Джек Ричер. Кровавое Эхо - Чайлд Ли Страница 11

– Но, судя по всему, он вас не вышвырнул.

– Нет, – не поднимая глаз, ответила Кармен. – Он начал меня бить. В первый раз он ударил меня по лицу. На следующий день родилась Элли.

«Форд-краун» свернул к офису проката машин «Херц», пристроившемуся за небольшой рощицей в восьми милях от шоссе, на полпути между Абилином и Биг-Спринг. Техасские номера были заменены на виргинские. Пластиковые покрышки вернулись на место, антенны были сняты и убраны в чемодан. Сувенирные кепки сложены и спрятаны вместе с оружием. Мобильный телефон Юджина разбит о большой камень, а осколки заброшены в густые кусты. На переднее пассажирское сиденье насыпали несколько горстей пыли с обочины дороги, чтобы служащие агентства пропылесосили его, уничтожив вместе с пылью все следы пребывания Юджина в машине, поскольку на сиденье могли остаться волоски или нитки с его одежды.

Затем большой седан вернулся на шоссе и спокойно покатил на запад, непримечательная машина с тремя непримечательными людьми внутри. Они сделали еще одну остановку около кафе, названного в честь реки Колорадо, где выпили содовой и позвонили из непримечательного телефона-автомата в Лас-Вегас, откуда их звонок отправился в Даллас, а затем в офис в маленьком городке на западе Техаса. Они доложили, что все прошло успешно, и их сообщение было принято с радостью.

– Он разбил мне губу, а еще у меня расшаталось несколько зубов, – сказала Кармен Грир.

Ричер наблюдал за ее лицом.

– Это было в первый раз, – продолжала она. – Он просто вышел из себя, но тут же раскаялся в том, что сделал, и сам повез меня в больницу. Ехать туда очень далеко, несколько часов, и всю дорогу он умолял простить его. Потом он принялся уговаривать меня не рассказывать о том, что произошло на самом деле. Мне показалось, что ему действительно стыдно, и я согласилась. Но мне все равно не пришлось ничего говорить, потому что, как только мы приехали, у меня начались схватки и меня отправили прямо в родильную палату. Элли родилась на следующий день.

– И что было потом?

– Все было хорошо, – ответила она. – По крайней мере неделю. А потом он снова начал меня бить. Я все делала не так. Слишком много внимания уделяла ребенку, не хотела заниматься с ним сексом, потому что у меня болели швы. Он говорил, что из-за беременности я стала толстой и уродливой.

Ричер молчал.

– Ему удалось заставить меня в это поверить, – проговорила она. – И я очень долго верила. Знаете, так бывает. Нужно быть очень уверенной в себе, чтобы сопротивляться таким словам. А у меня подобной уверенности не было. Он отнял ее у меня. В течение двух или трех лет я считала, что сама во всем виновата, и пыталась исправить положение.

– А что делали его родные?

Кармен отодвинула от себя бокал с недопитым кофе.

– Они ничего не знали, – сказала она. – Потом его отец умер, и стало еще хуже. Он был самым разумным из них всех. И хорошим человеком. А теперь остались только его брат и мать. Он ужасный, а она настоящая ведьма. И они по-прежнему ничего не знают. Все происходит потихоньку. Дом большой, в действительности это громадное поместье. И мы вовсе не сидим друг у друга на голове. Все невероятно запутано. Мой муж слишком упрям и горд, чтобы согласиться с ними, что он совершил ошибку. Поэтому чем больше они на меня наскакивают, тем старательнее он делает вид, что любит меня. Он их обманывает. Покупает мне подарки. Вот и это кольцо купил он.

Она подняла правую руку, изящно повернув запястье, чтобы показать Ричеру платиновое кольцо с большим бриллиантом. Выглядело оно великолепно. Ричер никогда не покупал колец с бриллиантами и не имел ни малейшего понятия о том, сколько оно может стоить. Он решил, что много.

– Он покупал мне лошадей, – продолжала Кармен. – Они знали, что я хотела бы иметь своих лошадей, и он покупал их мне, чтобы выглядеть хорошо в глазах своих родных. А на самом деле – чтобы объяснить, откуда берутся мои синяки. Он заставляет меня говорить, что я упала. Им известно, что я еще учусь ездить верхом. А в округе, где родео самое популярное развлечение, это объясняет все – и синяки, и сломанные кости. Считается, что так и должно быть.

