Мадлен Л'Энгл - Трещина во времени Страница 10

— Ну ладно, хватит вам двоим время терять, — вдруг раздался в темноте недовольный голос. Из теней выступил Чарльз Уоллес. — Да, я за вами следил, — быстро признался он, — меньше всего мне хотелось вам помешать, но уже пора, детки, уже пора! — его голос звенел от возбуждения.

— Что пора? — удивился Кельвин.

— Мы уходим!

— Уходим? Но куда? — Мэг машинально схватила за руку Кельвина, ища поддержки.

— Если бы я знал! — ответил Чарльз Уоллес. — Но я думаю, что мы уходим искать папу.

И в этот миг из темноты перед ними словно выскочила ниоткуда пара сверкающих глаз: это луна блеснула в очках миссис Кто. Она каким-то образом оказалась рядом с Чарльзом Уоллесом, и Мэг не могла понять, как эта женщина умудрилась просто возникнуть на пустом месте. Услышав какой-то шорох за спиной, девочка резко обернулась. Там, по ту сторону каменной ограды, стояла миссис Что-такое.

— Ох, как мне надоел этот ветер! — плаксиво воскликнула миссис Что-такое, — он все время сдувает в сторону из-за всей этой одежды! — она щеголяла в той же копне шарфов и шалей, что и накануне, и стоптанные башмаки были при ней, а на плечи она накинула одну из простыней миссис Бунскомб. Пока она перебиралась через ограду, простыня зацепилась за ветку и соскользнула. Фетровая шляпа сползла на самые глаза, а другая ветка стащила с плеч розовый паланкин. — Ох, горе мне! — вздохнула старушка. — Никогда я к этому не привыкну!

Миссис Кто, кудахча, носилась кругами возле нее, и при этом казалось, что ее маленькие ножки вообще не касаются земли:

— Come t’e picciolfallo amaro morso! Данте. «Тебе и малый грех — укол жестокий!» — своей птичьей лапкой она поправила шляпу миссис Что-такое, сняла с ветки дерева розовый паланкин и ловко свернула простыню.

— Ох, как я тебе благодарна! — пыхтела миссис Что-такое. — Какая ты умелая!

— Un asno viejo sabe mas que un potro. А. Перес. «Старый осел знает больше, чем молодой».

— Только потому, что ты старше на какую-то пару миллиардов лет… — взвилась было миссис Что-такое, но ее перебил резкий и какой-то прерывистый визгливый голос.

— Н-ну, до-о-вольно, девушки! Нам пора поторо-пи-и-иться!

— Это миссис Которая, — пояснил Чарльз Уоллес.

Листья прошелестели под легким дуновением ветра, пятна лунного света задрожали, расступаясь перед кругом трепещущего серебристого сияния, и голос добавил:

— Что-т-то мне не хочется полностью материализоваться. Это так ут-то-ми-и-тельно, а у нас полно дел!

Глава 4 Тьма

Тут ветер дохнул так, что деревья содрогнулись. Мэг с испуганным визгом вцепилась в Кельвина, и миссис Которая раздраженно прикрикнула:

— Тиш-ше, де-етка!

То ли это на луну упала тень от облака, то ли луна попросту пропала с небосвода, погаснув разом, как свеча. Но в ушах все еще стоял шелест листьев, встревоженных, терзаемых ветром. И ни единой искорки света. Ее окутала непроницаемая чернота. Внезапно ветер утих, а вместе с ним пропали все звуки. Мэг почувствовала, как Кельвина утащило куда-то прочь от нее. Она протянула руку, но пальцы ощутили пустоту.

Она отчаянно закричала:

— Чарльз! — и сама не смогла бы сказать, зовет брата для того, чтобы помочь ему или чтобы это он ей помог. Слова застряли в у нее в горле, и она закашлялась.

Она осталась совершенно одна.

Мэг утратила защиту руки Кельвина. Чарльз тоже куда-то пропал: то ли остался на месте, то ли его также куда-то утянуло. И она сама застряла одна в непроглядном нечто. Ни света, ни звуков, ни ощущений. Где ее тело? В панике она попыталась пошевелиться, но шевелить-то было нечем! Похоже, она исчезла точно так же, как исчезли и свет, и звук! И Мэг никогда больше не вернется в свое тело!

Но тут она снова ощутила свои конечности. Ноги и руки слегка покалывало, как будто они затекли. Она торопливо заморгала, но хотя сама вроде бы вернулась, больше ничего не изменилось. Вокруг нее была не просто тьма, то есть отсутствие света. Обычную тьму тоже можно почувствовать, в ней можно передвигаться, в ней можно ушибить ногу, потому что вокруг тебя по-прежнему существует физический мир. Однако Мэг затерялась в ужасающей бесплотной пустоте.

