Аркадий Макаров - Быстрые деньги Страница 9

Пока жена в спальне приводила себя в порядок, Шмырь набрал номер Дениса. На той стороне нехотя ответили. По голосу можно было определить, что человек на проводе так устал, так устал, что и говорить нечего, но приходится…

– Денис, – с доверительной интонацией в голосе прошелестел в трубку Шмырь, – приходи срочно, я из Москвы интересное кино привёз. Посмотрим вместе.

– Какое кино, Николай? Я за всю ночь такого «кина» насмотрелся, что коленки дрожат! А ты мне всё про то же – на этот раз Денис назвал Шмыря по имени, что не могло не вызвать усмешку этого самого «Николая».

– У меня кино на все века! Приходи немедля! Посидим по-братски…

Денис, ничего не подозревая, и чувствуя свою вину перед Шмырём, согласился:

– Жди, подъеду!

Из спальни вышла Натали. На всём её облике, свежем и благоуханном, не было и следа ночных битв и схваток. Так природа после ночной грозы и урагана, очнувшись от безумств, дарит нам тихое солнечное утро, искрясь на каждом листочке россыпью бриллиантовых брызг.

Женщина и природа в чём-то схожи между собой, ведь они обе являются великой силой, порождающей новую жизнь. Недаром писали поэты ещё в средние века: «Пускай тебе в угоду паладин опустошает земли, ты проворно их исцелишь и заселяешь вновь, богиня плоти, вечная любовь». Ни тени смущения на ухоженном лице изменщицы и предательницы супружеских уз. Лёгкая улыбка и озорной блеск чуть влажноватых глаз, ничего более безгрешного, чем радость нового дня, в её облике не было.

Николай Константинович даже на секунду усомнился. Да была ли она, эта ночь? Не во сне ли ему всё приснилось?

– Покажи, покажи мой подарочек! Обещал ведь!

– Не торопись! – Николай Константинович не спеша достал небольшую плоскую коробочку, похожую на мобильный телефон, и показал жене. – Дорого, очень дорого досталась мне эта вещичка!

– А-а… – разочарованно протянула Натали. – У меня этих телефонов…

Но тут раздался мелодичный звонок, и через минуту в комнате появился Денис.

Не выспавшийся и помятый, он напоминал пассажира, только что сошедшего с поезда дальнего следования и растерянно озирающегося на незнакомом перроне в поисках пивного ларька.

– А! Вот теперь мы все вместе, одной семьёй и посмотрим кино. Очень интересное кино. Содержательное. – Шмырь, загадочно улыбаясь, обвёл глазами комнату, подключил свою пластиковую коробочку к телевизору, перебирая кнопки на пульте, нашёл нужную и на мгновение задержался. – Будем смотреть, или как?

– Какал один такой, да обкакался. Крути кино, кинщик хренов! Вытащил меня из постели…

– Из чьей постели, брат? – Шмырь вопросительно посмотрел на Дениса, но ничего не сказал.

– Из твоей, из твоей! – как ни в чём не бывало буркнул себе под нос тот. – Показывай свои заморочки, а то уйду!

– Щас, щас! – заспешил друг.

Николай Константинович хотя и сам разрабатывал сюжет и режиссуру видеофильма, теперь был несколько обескуражен бытовым спокойствием зрителей: вроде ничего не происходило в этом доме прошлой ночью.

Как всякий сохатый муж, у которого на лбу вырос карагач, Шмырь путался в чувствах и оправдывал действия жены чем угодно, но только не своей виной в слабости супружеских уз.

Подготовленная им сцена вызывала не только чувство отвращения, но и что-то такое, чего Николай Константинович объяснить никак не мог. Вроде хотел этого. Вроде облегчил себе дорогу за бугор, а всё душит неукрощённая злоба на жену: почему она с такой лёгкостью отдавалась его школьному товарищу? Хотя и предвидел это, зная не угасшее и сосущее чувство любви Дениса к Натальи.

Может быть поэтому он, как мог, оттягивал компрометирующую сцену, где жена билась в экстазе под ласками другого человека, хотя им обоим давно знакомого.

Зашуршал морозным сухим снегом экран телевизора, и в его голубоватой снежной пелене из полуоткрытой ванной комнаты, судя по подсвеченной верхним светом душевой установки, показался не совсем чёткий силуэт обнажённой женщины.

– Ой, кто это? – оживилась Наталья. – Порнуху будем смотреть? Интересно как!..

– Ага, шведская пастораль.

Между тем голая баба в экране картинно повернулась, закинула обе руки за голову, потянулась всей своей наготой, словно с долгого сна, и стала совсем похожа на игрунью Натали.

– Ой, какая я тут сексуальная! – снова радостно ойкнула она. – Где же я так снималась?

