Алые перья стрел (трилогия) - Сергей Петрович Крапивин Страница 11

— Ты спятил! Зачем стрелять-то? Ты что — бандит? Я тебя и в отделение вести не хотел, а просто так, для порядка. Попугать.

— Матвей… Ну попугать, это понятно. Я ведь не говорю, чтоб в меня стрелять, а если в воздух? Чтоб попугать, это как раз годится.

— Да что ты! Потом объяснение начальнику писать. Зачем стрелял да в кого. Ведь у нас каждый патрон на учете.

— Это я знаю. У нас тоже на учете. А иногда охота пострелять, ага?

— Конечно. У нас вообще-то бывают занятия, но не часто.

Митька мечтательно продолжал:

— А вот если бы патронов сколько хочешь? Хорошо было бы, ага? Стреляй хоть каждый день… В овраге один уголок есть хороший: заросли и обрыв. От домов далеко. Прямо настоящий тир… Хотя, конечно, случайные прохожие, если выстрелы услышат, могут придраться.

— Как они придерутся? Я же в форме. Раз милиция стреляет, значит, надо. А если бы кто из наших подвернулся, я бы сказал, что оружие пробовал.

Увы, даже милиционеры не прочь иногда прихвастнуть. А хитроумный Митька, словно в шахматах, сделал еще один ход. Он с рассеянным видом сказал:

— Да… понятно… Значит, все дело в патронах?

— Конечно.

— Матвей… Видишь ли… Если по правде говорить, два патрона у меня есть.

Даже спустя много лет Дмитрий Вершинин вспоминал об этом случае как о чуде. Матвей согласился! Почему? Может быть, увидел умоляющие Митькины глаза и не устоял. А может быть, он сам оставался в душе мальчишкой… В общем, он встал и сказал:

— Ну ладно… Встретил я тебя, брат Митька, на свою голову.

Конечно, случилось это не сразу. Сначала Матвей довольно сурово спросил, откуда патроны, и Митьке пришлось рассказать про Цыпу. Про то, как Цыпа надумал уехать в Испанию, приготовил сухой паек, карту, оружие — кинжал из обломка пилы и самодельный пистолет (еще недоделанный). Цыпин отец обнаружил запасы и устроил сыну «разговор». После такого разговора Цыпа, который всегда очень неохотно давал кататься на своем велосипеде, отдал его ребятам на целую неделю. А сам лежал дома на животе и читал роман «Королева Марго». Этот роман ему уступил на несколько дней Виталька Логинов. За два боевых револьверных патрона. Поскольку путешествие сорвалось, боезапас Цыпе был не нужен, и держать его дома он опасался.

Откуда у Цыпы взялись патроны, Митька не знал.

Он увидел их уже у Витальки. Именно на них Митька и поспорил, что попадет в баронессу, а в случае промаха обещал отдать Витальке свой лук.

— Раз попал, значит, они мои, — объяснил он Матвею. — Виталька сразу отдаст, у нас по-честному. Я сейчас сбегаю, это рядышком. Ладно, Матвей? Ну, Матвей.

Потом они шагали к оврагу, и Митьке все еще не верилось. Матвей вздыхал и ворчал, что патроны старые — наверно, еще с гражданской войны остались — и добром все это не кончится. Митька осторожно уверял, что все будет прекрасно.

В конце Садовой улицы на краю оврага паслась костлявая коза. Она взглянула на Митьку и Матвея как Адель Францевна.

— Я тебе… — шепотом сказал Митька и погрозил козе кулаком с зажатыми патронами.

Закоулок, похожий на тир, Матвею не понравился.

— Близко от улицы. Какая-нибудь бабка придет за козой и напугается до смерти. Отвечай потом…

Наверно, Матвей все-таки побаивался начальства. Они пробирались все дальше, под укрытие зарослей и глинистых обрывов, пока Митька не взвыл, напоровшись на крапивную чащу. Матвей взял его в охапку и понес. Стебли шелестели вокруг брезентовых сапог.

Они выбрали тупичок у глухого откоса за ручьем.

Матвей приспособил среди глиняных комьев ржавую консервную банку. У Митьки от волнения почти останавливалось сердце, когда он смотрел, как Матвей открывает кобуру и достает наган. Матвей вынул из барабана два желтых блестящих патрона и вставил Митькины — потемневшие, с пятнышками зелени.

Потом они отошли на десять шагов. И Матвей сказал:

— Держи.

Митька взял в ладонь шероховатую рукоятку. Это было оружие! Не малокалиберка и, уж конечно, не лук. Тяжелый боевой наган, с каким воевали Чапаев, Щорс и Котовский. Он прочно лежал в руке, только мушка слегка прыгала.

— Оттяни курок, — сказал Матвей, и Митька с удовольствием оттянул.

И опять стал целиться. Банка казалась крошечной, а мушка никак не могла остановиться. Не то что у винтовки. Винтовочные мушки слушались Митьку беспрекословно, а эта…

Выстрел грянул неожиданно для Митьки: спуск был очень легкий. Наган прыгнул в руке. Уши словно пробками забило. Глиняный комок под банкой разлетелся в пыль, но сама банка не шелохнулась.

Митька растерянно взглянул на Матвея. Значит, все? Выстрел, промах — и больше ничего не будет? Но как же так? Почему промах? Ведь Митька привык всегда-всегда попадать в мишень! Сквозь плотный звон в ушах Митька услышал голос Матвея:

— Старый патрон. Наверно, поэтому пуля вниз ушла.

Митька закусил губу. Надо было достойно перенести поражение. Он протянул наган Матвею:

— Твоя очередь. Стреляй.

И стал смотреть на банку. Сейчас она вовсе не казалась маленькой. Целая кастрюля. Как он мог промахнуться? С десяти шагов…

Матвей легонько хлопнул его по матросскому воротнику:

— Ладно уж, Митька. Пали еще раз. У меня все равно через неделю стре́льбы.

Второй раз Митька попал. Банка подскочила, завертелась волчком. И Митька тоже чуть не завертелся и не завопил «ура!». Но он сдержался и молча протянул револьвер Матвею…

В свой двор Митька вернулся только вечером. Потому что сначала они пошли к Матвею домой и чистили револьвер. После этого Митька проводил Матвея на пост — в сад «Спартак». В саду было малолюдно и спокойно. Они долго бродили по аллеям и говорили о важных вещах: об оружии, о боях на Северном фронте в Испании, об учителях, которых знали, о Марке Твене и фильме «Дети капитана Гранта».

А потом пришел Митька опять в овраг. Шипя и охая от крапивных ожогов, он пробрался сквозь заросли на прежнее место. Поднял банку. В ней, с краю, чернела пробоина.

Митька поставил банку среди глиняных комков. Отошел на десять шагов.

Поднял согнутую в локте руку, будто с наганом. Прищурил левый глаз и отчетливо сказал:

— Т-тах!

Он переживал все заново: надежную тяжесть боевого оружия, грохот и толчок выстрела и пронзительную радость меткого попадания.

— Т-тах!.. Т-тах!..

Выбравшись на улицу, Митька зашагал домой, и радость не оставляла его. Он шел вприпрыжку, подбрасывал на ладони две пустые, звонкие, порохом пахнувшие гильзы и думал, как еще от калитки крикнет:

«Ребята! Знаете что?..»

Он