Виктор Аланов - Петька Дёров Страница 11

— Вот черт! Как же на улицу идти? Еще, чего доброго, голова отмерзнет.

— На, надевай, — предложил Петька, протягивая приятелю шерстяной платок, которым укутывал шею вместо шарфа.

— Ну да! — возмутился Фомка. — На черта мне твой платок. Еще какой-нибудь фриц за девку примет, приставать на улице начнет.

Но выйти на мороз с голой головой всё же было рискованно. Подумав и поворчав немного, Фома напялил на себя платок, соорудив из него нечто вроде чалмы. В этом необычайном головном уборе, с бутылкой мадеры, торчавшей из кармана кацавейки, он выглядел настолько смешно, что Петька неудержимо расхохотался.

— Ой, Фомка, какой же ты красивый! — смеялся Петька. — Совсем как тот фокусник, что к нам в Гатчину приезжал, в летний театр. Вот чудеса показывал! Огонь глотал, только дым изо рта шел, а потом зайца живого из кармана вытащил. Ну-ка, поройся в кармане, — может, и у тебя зайчишка спрятан? Мы его сейчас — раз — и на лампе зажарим.

— Да ну тебя! — недовольно отмахнулся Фома. — Идем лучше.

Спустившись с колокольни, мальчики вышли на тихую, заснеженную улицу. За ночь вьюга намела высокие рыхлые сугробы. Нигде не видно было ни одного свежего человеческого следа.

— Тихо как. Ни души не видно. Может, слишком рано? — остановился в нерешительности Петька.

— Просто мороза боятся, — небрежно заметил Фома. — А темно, — ясно отчего. Фриц керосину не дает, вот и сидят люди в темноте.

Мальчики прошли по Верхнебереговой и завернули на Первомайскую, направляясь к бабке Агафье. И тут стояла ничем не нарушаемая тишина. Неожиданно где-то пропел петух, чудом уцелевший от рук немцев.

— Фом, ведь петух только ночью поет. Может, сейчас тоже ночь? — спросил Петька.

— Выдумал! Впрочем, сейчас узнаем. У бабки ходики есть.

Долго пришлось ребятам стучаться в заметенные снегом двери маленького домика. Прошло добрых десять минут, пока, наконец, не щелкнула щеколда и испуганный голос бабки Агафьи спросил:

— Кто там? Чего надо?

— Мы это, бабушка. Открывай, не бойся. Мы, Фомка с Петькой, — в один голос ответили мальчики.

Загремел тяжелый засов. Дверь приотворилась.

— Деточки! Да чего же это вы?.. Случилось что? — забормотала бабка, открывая и впуская в избу мальчиков. — Свят, свят… Да дверь-то затворяйте, холоду не напустите.

— Долго спишь, бабушка. А мы уже помогать пришли. Дровец напилить или еще что, — лихо обратился Фома к старушке, нетвердой рукой зажигавшей лампочку-коптилку.

— Так ведь ночь еще на дворе, паршивцы вы эдакие! — И бабка поднесла с трудом разгоравшуюся лампочку к ходикам, висевшим на стене. — Батюшки мои! Два часа ночи, а их нечистик по улицам носит! Да как же вас еще патруль не забрал, милые вы мои?!

Мальчики сконфуженно молчали.

— Я же тебе говорил, что еще ночь, — сказал Петька, укоризненно посмотрев на Фому.

— Ладно, сейчас всё улажу, — шепнул ему Фомка и хитро подмигнул. Он вынул из кармана бутылку с вином и, лихо пристукнув, поставил ее перед бабкой Агафьей, присевшей у стола.

— Вот, бабушка, мы тебе вина принесли.

Только теперь бабка рассмотрела Фомку, важно стоявшего перед нею с замотанной платком головой.

— А эт-то что за маскарад? — растягивая слова, строго произнесла она. — А ну, подойди, подойди-ка поближе, соколик. Докладывай, лихач кудрявич, с какой такой радости будто на святки вырядился. Кто вам, соплякам, вина дал?

Надо признаться честно, что, несмотря на свой независимый нрав, Фомка немного побаивался бабки Агафьи.

— Ты не думай, хорошее вино, — сбавив тон, начал объяснять он. — Видишь, бутылка какая, советская. Мы ее у вокзала нашли. Верно, пьяные несли да потеряли.

Сказать, что они украли ее у немецкого солдата, Фома всё же не решился. Еще будут лишние разговоры. Старушка — не Сергей Андреевич. Вот тому нельзя было сказать ни одного слова неправды. И он всё как есть понимал, — а поймет ли бабка?

— Пьяные? А может, отравленное кто нарочно подбросил? — забеспокоилась старушка.

— Да нет же, — хором принялись разубеждать ее мальчики. — Совсем хорошее. Мы уже пили, и ничего… Нам очень холодно было, мы чтоб согреться… — тихо закончил Фома, встретив осуждающий взгляд старушки.

Притянув его к себе, бабка Агафья размотала укутывавший его платок, пригладила рыжие вихры. Молча глядела она в глаза мальчика.

