Арнольд Негго - Остров великанов Страница 11

Дряхлое пианино стояло в пустой, холодной комнате, посреди которой валялись на боку две сломанные парты, а возле стены громоздился старомодный книжный шкаф с выбитыми стеклами. В этой комнате школьникам обещали со временем устроить пионерский уголок.

Едва Ури начал играть, как сюда немедленно притащился Бенно, который тоже был большим любителем музыки. А за ним и остальные ребята. «Вальс Элеонора» понравился слушателям, хотя мелодия страшно напоминала что-то знакомое. Во всяком случае, Элла осталась очень довольна. Потом она попросила Ури подобрать артековскую песенку, которую недавно услышала по радио и теперь часто напевала.

Ури принялся подбирать. Но как он ни старался, ничего не выходило.

— Не получается? — сочувственно спросил сзади чей-то незнакомый голос.

Оглянувшись, ребята увидели высокого молодого человека в красивом темном костюме.

— Новый учитель… новый учитель… — сразу зашептали они.

— Не получается, — покраснел от досады Ури.

Новый учитель оказался человеком веселым и очень неплохим пианистом. Он быстро подобрал артековскую песню, а потом предложил всем вместе спеть ее. Но ни этой песни, ни других, которые играл учитель, ребята, к своему величайшему огорчению, не знали. Пришлось вернуться к вальсам. Сначала слушали, а потом без всякого стеснения заставили учителя играть всякие танцы, а после засыпали вопросами: сколько ему лет, откуда приехал, умеет ли сочинять музыку.

Уйбо охотно отвечал на вопросы ребят.

А в углу около шкафа происходил серьезный разговор.

— Правда, Ури хороший вальс сочинил? — спросила Ильмара Элла.

— Я в такой музыке не разбираюсь, просто не люблю.

— Какую же ты любишь?

— Барабаны люблю…

Поняв, что Ильмар чем-то расстроен, Элла весело предложила:

— Пойдем сегодня вечером на коньках кататься?

— У меня нет коньков, — нехотя ответил Ильмар, — я их к буеру приколотил… Элла, что за непонятное слово было в рапорте? — думая о своем, вдруг спросил он.

— Не помню.

— Ну вспомни, Элла, — попросил Ильмар, — это очень важно.

Элла задумалась.

— Фри… Фишер… вспомнила! — звонко воскликнула она. — Дер Фишер. Это значит — рыбак.

— Рыбак? — переспросил Ильмар.

В комнату с шумом влетел взволнованный Арно.

— Граждане! Новый учитель приехал! — завопил он, не заметив окруженного ребятами Уйбо. — Терпеть не могу, когда новые учителя приезжают! Мне уже сообщили, что ему двадцать восемь лет, во время войны служил в Эстонском корпусе, детей не имеет, жены тоже, двойки ставит умеренно…

Громкий хохот заглушил слова Мустамяэского сыщика.

Увидев смеющегося учителя, Арно притих и с кислой улыбочкой нырнул за спину Ильмара.

— Вот черт, штуковина какая получилась! — смущенно пробормотал он.

— Где ты был? — хмуро спросил его Ильмар.

— Барометр проверял.

— Ну как?

— Вертится… Ночью будет шторм!

Глава 7. Господин профессор

Ужинали в доме Ребане поздно. За стол садились в десятом часу. Обычно к этому времени и приезжал из больницы доктор Руммо.

Остроумие и веселый нрав доктора делали его самым желанным гостем в семействе Ребане. И Альберт и Кярт Ребане были в восторге от милого доктора, слывшего самым галантным человеком в волости.

У Ребане доктор появился немногим больше месяца назад. Вначале как лечащий врач Альберта, потом — как внимательный и заботливый друг. Но ни для кого не было секретом, что истинной причиной частых визитов доктора была очаровательная хозяйка дома.

От больницы до Мустамяэ — двадцать с лишним километров. Едва ли не каждый вечер доктор с терпением и настойчивостью влюбленного проделывал этот путь, пока в конце концов, по дружескому совету Альберта, не приобрел себе легковую машину, черный немецкий «Оппель». Несколько таких машин после бегства немцев припрятали хуторяне. С того времени «Оппель» доктора частенько видели в Мустамяэ даже днем.

Поговаривали, будто прошлое Руммо было отнюдь не безупречным, и якобы в годы оккупации кто-то встречал в Таллине блестящего немецкого офицера, походившего как две капли воды на Рене Руммо. Разговоры эти доктор принимал с ледяным равнодушием, вскользь замечая, что двойник его, быть может, счастлив тем, что ему никогда не приходилось слышать подобные идиотские сплетни.

