Виталий Коржиков - Коготь динозавра Страница 10

— Так. Питание в порядке. Батареи целы. Динамик в норме.

И вдруг, встряхнув корпус, он хмыкнул и сообщил:

— Всё! Контактики! Во время переезда лошадка споткнулась. — И, вытирая лоб, сказал: — Паять надо!

Старушка перестала вертеть колечко и повернула к нему сухонькое личико:

— Что?

— Олово надо, — деловито объявил Генка. — И паяльник!

Вика усмехнулась. Старушка замигала, прикидывая, что это он сказал. А Бата молча подошёл к машине и через минуту, погромыхав перед Генкиным ухом, протянул ему жестяную банку из-под зубного порошка, а в костёр пристроил маленький медный паяльник.

— Вот это дело! — обрадовался Генка и, открыв банку, передал её Вике, потому что у неё у одной руки были свободны. — Придерживай!

Выхватив паяльник из огня, он окунул его в банку, и старушка снова привстала на цыпочки и, волнуясь, завертела колечко.

Сначала из банки потянулся смоляной дымок канифоли. Потом под паяльником на месте серого комочка вдруг ожила и задрожала серебристая капля металла. Генка подхватил её уголком паяльника, быстро соединил два зачищенных проводка и посадил каплю на них. Потом он ещё раз прошёл по ним паяльником, вставил аппаратуру на место и вздохнул:

— Всё.

Щёки его зарумянились, будто на них запеклась молочная пенка.

— Что всё? — недоверчиво посмотрела Вика.

— Всё! — Генка закрыл стенку приёмника, повернул включатель, и из динамика потянулась протяжная монгольская песня.

Старушка охнула, отпустила колечко, всплеснула руками:

— Ой-я! — И весело, прикоснувшись к Генкиной взмокшей голове, запричитала: — Ой-я, ой-я!

Она улыбнулась, пошла в юрту и, поискав в сундучке, вынесла Генке кожаные расшитые рукавички.

— Вот ещё! — Генка смущённо замигал. Он хотел было воспротивиться, но, увидев осуждающее лицо Церендоржа — разве можно обижать?! — взял рукавички, поклонился: «Баирла!» — и, рассмотрев их, вдруг вложил в руки удивлённой Вики.

— Зачем мне? — сказала Вика, краснея. — Вон отдай Светке.

Но Светка вспыхнула:

— Зачем мне? Что у нас в Ереване, холодно, что ли? Это тебе в Москве как раз.

А Коля, слегка хмурясь, смотрел на Генку с улыбкой: от того так и веяло ветерком деловитости. Он всё мог сам!

И, подумав, что бы и он мог сделать, Коля подхватил приёмник и, покряхтывая, понёс его на место.

И ЕЩЕ ОДНА ТАЙНА

Старушка всё слушала монгольские песни, вертела по привычке кольцо — оно было волшебным — и, к удивлению Вики и всех ребят, кивала:

— Пасынджав будет рад. Любит радио!

Но вот, посмотрев на часы, Генка повернул ручку. Зелёный глазок индикатора зацвёл, и где-то далеко-далеко женский голос сказал:

— Московское время семь часов сорок минут. Здравствуйте, ребята. Слушайте «Пионерскую зорьку».

И в знойный воздух понёсся чистый звук пионерского горна.

Вика побледнела. Светка едва не выплеснула чай. В центре Гоби, среди пустыни, обозначенной на карте коричневым пятном, в маленькой юрте звучал горн Москвы! Он поднимал на зарядку, на работу, на пионерские дела, — в Москве только начиналось утро.

Василий Григорьевич заулыбался, Людмила Ивановна рассмеялась: «Подумать только, а?»

Радио передавало вести из пионерских дружин; потом ребята рассказывали об Артеке и о празднике монгольских пионеров, на котором была советская делегация…

А делегаты отхлёбывали из пиал дымящийся солоноватый сутэ-цай. И Церендорж сиял, будто всё здесь происходящее подтверждало, что он действительно мастер на всякие чудеса.

Генка повернул переключатель, и юрту сразу наполнил сильный, но мягкий голос певицы, исполнявшей известную оперную арию. Мелодия повторилась, голос зазвучал сильней…

И вдруг Василий Григорьевич, поставив пиалу на кошму, тоже как-то мягко воскликнул:

— Ха! Галя! — Он оглядел всех и сказал: — Вы слышите, это же Галя!

— Какая ещё Галя? — ревниво спросила Светка.

— О! — усмехнулся Василий Григорьевич, на секунду задумался и сощурил глаз, будто присматривался к чему-то радостному, счастливому, но уже далёкому-далёкому. Потом наклонился к Вике, сказал: — Да… это тоже маленькая тайна! — И подмигнул: — Но тайна, которую очень приятно хранить…

И вместо рассказа, которого ожидала Светка, он, выходя из юрты вдруг запел:

А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер.Весёлый ветер, весёлый ветер!

