Роберт Стайн - Я живу в твоем подвале! Страница 10

Но к концу фильма у меня разболелась голова. Я почувствовал вялость.

Я решил, что лучше мне немножко вздремнуть. Я попрощался с Джереми, попросил его позвонить мне позже насчет домашки, после чего поднялся к себе.

С усталым вздохом уселся я на кровать и стянул кроссовки. Сдернул одеяло.

Я уже залезал в постель, как вдруг возникло странное чувство — будто за мной наблюдают.

Я повернулся — и увидел в дверном проеме склонившуюся фигуру мальчика.

— Джереми? — крикнул я.

Нет. Когда он вошел в комнату, я его узнал.

Кейт.

25

Я моргнул. Раз. Другой.

Пытаясь заставить его исчезнуть.

Но он уверенно, медленно пересек комнату, не сводя с меня темных глаз.

— Нетушки! — вскричал я, вскакивая на ноги. — Тебя здесь быть не может! Ты мне приснился!

— Знаю, — спокойно ответил он.

— Ты мне приснился! — крикнул я. — А сейчас я проснулся. Я знаю, я проснулся!

Я ущипнул себя за руку. Царапнул щеку.

— Ой! — было больно.

Я проснулся. Окончательно и безоговорочно. Сна не было ни в одном глазу.

— Тебя тут не может быть! — повторил я. Колени дрожали. Меня всего трясло. — Никак не может быть! Я проснулся. А тебя нет!

Кейт остановился в нескольких шагах от меня.

— Разумеется, я существую, — ответил он. На его серьезном лице появилась улыбка. Темные глаза сверкнули. — Я живу в твоем подвале, Марко. Ты в курсе. Я уже говорил тебе.

— Но… но… — запнулся я. — Ты же не настоящий! Ты был только в моих снах!

Все еще улыбаясь, Кейт покачал головой.

— Я реален. Коснись меня, — и он протянул мне руку.

Я колебался. Потом медленно… медленно… потянулся к нему и стиснул его руку.

— Эй! — я так и отпрянул. Он был реален!

Он рассмеялся:

— А я что говорил!

— Но в моих снах… — начал я.

— Я использовал твои сны, — пояснил Кейт. — Я вступил с тобой в контакт и появлялся в твоих сновидениях.

— З-зачем? — спросил я.

Его улыбка увяла.

— Хотел, чтобы ты знал: я здесь. Жду тебя.

Мне очень не понравилось жестокое выражение его лица. Не понравился и тон, с каким он это сказал.

Он меня пугал.

А этого он и добивается, дошло вдруг до меня. Сердце заколотилось. Висок запульсировал болью.

Я шагнул назад. Ноги ударились о край матраса. И я рухнул спиной на постель.

Кейт тут же оказался передо мной, не позволяя подняться на ноги.

— Я ждал тебя, Марко, — повторил он; взгляд его был суров и холоден. — Потому что ты будешь обо мне заботиться. До конца дней твоих.

— Нет! — крикнул я. Повернулся на бок и попытался вскочить.

Но он оказался проворнее меня, и быстрым движением помешал мне это сделать.

Я в ужасе смотрел на него снизу вверх.

— Нет, ни за что! — повторил я визгливо.

— Ты должен делать все, что я скажу, — твердо произнес Кейт и угрожающе склонился надо мной.

— Пошел вон! Тебе здесь не место! Ты меня пугаешь! — выпалил я.

— Привыкай! — прошипел он и склонился так низко, что его лицо едва не касалось моего.

— Смирись, Марко, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Выбора у тебя нет. Я здесь. Я настоящий. Я живу в твоем подвале. Теперь ты должен обо мне заботиться. Удовлетворять все мои потребности.

— Не-е-ет!!! — взвыл я.

И вывернулся из — под него.

Я свалился на пол, приземлившись на колени и, увернувшись от него, вскочил на ноги.

Он круто развернулся, и я увидел в его темных глазах неподдельную ярость. Он злобно зарычал.

— Куда навострился?! — спросил он.

Ответить он мне не дал. Он набросился на меня, как дикий зверь.

Я увернулся и отскочил к столу. Если б только добраться до двери… Но он выскочил на середину комнаты, дыша, как бешеное животное; его глаза сверкали.

Он преградил мне путь.

Я оглядел комнату, выискивая хоть какой — нибудь путь к спасению. Какое — нибудь оружие, чтобы не подпустить его ко мне.

— Тебе не сбежать, Марко! — крикнул он. — Будешь заботиться обо мне — вечно!

Он вновь налетел на меня. Я откинулся спиной на письменный стол. Мои пальцы сжали пресс — папье. Здоровенную, увесистую каменную сову, что на прошлый день рождения подарила мне Гвинни.

Когда Кейт прыгнул, я размахнулся и обрушил ее на голову Кейта.

Его темные глаза выпучились от шока. Рот распахнулся, но оттуда не вылетело ни звука.

