Кэтрин Валенте - Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье Страница 12

– Тебе понравится. Ничего лучше не бывает, – сказал Аэл, и хвост его от восторга свернулся спиралью, томно обвив Сентябрь. Именно этот до боли знакомый жест и стал последней каплей. Возможно, Сентябрь следовало оставаться настороже, но она так соскучилась по своему Вивернарию. Ей так хотелось, чтобы снова он был ее, а она – его. И поэтому она позволила огромному фиолетовому хвосту обвить себя и сама обняла его, с закрытыми глазами уткнувшись лицом в шкуру Аэла. Он па́хнул как Аэл. Он выглядел как Аэл, если не считать лавандово-бирюзовых узоров, переливавшихся под ониксовой кожей. Он знал все, что знал Аэл. Чего же еще? Что такое личность, если не сумма знаний и внешний вид?

– Давай творить чудеса, Сентябрь! – воскликнул Вивернарий неожиданно высоким голосом, едва ли не завыв на хрустальную луну от радости, что Сентябрь не оттолкнула его, а крепко обняла. – Это так здорово! Мне раньше такого не дозволялось. Разве что дышать огнем да сортировать книги. А вечером мы пойдем на Развеселье, ты наденешь платье с кучей блесток, будешь объедаться бисквитами, тоже с кучей блесток, и отплясывать с удалым Карликом.

Сентябрь даже засмеялась:

– Ох, Аэл, я никогда тебя таким не видела!

Теневой От-А-до-Л посерьезнел и приблизил свою добрую морду к ее лицу.

– Вот что значит быть Вольным, Сентябрь. Воля – на букву В, и я – вольный. Я люблю блестки, люблю танцевать и летать, и вытворять Черт-Те-Что, и я не желаю больше отправляться в постель только потому, что туша, пристегнутая ко мне, улеглась дрыхнуть. Я вообще никогда не буду спать!

Сентябрь нервно стиснула руки:

– Но я не могу ходить на всякие развеселья и заниматься пустяковой магией! Я появилась здесь, чтобы исправить свою ошибку и вернуть Волшебной Стране ее тени. После этого я хочу вернуться в Верхнюю Страну, и чтобы было настоящее Приключение, с единорогами и пиром на весь мир. Я не ожидала тебя встретить, но я рада за тебя, потому что ты явно счастлив быть своим собственным Зверем; однако это не значит, что я позволю Хэллоуин присваивать то, что ей не принадлежит.

Аэл слегка прищурился:

– Но ведь и тебе не принадлежит. И, как бы там ни было, неужели ты не хочешь увидеть Субботу и Светлячка? Я думал, ты их любишь. Что это за любовь, которая живет только на солнце? Ну а если по дороге мы споткнемся и нечаянно вляпаемся в магию, разве это будет наша вина? Вперед, Сентябрь. Раньше ты не была такой занудной, как старая дева.

Сентябрь раскрыла рот. Вивернарий словно по-настоящему ужалил ее. Яд медленно расползался холодом под кожей.

– А ты не был таким жестоким, – парировала она.

Глаза От-А-до-Л расширились. Он мотнул головой, будто лохматая собака, отряхивающая воду.

– Я сказал что-то жестокое? Я не хотел! Просто я не привык говорить от своего имени. Этим всегда занимался другой Аэл, и у него так здорово получалось – видишь, он и с тобой подружился вмиг, без всяких усилий, а все потому, что умеет так сладкозвучно и умно говорить. Я бы на его месте принялся мямлить и бормотать, и в итоге ты предпочла бы мне какого-нибудь величавого Дракона – приличного, четвероногого. И вот я на самом деле мямлю и бормочу! Теперь ты никогда не подумаешь, что я красивый, или мудрый, или достоин сопровождать тебя в Приключении. Бедный я, несчастный! Несчастье начинается на Н, но сегодня я точно знаю, что это значит. Боль, Агония и Безутешность, вот что это значит.

Громадные оранжевые слезы выкатились из глаз зверя, будто огненные шары.

В этот миг внутри Сентябрь произошло нечто удивительное, хотя она и не понимала, что именно. Как голая жесткая ветка внезапно взрывается зелеными почками и розовыми цветами, так и сердце девочки, которое, как мы уже знаем, было совсем новеньким и продолжало расти, пустило длинный побег с темными цветами. Сердца – создания непростые, с характером, потому-то дети от них избавлены. Но Сентябрь почти перестала быть ребенком, и тяжесть сдавила ее грудь при виде бедной тени, трепещущей от душевных мук. С момента рождения сердцам суждено искать другие сердца; они плетут ужасно тугие и прочные сети, и в конце концов ты понимаешь, что крепко-накрепко привязан – пусть даже к тени зверя, которого ты когда-то давно знал и любил.

Сентябрь сунула руку в карман красного пальто и вытащила книжечку с волшебными талонами. Пальто не очень-то хотело отпускать книжечку и хватало девочку за руку, но Сентябрь все-таки победила. Поколебавшись, она показала ее Аэлу.