— Холодно. Всем нам теперь холодно, — проговорила она, наконец, задумчиво. — Только холод, сынок, разный бывает. Если душа в человеке застыла, никакое вино не согреет. Будет только для виду дымить, как поганая гнилушка. А тому ничего не страшно, у кого сердце горячее, на врагов горячее… Понимаешь?

— Понимаю, — долгим взглядом посмотрел на нее Фома и вдруг неожиданно для себя уткнулся лбом в бабкино плечо.

— А понимаешь, то и ладно, — подобревшим голосом сказала старушка и, как. обычно, захлопотала.

— Спать, теперь спать, полуночники, — подтолкнула она мальчиков. — Полезайте на печку — и спать. Ужо утром вас разбужу да чайком напою, а там и по хозяйству займемся. Сейчас покой нужен. Брысь, на печку! Эх вы, сироты мои, безотцовщина.

Ребята с наслаждением растянулись на теплых кирпичах большой печи.

— Хорошая какая бабка Агафья, — шепнул Петька, умащиваясь рядом с Фомкой и по-братски накрывая его полой шубейки.

— Да. Она-то хорошая, а вот у нас с тобой нехорошо получилось, — вполголоса ответил Фома. — Что значит— часов нету. — Он помолчал. — А знаешь, Петь, — оживленно зашептал он через минуту, — давай купим петуха. Он нас по утрам будить будет. И весело как заживем тогда! Петух и кот дома оставаться будут, а мы с тобой на работу ходить. Как в сказке!

— Да, — недоверчиво отозвался Петька. — А если петух вдруг запоет, когда немцы близко будут? Сразу на колокольню полезут. Фрицы, они, знаешь, ни одной курицы не пропустят! Целый день в развалинах будут искать, пока не найдут. И пропала наша квартира.

— Верно, — разочарованно протянул Фома. — Не стоит петухом обзаводиться.

Однако надо же что-то придумать. Все-таки глупо, когда не знаешь, как определить время. Вот сегодня в какое неловкое положение попали.

И тут ему в голову пришла блестящая идея.

— Порядок, Петь! Купим, знаешь, что? Часы с кукушкой. Они такие, как домик, а сверху дверца. Как полный час, — оттуда выглянет кукушка. Сколько часов, столько раз и кукнет. Я сам видел в комиссионном магазине.

— Да?.. А деньги откуда?

— У меня есть. В нашей комнате в кирпичах спрятаны. Я их туда так, на крайний случай запрятал, да и забыл почти про них. А ведь часы купить — это как раз крайняя надобность. Верно?

Чересчур оживленный разговор мальчиков потревожил заснувшую было бабку Агафью.

— Вы чего это там шушукаетесь? — строго спросила она. — Про каких таких петухов да фрицев, да про деньги? Куда это вам деньги понадобились? Не моего ли петуха зарезать хотите да снова пьянствовать?

— Да что ты, бабушка! — закричали мальчики. — Мы просто так. Хорошо, говорим, когда петух по утрам будит. Тогда проспать нельзя.

— Ладно уж, сегодня я вас вместо петуха разбужу. Спите, непутевые!

Старушка выполнила свое обещание и разбудила ребят чуть свет. Печка жарко топилась, картошка была готова, а в чугунке кипел чай — вернее, заваренный яблоневый лист, издававший особенно приятный домашний аромат. Бабка оживленно хлопотала у стола. Она всегда радовалась приходу мальчиков. Два друга с их веселой болтовней напоминали ей весенних, оживленно щебетавших птиц, и даже в те минуты, когда она для виду ворчала на них и наставляла их на ум, ее старые глаза любовно глядели на двух сирот, так бодро и мужественно боровшихся за жизнь, не опускаясь до попрошайничества, добывавших самостоятельно себе кусок хлеба. Бабка отлично видела, как энергично маленькие друзья брались за работу — пилили и кололи дрова для местных жителей. И ведь никогда никто не жаловался, чтобы мальчики что-либо нашкодили, стянули бы что-нибудь у хозяев, дававших им работу.

«Верно, не обходится, конечно, чтобы где-нибудь в трактире или на вокзале не украли кусочек», — думала бабка. Бутылка вина, принесенная мальчиками, была, прямо сказать, сомнительной. Разве станет кто, пусть и пьяный, дорогими винами бросаться. Но…

— Не их грех, не их и ответ, — шептала про себя старушка. — Пусть за то ответит проклятый Гитлер, который наших детишек до такой жизни довел!

В КОМИССИОННОМ МАГАЗИНЕ

Ребята заготовили бабке Агафье дров, наносили полную бочку воды и отправились в город, отказавшись от настойчивых уговоров старушки — погостить еще, а там и пообедать, чем есть. Обычно мальчики надолго задерживались в гостеприимной избушке, в последнее время до некоторой степени заменившей им родной дом. Но сегодня Фомке не терпелось привести в исполнение задуманный им план — купить часы.