Это было сродни глухоте. И это было больше, чем глухота. Глухой человек все равно ощущает какие-то вибрации. Но здесь ощущать было просто нечего.

Внезапно она поняла, что ее сердце бьется с неистовой силой, готовое выскочить из груди. Оно что, тоже остановилось перед этим? Но тогда почему стало биться опять? Мурашки на руках и ногах побежали быстрее, и тут она почувствовала движение. Это движение, как показалось ей, могло стать поворотной точкой, моментом, когда Земля обернулась вокруг своей оси, летя по своей вытянутой орбите вокруг Солнца. И это ощущение того, как она движется вместе с планетой, каким-то образом напоминало плавание в океане, в настоящем открытом океане, поднимающем и опускающем могучими движениями ее тело, растворенное в беспокойной воде и вместе с ней повторяющее колебания приливов и отливов, послушных нежному, но непреодолимому зову Луны.

«Я сплю! — думала она. — Это все странный сон. Это ночной кошмар. Я хочу проснуться. Пусть мне позволят проснуться!»

— Ну и ну! — произнес голос Чарльза Уоллеса. — Веселая вышла поездка! И я совершенно уверен, что ты должна была нас предупредить!

Свет замигал и заколебался. Мэг подслеповато заморгала, трясущейся рукой поправляя очки, и вот вам, пожалуйста: Чарльз Уоллес стоит прямо перед ней, сердито подбоченившись!

— Мэг! — окрикнул он. — Кельвин! Ты куда делся?

Она видела Чарльза, она его слышала, но не могла к нему подойти. Она не смела пересечь этот занавес из необычного, мигающего света, который разделял их с братом, чтобы оказаться рядом с ним.

Откуда-то глухо, как из бочки, донесся голос Кельвина:

— Слушай, дай мне очухаться! Я все-таки старше тебя!

Мэг ахнула. Кельвина как будто здесь не было, и в то же время он был где-то рядом. Это выглядело не так, чтобы через какую-то преграду показалась сперва одна часть его тела, а потом все остальное, как если бы он просунул за занавеску пальцы, руку или нос. Это было размытое мерцание. Она видела Кельвина целиком, ни как-то неясно, словно сквозь воду или дым, или пламя… Но уже в следующий миг его облик стал четким и внушающим надежду.

— Мэг! — продолжал звать голос Чарльза Уоллеса. — Кельвин, а Мэг где?

— Я здесь! — хотела ответить она, но голос словно застрял в горле.

— Мэг! — крикнул Кельвин и стал с тревогой оглядываться.

— Миссис Которая, вы ведь не оставили Мэг одну, не так ли? — закричал Чарльз Уоллес.

— Если кто-то из вас обидит Мэг, хоть одна из вас… — начал уже Кельвин, но тут Мэг словно что-то с силой вытолкнуло, и она моментально рассыпалась на части, как если бы влетела в стеклянную витрину.

— Ох, вот ты где! — радостно закричал Чарльз Уоллес, подскочил к сестре и что было сил ее обнял.

— Но где я? — одними губами промолвила Мэг, с огромным облегчением понимая, что голос более-менее вернулся к ней.

Она с диким видом принялась озираться. Они стояли на безмолвной равнине, и в воздухе над ними реяли восхитительные ароматы, которые на земле удается ощутить лишь в те редкие весенние дни, когда солнце ласково пригревает просыпающуюся землю, а яблони вот-вот раскроют свои бутоны. Она поплотнее насадила на нос очки, чтобы убедиться, что зрение ее не обманывает.

Они только что покинули серебристую лунную ночь ранней осени, а теперь все вокруг них купалось в золотом сиянии дня. Трава на поле переливалась всеми оттенками самой свежей зелени, и там и сям выглядывали венчики мелких изящных цветов. Мэг медленно повернулась в сторону гор, таких высоких, что их макушки терялись в пушистых облаках. Внезапно из рощи у подножия гор донеслись звонкие птичьи трели. В самом воздухе было разлито такое умиротворение и радость, что даже ее сердце умерило свой испуганный бег.

Когда нам вновь сойтись втроемВ дождь, под молнию и гром?

Это был голос миссис Кто. И внезапно все они оказались перед детьми: миссис Что-такое со своим розовым паланкином, миссис Кто в огромных сверкающих очках и миссис Которая — все еще в виде дрожащего круга света. Хрупкие пестрые бабочки пустились в пляс вокруг этой троицы, как будто приветствуя своих хозяек.

Миссис Что-такое и миссис Кто так и прыснули и хихикали столь усердно, что едва не свалились с ног от дикого приступа веселья. Даже дрожащий свет как будто вторил их хохоту. Он заметно потемнел и сгустился, пока не превратился в фигуру в черной мантии до пят и черной же остроконечной шляпе. Глазки-бусинки, нос крючком, длинные седые волосы, костлявые пальцы стиснули рукоятку метлы.