Илона Волынская - Спасти дракона Страница 12

– Чому? – растерялся несчастный.

– А не подобаеться мэни, як ты з дивчинами обращаешься! – лихо сообщила тетка. – Отвязывайте ее швидко та ведить до моей хаты, не бачите, зовсим худо дивчине! После встречи з такими хлопцами только худо и може буты, хорошо зовсим з другими бывает!

Подчиняясь этому волевому тону, красные, как помидоры, хлопцы невольно шагнули к Ирке. Панас затормозил – аж за дружка схватился, чтоб удержаться на месте!

– Що вы, тетка Горпына, моей добычей распоряжаетесь? – с отчаянной решимостью подростка, отстаивающего право возвращаться домой после десяти, выкрикнул он. – Я тварюку споймал, я и решать буду, що з нею робыты!

Большая белая акула атаковала жертву!

– Реша-ать? Ты-ы? – Тетка Горпына прищурилась. – Хиба ж ты тут староста? Тут муж мой, дядька Гнат, староста, ось вин решать и будет!

– Так вин до города поехал!

– Та хиба ж тэбэ замисть сэбэ оставил? – Тетка угрожающе уперла руки в бока. – Ото добре! Може, Гнату вже не повертатыся? – с каждым словом наступая на испуганно пятящегося парня, вещала она. – Письмецо ему послать: «Гнате, нема тоби що на сели робыть, бо у нас Панас сам сэбэ в старосты обрав», га?

Панас побледнел:

– Та я що, я ж ничого… – забормотал он.

– Ото ж, ты ничого! – обдав его уничтожающим взглядом, бросила тетка. – Гей, ты! – обернулась она к Панасову дружку. – Швидко робы, чего велено! – кивая на Ирку, скомандовала она. – Та не режь, бовдуре, хорошая веревка, в хозяйстве ще сгодиться. Як завязал, так и распутывай! Приедет Гнат, он и разберется – з Лесу ця дивчина вышла, чи не из Лесу, та хто вона така… Щоб не тильки твой, а и ее голос було чутно! – Она снова презрительно глянула на Панаса.

Панас отчаянно оглядел сельчан, но никакого желания поддержать его на их лицах не заметил. Старики в широких соломенных шляпах-брылях согласно кивали: верно старостиха говорит, Гната надо ждать, тогда и разберемся – человек или неведома зверушка из Лесу вышла.

– Я ж о вас забочусь! – убито выдохнул Панас. – Когти-клыки она спрятала, так вы хоть на морду ее гляньте – у нее ж кровь не людская! Черная!

Старостиха остановилась, пристально вглядываясь в царапины на Иркином лице. Потом протянула руку и хладнокровно ковырнула ранку на лбу. Капля крови, черной и тягучей, как мазут, медленно скатилась по лицу и упала на землю.

– Красная… – заставляя язык слушаться выдавила Ирка. – Была… всегда…

Тетка Горпына помолчала, никак не давая знать, слышит она Ирку или нет. Потом повернулась к Панасу и улыбнулась. И всем стало понятно, что вот теперь-то парень попал всерьез!

– Кажешь, вкусыла она тэбэ? – задумчиво поинтересовалась тетка. – Ну тоди ласка́во просимо до моей хаты – в погреб та под замок! Бо мы ж не знаем, як у Мертвом лесу з живых та мертвых тварюк делают – може, як раз и кусают. Ось пока не дизнаемось, людына ця дивчина чи погань кровавая, сидеть тебе разом з нею. – И небрежно добавила: – Глядишь, потом и прибьем вас вместе. А ну гайда, мужики, берить его!

– Дядька Лют, та що ж вы робыте? – заметался Панас, когда здоровенный мужик в кожаном фартуке кузнеца вышел из толпы и аккуратно, но крепко взял его под локти. – Та видпустить, дядька!

Крики затихли меж хатами – брыкающегося Панаса утащили прочь.

– Идти сможешь? – подхватывая Ирку под локоть, спросила старостиха.

Сможет ли она? Должна! Эта тетка – ее шанс, один-единственный счастливый лотерейный билет в безнадежной ситуации, на который она, кажется, только что выиграла жизнь! Перебирая руками по столбу, Ирка попыталась встать. Столб, как живой, выворачивался из рук, кренился, будто при землетрясении, только никто, кроме Ирки, этого землетрясения не замечал. Она отчаянно напрягла мышцы, оттолкнулась от земли и… и…

Кровавый туман перед глазами стал таким густым, что в нем утонули и столб, и деревня, и нахмуренное лицо тетки Горпыны. Из открывшихся ран хлынула густая черная кровь, Ирка жалко всхлипнула… Это было так неправильно, так… обидно! Вырваться из Мертвого леса, отхватить свой шанс на спасение в человеческой деревне – и все равно лечь и сдохнуть, потому что всей крутизны ведьмы-оборотня оказалось слишком мало для чужого мира!

Ирка пошатнулась и распростерлась на земле.

– Ох ты ж лышенько! – Тетка Горпына наклонилась и без усилия подхватила лежащую в пыли девочку на руки. – А весу в тебе – як в куренке! И шо – ось таке тощее з Мертвого лесу пришло? Покрупнее там никого не знайшлось?