Больше всего на свете доктор не любил политику. И Альберт, который считал себя ярым патриотом, страшно был недоволен тем, что во всех вопросах, касающихся политики, доктор сохранял строгий нейтралитет.

— Жизнь слишком коротка, мой друг, — говаривал Руммо Альберту. — Поменьше политических дрязг. Aurea mediocritas — золотая середина таков мой девиз!

Сегодня, как обычно, доктор приехал ровно в девять часов вечера. По расстроенному лицу Альберта Руммо определил, что тот ждал его с нетерпением. Паралитик сидел за тяжелым дубовым столом.

Массивная угловатая мебель, копии Бэклера, высокие застекленные шкафы, мерцающие золотыми переплетами старинных книг и хрустальными безделушками, — все свидетельствовало о любви хозяев к тому старому доброму времени, которое Альберт называл «золотым веком» своем родины.

— Не удивляйтесь моему вопросу, Рене, — сказал Альберт, усаживая гостя рядом с собой, — меня интересует, что произошло с Филимовым. Вы действительно убеждены, что у него был обморок?

— Я совершенно в этом не убежден, — ответил Руммо, внимательно посмотрев на Альберта.

— Все-таки у него был сердечный приступ? — с тревогой спросила, входя в гостиную, Кярт Ребане.

— Нет, — покачал головой доктор, — ни то, ни другое.

— Не понимаю вас, — нахмурился Альберт.

— Представьте себе, я сам не могу ничего понять, — пожал плечами Руммо. — Мне не хотелось тогда говорить, но, по-моему, старик был абсолютно здоров. В первую минуту я подумал, что он пьян. Ему просто понадобилось удалить нас из кабинета. Впрочем, небольшое нервное потрясение…

— Так я и полагал… — пробормотал себе под нос паралитик. Значит, эти бумаги находились в папке. Но каким образом он мог знать об этом? — Перехватив вопросительный взгляд Руммо, Альберт замолчал.

Неловкую паузу прервала Ребане.

— Вы просто жестоки, доктор, — шутя заметила она. — По-вашему, человек болен только в том случае, когда лежит при смерти. Нет-нет, Рене, не отпирайтесь, сразу же после ужина поедем с вами проведать Филимова. Согласны?

— Охотно, дорогая Кярт, — просиял Руммо. — Мой «Оппель» к вашим услугам…

После ужина, воспользовавшись отсутствием Руммо, вышедшего к машине, Альберт, недоумевая, спросил:

— Что ты задумала, Кярт?

— Надо выяснить, куда он дел папку, — сухо ответила она, — об остальном позаботишься сам. Боюсь, ты слишком поздно спохватился.

— Но кто же мог думать…

— Оставь! — отрезала она. — Ты должен был поговорить с Филимовым сейчас же, как только я рассказала тебе о найденном рапорте. Я уговорю его прийти на твой юбилей. Побеседуешь с ним с глазу на глаз, это единственный выход.

— Ты умница, Кярт, — с благоговейным трепетом прошептал он.

Торопливо одевшись, Ребане ушла.

Проводив ее протяжным вздохом, Альберт удалился в свой кабинет. Закрыв дверь на ключ, он подкатил кресло к висевшей на стене небольшой картине в овальной раме и нажал на искусно замаскированную кнопку. Раздался легкий щелк. Картина подалась вперед, открыв потайное отверстие. Паралитик достал оттуда мелко исписанный цифрами лист бумаги, устроился за столом и стал выписывать цифры в два столбца. Потом снял со стеллажей одну из книг и на первых девяти страницах отсчитал строчки в соответствии с цифрами первого столбца, затем слова, указанные цифрами второго. Вскоре ему удалось прочесть шифрограмму. Получилось следующее:

«Связного не встретили. В 3.00 были обнаружены сторожевыми катерами. Ушли от преследования. Немедленно сообщите, что с «Мстителем».

Прочитав шифровку несколько раз, паралитик нервно сжался в кресле. Итак, больше не оставалось ни малейшего сомнения: Густав Сурнасте потерпел неудачу. Провалилась превосходно задуманная операция, которая тщательно готовилась на протяжении нескольких месяцев. Сорвалась еще одна попытка связаться с «Национальным комитетом» через морскую границу. Железную шкатулку в случае провала Сурнасте должен был выбросить в море. Впрочем, за судьбу шкатулки Альберт не беспокоился. Если даже она каким-нибудь чудом и попадет в руки пограничников, им все равно не удастся разгадать ее тайну: второго секретного состава для обработки «Мстителя» не существует.

Размышлениям паралитика помешал стук в дверь. Он услышал взволнованный голос племянника.

— Я занят, что тебе? — недовольно спросил Альберт.