– Он ломал вам кости?

Она кивнула и начала прикасаться к разным частям своего тела и поворачиваться в узкой кабинке, без слов рассказывая ему о своей боли, замирая на мгновение словно для того, чтобы получше вспомнить, как это было.

– Прежде всего, ребра, – сказала она. – Когда я оказываюсь на полу, он бьет меня ногами. Когда он в ярости, он делает это всегда. Левую руку он вывернул. Ключицу. Челюсть. Мне вставили три зуба.

Ричер удивленно посмотрел на нее.

– В больнице думают, что я самая худшая наездница в истории Запада.

– И они в это верят?

– Возможно, им так проще.

– А его мать и брат?

– То же самое, – ответила она. – Знаете, что такое презумпция невиновности?

– Почему, черт подери, вы остались? Почему не убрались оттуда после первого раза?

Кармен вздохнула, закрыла глаза и отвернулась. Положила руки на стол ладонями вниз, а потом повернула их, раскрыв ладони.

– Не знаю, – прошептала она. – Никто никогда не может этого объяснить. Нужно понимать, как это бывает. У меня не осталось уверенности в себе. Зато был новорожденный ребенок и ни гроша за душой. У меня не было друзей. За мной постоянно следили. Я даже позвонить не могла так, чтобы меня не подслушивали.

Ричер промолчал, а Кармен открыла глаза и посмотрела на него.

– И хуже всего то, что мне некуда идти, – проговорила она.

– А в родной дом? – спросил он.

Она покачала головой.

– Мне такое даже в голову не приходило, – сказала она. – Смириться с тем, что он меня бил, было легче, чем приползти к моим родным с белым светловолосым ребенком на руках.

Ричер не знал, что сказать.

– Если ты упустил свой первый шанс, ты попался, – добавила она. – Таков закон. Становится только хуже. И всякий раз, когда я думала о том, что со мной произошло, результат оказывался все тем же: у меня по-прежнему не было денег, а на руках маленький ребенок. Сначала Элли был год, потом два, три. Подходящий момент никак не наступал. Если ты не бежишь после первого раза, ты в ловушке. А я не убежала. Я жалею, что не сделала этого, но так уж получилось.

Ричер продолжал молчать, и она с мольбой взглянула на него.

– Вы должны поверить мне на слово, – сказала она. – Вы не знаете, что это такое. Вы мужчина, большой и сильный, и если вас кто-то ударит, вы дадите ему сдачи. Вы живете один, и если вам где-то не нравится, вы перебираетесь в другое место. Со мной все не так. Даже если вы не можете этого понять, вам придется мне поверить.

Ричер ничего не сказал.

– Я могла бы уехать без Элли, – продолжила Кармен. – Слуп говорил мне, что, если я оставлю с ним ребенка, он заплатит за мой проезд в любое место, которое я назову. Первым классом. Тут же вызовет из Далласа лимузин, чтобы тот отвез меня прямо в аэропорт.

Ричер молчал.

– Но я не смогла бы так поступить, – тихо проговорила она. – Это невозможно. Поэтому Слуп представляет дело так, будто это мой выбор. Будто я соглашаюсь на его условия. Будто меня все устраивает. И он продолжает меня бить. Кулаками, ногами, по лицу. Унижает меня в постели. Каждый день, даже если он на меня не злится. А если злится, то становится и вовсе безумным.

Наступила тишина, которую нарушали лишь шорох вентилятора на потолке, слабый шум из кухни и тихое дыхание Кармен. Звякнул тающий лед в ее отставленном бокале. Ричер посмотрел на нее, перевел взгляд на руки, плечи, шею, лицо. Вырез платья чуть сдвинулся в сторону, и он увидел шишку на ключице. Заживший перелом. Но она сидела совершенно прямо, вскинув голову и глядя на него с вызовом. Ее поза многое ему рассказала.

– Он бьет вас каждый день? – спросил он.

Она закрыла глаза:

– Ну, почти каждый. Не в прямом смысле, но три или четыре раза в неделю. Иногда чаще. У меня такое ощущение, будто каждый день.