И по лицам словно бы пробежал весёлый ветерок.

Все выбрались из юрты и окружили Церендоржа, который разговаривал со старушкой. Она тем временем наливала в термос сутэ-цай для внука — погнал стадо не пообедав! — и успевала отвечать.

Но вот Церендорж задал какой-то вопрос, старушка в ответ кивнула и вдруг сделала страшные глаза, а руки её стали рисовать в воздухе какие-то — ужас какие! — большие и длинные предметы. Скорей всего, кости динозавров.

— Байн Дзак, — сказала она под конец и махнула рукой в сторону гор.

— Баирла! — сказал Церендорж.

— Баирла! — крикнули ребята и, услышав в ответ те же слова, пошли к машине.

«Газик» уже пыхал у юрты бензином. И как только экипаж забрался в него, тронулся с места в новом направлении.

А старушка отвязала коня, ловко вскочила в седло и, помахав гостям, поскакала в другую сторону.

НОВЫЕ ФОКУСЫ ЦЕРЕНДОРЖА

Было три часа дня. Всё вокруг притихло, замерло от жары. Но в душе у каждого участника экспедиции звенел утренний горн Москвы и призывал к действию.

Людмила Ивановна сидела теперь рядом с Батой и всматривалась в даль. А Генка повернулся к Церендоржу и допытывался:

— Ну что, скоро динозавры?

Церендорж в изумлении качал головой:

— Какой пистрий! В один день хочет уехать за миллионы лет назад! Ха!

Машина медленно шла в гору, и справа виднелись уступы гор. На минуту Бата придержал руль и схватился за ружьё, но потом опустил его и тихо сказал:

— Архары!

По обрывистым склонам с камня на камень прыгали горные бараны. Они чётко вырисовывались на фоне скал и могуче несли свои рога, будто подталкивали ими горячее небо.

— Хорошо прыгают! — сказал Церендорж. — Выбежит к пропасти и пниз головой — бряк! Думаешь, убился, а он упал на рога, покатился — и побежал!

Сопка стала крутой и голой, как потёртый верблюжий бок. «Газик» задрал нос, и впереди осталось только синее небо, а по бокам, дёргая задними лапами, разбегались толстые тарбаганы.

— Держись! — крикнул Бата и прижался к рулю. «Газик» покачнулся. Все охнули, но машина уже одолела высоту, прыгнула колёсами вперёд и покатилась по равнине.

Ребята привстали. Земля была твёрдой, сухой, и по ней катились барханы. Они были мелкими, как рябь на воде, но от них курились волны зноя, и то тут, то там белели какие-то кости.

Генка присвистнул:

— Никаких ориентиров. Хотя бы один милиционер!

— Ещё заблудимся! — сказала Светка.

Церендорж посмотрел на Бату и засмеялся:

— Монгол заплудится в пустыне? А?

Бата весело пришпорил своего конька и вдруг запел песню о прохладном монгольском море, по которому мечтал плавать:

О Хубсугул, о Хубсугул…

И, словно бы на его призыв, из пустыни покатились настоящие синие волны.

Сначала Бата спокойно держал свой штурвал. Но через некоторое время, открыв дверцу, стал всё чаще выглядывать из кабины и напряжённо смотреть по сторонам.

Пустыня исчезла! Машина плыла среди настоящего моря. Серебристые волны с голубоватыми прозрачными верхушками плескались впереди и набегали с боков, а вдали то поднимались, то исчезали контуры белого города…

Людмила Ивановна, сидевшая впереди, приподняла очки и спросила:

— Что это?

— Мираж! — сказал Генка.

Василий Григорьевич придвинулся поближе к окну и с удивлением всматривался в совершенно ясные городские очертания. Разные миражи видел он и в Арктике, и в тропиках. Но такого!..

Вон заколебался высокий отель… Дальше поплыла белая зубчатая крепость… А вот что-то тёмное — вроде памятника какому-то гранду. А там, дальше, — купол Капитолия. Нет, тут обмана быть не могло!

— Почти Гавана! Потрясающе! — сказал Василий Григорьевич. Но через некоторое время, недоумевая, предположил: — А может быть, Бомбей…

Бата с удивлением покосился на угол его тельняшки.

Видения менялись одно за другим. Как будто какой-то гениальный архитектор никак не мог решить, что за город поставить на этом зыбком берегу и, изнывая от жары, на виду у всех перебирал один за другим разные проекты.

Бата проезжал сквозь летучие города, по бокам всё катились волны, а впереди на пробке радиатора в какой-то странной пляске, как шаман, вертелся дымок и лихо постукивал гутулами…

Потом вдалеке появились горы, и над ними прямо по воздуху прозрачный наездник погнал лёгкого прозрачного конька. А на вершине сопки возник орёл и замахал крыльями.