Помимо своей воли Шмырь размахнулся волшебной коробочкой, намереваясь запустить её в голову супружнице, но сильный удар в стену разнёс электронное чудо в куски.

– Ну, что скажешь, Денис?

– А что мне сказать? Мне сказать нечего. Ты сам всё видел…

– Остаётся только вас здесь замочить, а дом спалить.

Но его угроза не произвела на двух переступивших супружескую черту никакого действия.

– Мочить ты нас не сможешь, и поджечь дом не удастся: кирпичи не горят, – Денис спокойно достал сигареты, прикурил, а другую протянул Шмырю. – Давай покурим, а это дело перетереть никогда не поздно.

Тряхнув головой, словно отмахиваясь от дурного сна, Шмырь взял предложенную сигарету вместе с протянутой зажигалкой и тоже закурил:

– А ты что предлагаешь?

– Я? Ничего. Может, Наташка что скажет?

Та сидела с отсутствующим выражением лица, словно её это совсем не касалось.

…Как ни старался Николай Константинович держаться с женским полом налегке и не связывать себя серьёзными чувствами ни с одной из многочисленных блудёшек, слетавших к нему на запах денег, но и его циничное сердце источало мёд, когда он в ночном клубе «Стрекоза» для женатых состоятельных мужчин посматривал на одну рыженькую стрекозку с тихим именем Света.

Клуб «Стрекоза» славился тем, что в него для эротических выступлений отбирались, правда, не без труда, хотя и с достойной оплатой, только девственницы, ещё не успевшие помять свои целлофановые крылышки над чёрной омутовой водой порока.

Рыжеволосая фея так искусно притворялась недотрогой, что Николай Константинович вначале пришёл в замешательство, когда решил сделать ей небольшой сувенирчик в сто баксов, так, ничему не обязывающий пустячок – говорящую куклу с намёком на её не совсем вышедший из детства возраст. На что получил от рыжей «стрекозки» вполне взрослый упрёк, что не следует юным девочкам брать подарки от взрослых незнакомых дядей.

В другой раз он не стал мелочиться и припас сувенирчик не столько говорящий, сколько содержательный – перстенёк с крохотным зелёным глазком за тысячу баксов, от которого «стрекозка» ну никак не могла отказаться: покрутилась на своих точёных, но ещё не впору налитых соком ножках, и подставила пальчик. Колечко оказалось впору.

Вот тогда-то и призадумался Николай Константинович Шмырёв, генеральный директор «Социальной инициативы» о своей будущей райской жизни на одном из островов ласкового Эгейского моря, где хитроумный Одиссей с аргонавтами постигал загадочный античный мир с его чудесами и страхами.

«Вот она, твоя Пенелопа!» – сказал ему внутренний голос, когда Светочка-конфеточка уютным зверьком свернулась у него на коленях, урча что-то на своём животном языке.

«Ничего, ничего, – под её урчание думал Николай Константинович, – она школьница, несмышлёныш пока, куплю ей университетское образование где-нибудь в Европе, и будет девочка у меня знатной дамой. Она же как воск на солнце, деточка-Светочка! Я из неё любую куклу вылеплю…» блаженствовал Николай Константинович, поглаживая шелковистые волосы теперь уже приручённой «игруньи».

А у игруньи имелись свои мысли. Внутренний голос ей говорил определённое, разумное и вечное: «Зашухари дядечку. У него денег, как соплей в твоём носе!

Деточка-Светочка была не такой уж и безобидной штучкой.

Когда дежурный врач развлекательного центра «Стрекоза» проверял её при поступлении на работу по своим особым признакам, по которым легко отделить зерно от половы, то был несколько удивлён: отсутствие дефлорации налицо, а признаки женщины, уже рожавшей, тоже присутствуют.

Не вдаваясь в исторические изыски вновь обретённой весталки, врач расхохотался:

– Ох, и дурят нас, мужиков! – перед ним вдруг встала лисья хитроватая улыбка его жены, молоденькой медсестры, только что окончившей медицинский колледж. – Ох, и дурят…

Так и устроилась Светочка-деточка туда, где, как пчёлке, можно собирать нектар с каждого куста.

Прошлая жизнь новой жрицы была хоть и непродолжительной, но достаточно насыщенной.

В четырнадцать лет, сбежав из дома, она окунулась в интересную захватывающую вольную жизнь юной бродяжки: делай, что хочешь и не делай того, к чему нет желания.

Поначалу её приняла и закрутила в своём водовороте Москва. Было страшно интересно! Даже дух захватило. Вот она – воля!

Но за всё надо платить. А плата была одна – на, бери! Жалко, что ль? Прилепилась к группе проституток, студенток главного университета страны, которые в свободное время сочетали полезное с приятным. Что делать? Молодость требует самовыражения. А тогда модное имя «путана» не сходило со страниц газет, которые с завистью писали об удачном выборе молодых девушек.