Он свалился на пол. Рухнул, как мешок. И не шевелился.

— Кейт? — окликнул я тонким, дрожащим голосом. — Кейт?

Он не шевелился. Лишь смотрел в потолок невидящими глазами.

— Кейт?!

Я выпустил из рук тяжелую сову. И склонился над неподвижным телом.

— Кейт? Кейт?!

— О, не — е-е — ет, — простонал я. — Что ж я наделал?!

26

— Кейт?

Я потряс его за плечи. Его голова ударилась о ковер. Остекленевшие глаза смотрели на меня не моргая.

— Не — е-е — ет! — с ужасным стоном я вскочил на ноги.

Казалось, комната вращается. Пол качался под ногами. Голова пульсировала болью.

Шатаясь, я направился к двери. Я собирался позвать на помощь маму.

Но, не дойдя до двери, не выдержал и обернулся.

И увидел, что Кейт начал меняться.

— А? — выдохнул я. И в шоке уставился на него.

Черты его лица — глаза, нос, рот — все таяло, вплавляясь в плоть на лице. Потом голова скользнула внутрь шеи.

Подобно голове черепахи, втягивающейся в панцирь, голова Кейта исчезла между плеч. Руки и ноги также втягивались в туловище.

Он выскользнул из одежды.

Кожа на его теле слабо мерцала, становясь молочно — белой, точно кожа улитки или слизня.

И, пока я в шоке таращился на него, тело начало извиваться на ковре. И, тяжело хлюпая, зашлепало ко мне.

Я аж задохнулся, увидев дорожку желтой слизи, которую существо оставляло позади себя.

А потом, прежде чем я заставил свои дрожащие ноги повиноваться, пористая влажная тварь поднялась… вытянулась…

И обвила мою талию.

— У — у-у — унххх! — застонал я от омерзения. Кислый, удушающий аромат ударил в нос. Липкая, влажная плоть стискивала меня.

Я открыл рот, чтобы позвать на помощь. Но оно перекрыло мне кислород.

И запах — отвратительный, тяжелый запах! Он окутывал меня волна за волной, словно какой — то удушающий газ.

Я попытался сбросить тварь пинком, но кроссовки тут же увязли в мягкой, гнусной слизи. Тогда я ударил чудовище обоими кулаками и попробовал бодаться.

От ударов мои руки с влажным чмоканьем исчезли в его пористом теле. Это было все равно как ударить липкую, покрытую слизью губку.

Я боролся. Снова и снова пытался оттащить это от себя. Но зловонная погань растягивалась.

Натягивалась на меня. На мое лицо.

Теплая и липкая. Пульсирующая.

Она обернула мою голову.

Покрыла мое лицо. Покрыла мой нос.

Теплая, клейкая слизь проникла в мои ноздри.

Я не могу дышать! — понял я.

Я сейчас задохнусь внутри этой твари!

27

Я знал, что времени у меня мало. Собрав все силы, я запрокинул голову назад.

Но теплая масса тянулась за мной. Еще туже сдавливала лицо. Я чувствовал, как липкая слизь проникает в нос, в рот…

Мне нужна помощь. Только как ее получить?

Спотыкаясь, я подался вперед. Смогу ли я ходить? Смогу ли сбросить с себя колышущуюся губчатую мразь?

Если бы только спуститься по лестнице…

С колотящимся сердцем я двинулся вперед. Бодая тяжелый ком, толкая его, погружая колени в его плоть, я с огромным трудом заставлял себя двигаться.

Да! Я смог сделать шаг. Затем другой.

Вышел ли я в коридор?

Я смотрел через чудовищную молочную плоть. Прямо сквозь липкую тушу. Отсюда все казалось неразличимой теневой дымкой.

Я не мог дышать. Грудь начала гореть. Я не мог больше задерживать дыхание.

Но я должен продолжать идти!

Толкаясь, бодаясь, заставляя ноги делать шаг за шагом… шаг за шагом… я продвигался по коридору, окутанный мерзкой тварью.

Да. Да. Каждый шаг приближает меня к спасенью.

Да…

Внезапно ноги оторвались от пола, и я полетел головой вперед.

Падаю! Падаю с лестницы!

Липкая тварь подскакивала подо мною, точно подушка из вспененной резины.

Вниз… Весь путь к подножию лестницы.

Мы с силой отскочили от пола.

Моя голова дернулась — и вырвалась на свободу из липкой массы.

Я с шумом втянул в себя воздух. Какой же он прохладный и сладкий! Казалось, легкие сейчас взорвутся.

Я сделал еще один глубокий вдох.

А потом слизь вновь затянула мое лицо.

Я попытался высвободиться, но оно намертво прилипло спереди и опять туго обхватило меня.

Ударом ноги я оторвался от стены и, отскочив от пола, подался вперед.

По коридору в кухню…

Мама, где же ты? — задался я отчаянным вопросом.