоуна закружилась голова. Пол словно стал резиновым и колебался под ногами, как если бы Чейз стоял на надувном матрасе. Его схватили, и, несмотря на отчаянные попытки сопротивляться, потащили по проходу. Колени Малоуна подогнулись, в глазах стало меркнуть, звуки — исчезать. Последнее, что он слышал, было то, как его собственные туфли скребут по ковру.

3

Привязанный к стулу, он очнулся в просторном, темном и почти пустом помещении. Голова раскалывалась, как после трехдневного запоя. Единственным источником света была мутная голая лампочка под потолком. Двое мужчин — не вчерашние, а другие — играли в карты за стоявшим неподалеку столом.

— Пописать не хочешь? — спросил один из них.

— Хочу.

— Тогда тебе не повезло. Впрочем, ты и так уже обделался.

Опустив взгляд, Малоун увидел, что его джинсы промокли. Видимо, он действительно обмочился, находясь в бессознательном состоянии. Шея в том месте, куда Белласар ужалил его своим перстнем, неимоверно болела.