– Я знаю, твоя магия будет потрясающей, и если бы у меня были лишние талоны, я бы тут же выложила их на бочку… но у меня нет лишних, Аэл. Мне нельзя транжирить. Я твердо решила экономить. Если ты съешь весь свой сахар сегодня, что ты будешь делать, когда наступит день рождения? И что плохого в старых девах, между прочим? У них красивые кошки и милые вазочки, полные конфет. Миссис Бейли и миссис Невиц – самые добрые тетушки на свете, и к тому же всегда добавляют капельку сиропа в чай.

Аэл поклялся, что больше никогда в жизни не будет ее обзывать, но с любопытством обнюхал книжечку с отрывными талонами. С обложки угрюмо глядел портрет Короля Хрустикраба со щитом, украшенным геральдическим гербом – два краба, скрестившие клешни поверх блистающего драгоценностями молота.

– Но здесь-то они тебе не понадобятся, Сентябрь. Здесь они не нужны, в том-то и дело!

Прекрасная тень От-А-до-Л взвилась вверх и бешено завертелась вокруг своей оси – будто огромное черное одеяло взметнулось в воздух. Он по-бычьи пригнул голову, ударил ногой о землю, будто копытом, и трижды обежал вокруг Сентябрь – три стремительных сужающихся темных круга. Все кругом нее задрожало и затрещало, волоски на коже встали дыбом. Ей показалось, что все тело ее вспухло, отвердело и затекло, как затекает рука. Вокруг мелькали какие-то мерцающие огни. Аэл резко затормозил. Морда его выражала восторг, озорство и великолепное настроение.

А Сентябрь была уже не Сентябрь, а симпатичный виверн средних размеров, с алой опушкой вокруг шеи, где был воротник ее красного пальто, с кожей пламенно-рыжей от усов до хвоста.

Тело виверна имеет несколько принципиальных отличий от тела девочки. Во-первых, оно снабжено крыльями, которых у большинства девочек нет (хотя бывают исключения). Во-вторых, за ним тянется очень длинный и толстый хвост, который у девочек встречается, однако девочки, которым так повезло, стараются получше прятать свои хвосты. Достаточно упомянуть, что в былые времена женщины носили турнюры отнюдь не без причины. В-третьих, тело виверна весит примерно как баржа, на которую погрузили несколько лошадей и как минимум один валун. Да, девочки с таким весом бывают, но, как правило, это не вполне девочки – это гигантские ледовые фигуры девочек. Так что нет смысла спрашивать их, например, который час или почему у них башмаки не по ноге.

Сентябрь внезапно обнаружила, что обладает всем вышеупомянутым: хвостом, крыльями и чудовищным весом. Вдобавок на спине у нее вырос очаровательный гребень из пластинок белого золота; такие гребни бывают только у вивернов-девочек, но не у мальчиков. Сначала Сентябрь чуть не опрокинулась. Потом ужасно закружилась голова, к горлу подступила тошнота, Сентябрь была уверена, что ее сейчас вырвет…

…но вместо этого из пасти вылетело аккуратное кольцо зеленого огня.

Тем не менее на этом завершился раздор между ее вестибулярным аппаратом и, скажем так, ощущением себя в качестве Сентябрь – тем самым чувством, которое мы с удовлетворением испытываем, зная, что наше тело и наше так называемое «я» худо-бедно ладят между собой, и в ближайшее время нам вряд ли грозит превратиться в вомбата или гризли.

Задние ноги в полуприседе заявили крыльям: теперь я виверн. Хвост шепнул спинному гребню: что толку жаловаться? Все ее существо вдруг раздулось, как огромный оранжевый с золотом шар, и сказало то, что неизбежно следовало из предыдущего: я умею летать.

Все мысли о тенях, Развеселье и волшебных талонах покинули Сентябрь, как только она, неуклюже топая, приступила к разбегу: шаг, другой, третий, алле-гоп! Огромные тыквенные крылья, увитые нежно-зелеными прожилками, раскрылись, и воздух подхватил их, и взмахи их были так же естественны, как движения ног при ходьбе. Ночной ветер подземелья трепал ее усики ярко-свекольного цвета. Великанское семикамерное сердце виверна гулко колотилось в груди. Это не она летела, это ее несло то, что звенело в ее земноводной крови и бронированной шкуре, что билось в ее костях и тянуло вверх, пришпоривая воздух. Хрустальная луна струила мягкий свет на чешую, свод мира казался невероятно высоким, даже когда она лениво описывала огромные круги среди россыпей звезд. С этой высоты было видно, что эти звезды – тоже самоцветы с острыми, как осколки льда, зубцами. Разница между потолком и небом зависит только от точки зрения. Сентябрь захотелось взмыть на самый верх, пробить землю и вырваться в голубое небо Волшебной Страны гигантским огненным фонтаном.