Глава 7. То ли гостья, то ли пленница

Высоко-высоко над головой слышались голоса.

– Хлопца взаправду в погребе оставишь? – спросил мужской. – Он там померзнет.

– Та хиба ж я зовсим без сердца? – откликнулся женский. – Потим в дом заберу, а пока пущай посидит для острастки.

Ирке казалось, что она лежит на дне узкого глубокого штрека. Там было непроницаемо темно и неимоверно жарко – наверное, штрек вел к самому центру земли и где-то близко пылало полное чертей Пекло. Что-то ласковое, легкое, как пух, коснулось ее лица, невесомой влагой прошлось по лбу и щекам.

– У нее кровь пузырями идет! – с суеверным ужасом в голосе воскликнул мужчина. – Ты и впрямь думаешь, что она не из Леса?

– Из Леса-то из Леса, а от людына чи и впрямь тамошняя тварь – того сказать пока не можу! – откликнулась женщина.

– Ты б, Горпына, привязала ее, – неуверенно предложил мужчина.

– Сама не без розума, соображаю! – огрызнулась женщина. – Сперше хоть кровь смыть треба! А ну, отвернись, я з дивчины ее лахмиття снимать буду!

– Много ей то поможет. Оно конечно, делай как знаешь, да только видно же… Возись не возись, не жилец девка, все одно помрет.

– Видно ему! А я вот погляжу ще…

Ирка почувствовала, как ее переворачивают на бок – снова безумная боль пронзила тело, но она даже скорчиться не могла, мышцы отказали полностью.

– Тыхо-тыхо, ничого-ничого… – зашептала женщина. – Потерпи ще трошечки, дытынка… Кровища так и хлещет, ну що ты будешь делать…

Мелькнуло лезвие ножа, лохмотья свитера окончательно осыпались с Иркиных плеч. И наступила странная, настороженная тишина.

«Что она, лифчика никогда не видела?» – погружаясь в марево боли, успела подумать Ирка.

Ее шеи коснулись… Нет! Ирка резко подняла веки, точно и не она только что тонула в горячем пекельном мраке. И глаза в глаза уставилась на старостиху. Вытянув цепочку, старостиха держала спрятанного у Ирки на груди платинового дракончика. И глаза у нее сверкали так же ярко, как сапфировые камешки в глазах дракончика.

– Це змии тебя в Мертвый лес послали? – прерывающимся шепотом выдохнула тетка Горпына. – Лют! – Тетка выпрямилась, голос ее зазвенел. – А будь так ласков, принеси воды из колодца!

– Та вон же ж бадья!

– Принеси! – выкрикнула Горпына и, сдерживая нервное дыхание, уже почти спокойно попросила: – Бач, кровищи сколько, ще треба!

– Ну треба так треба. – согласился Лют, и пол заскрипел под его тяжелыми шагами. Хлопнула дверь.

Тетка Горпына метнулась к резной скрыне[4]. Тряпки, рулоны ткани, туеса раскатились по полу. Горпына крепко, точно величайшее сокровище, прижала к груди деревянную флягу.

– Не велел мне Гнат цього трогать, хиба що самая страшная беда на деревню свалится, та як иначе-то? Якщо тэбэ змии послалы… Не пожалели зовсим молоденькую, почитай ще дытыну, на такое опасное дело отправлять! – продолжала бормотать она, бережными движениями отвинчивая крышку фляги. – Тоди спасать тебя треба! А якщо нет и ты справди тварюка… – Горпына остановилась, держа в руке откупоренную флягу, – все едино спасать, бо доси ще ни одного пленника з Мертвого лесу взять не удалось, навить им, гадам летючим! – И тетка решительно склонилась над Иркой.

Быстрым ловким движением разжала ей рот, наклонила флягу – и одна-единственная капелька идеально прозрачной, сияющей, как освещенный солнцем бриллиант, воды упала Ирке на язык.

Легчайшая сладость, прохладная, как тень у горного ручья, и напитанная солнцем, как мед с летнего разнотравья, пощекотала нёбо, скатилась в горло и радостным костерком вспыхнула в желудке. Пропитанная черной мерзостью кровь вскипела – и вновь заструилась по жилам, алая и будто горящая, как если бы в ней плясали крохотные золотистые искры. Веки потяжелели, и темнота, ставшая вдруг уютной, как родное одеяло, обернулась вокруг Ирки, погружая ее в долгий блаженный покой.

Ходыть сон по долынеУ червоний жупаныне…[5]

Тихий мелодичный голос был как журчание воды… и раздражал Ирку ужасно! Когда в унитазе слив ломается, вода тоже всю ночь нежно журчит… ну и кому нравится под это назойливое жур-жур спать? Она глубоко вздохнула, потянулась и открыла глаза.

Она лежала на застеленной периной лавке. Цветастое одеяло укрывало ее чуть не до самых глаз – немножко колючее, слегка припахивающее шерстью и уютное, как воскресное утро, когда все уроки сделаны и никуда не надо спешить. Еще бы сюда крутую книжку, чашку чая и бабкин горячий пончик… или блинчик – и полное счастье.