Евгений Велтистов - Рэсси – неуловимый друг Страница 13

Хозяин разлил гостям чай.

– Просто не верится! – прервал молчание старый академик. – Какая-то дикость в наши дни – «сонные стрелки», радиопули, наконец, доктор Круг. Мы строим машины вероятного будущего, а сталкиваемся подчас с невероятным, отсталым миром!

– Такие, как фон Круг, – спокойно и строго произнес Громов, – уничтожили очень многое на земле: саванну и прерии, гепардов и ленивцев, цветы и травы. Уничтожили, так и не поняв всей ценности для людей этого наследия природы. А теперь замахиваются на все остальное.

– «Свободное предпринимательство», которым так гордится фон Круг и его компаньоны, и подлинное будущее человечества несовместимы. Фон Круг – человек из прошлого, он разрушитель.

– Я благодарен вам, Николай Николаевич, за то, что вы подтвердили мои мысли. В последнее время я раздумывал: что ждет людей, если они постепенно уничтожат природу? Без лесов, трав, животных, без привычного за миллионы лет мира человек просто переродится…

– Не будем ждать, когда сфинкс засмеется, – шутливо заключил Немнонов, и его собеседники вспомнили выразительную древнюю надпись на базальтовой стене: «Когда человек узнает, что движет звездами, сфинкс засмеется и жизнь на Земле иссякнет».

Где-то в черноте космоса, над этим домом, над городом, над Землей кружили межпланетные станции, мчались ракеты и спутники, но человек еще не знал, что движет разбегающимися во все стороны галактиками… Сфинкс – вечная собака фараонов – молчал…

– Вы предупредили Совет охраны животных? – спросил академик.

– Не только предупредил, – отозвался Гель Иванович, – но и получил задание. Завтра улетаю с Электроником в Индию.

– С Электроником? – Светловидов от неожиданности привстал со стула.

– С вашего разрешения, – иронически поклонился Громов и от души рассмеялся, увидев недоумение на лице коллеги. – В этой истории все непостижимым образом переплелось: дети, звери, сфинксы, тропики и еще один старый рассеянный профессор. Авторитетно могу вам заявить, что еще не научился вещать формулами, как Электроник. Моим Рэсси удивительно ловко управляет именно Электроник. И еще его давний приятель Сыроежкин.

– Тот самый, – вмешался академик, – что выдавал себя за Электроника?

– Совершенно верно, только все было наоборот… Кроме того, я уже рассказывал, как Электроник держит связь с машиной фон Круга и получает все отчеты «сонных стрелков». Как видите, я буквально ни на один день не могу расстаться с Электроником.

– Кое-что начинаю понимать в этой истории, – кивнул Немнонов. – Ну, а вы-то, дорогой Гель Иванович, ни с того ни с сего и вдруг – в Индию?

– Завидуете путешественнику, да? – хитро спросил Громов. – А я рад: проблемы, волновавшие меня в молодости, не утратили всей остроты и поныне. Раз уж есть на свете Рэсси, надо посмотреть его в действии!.. А если говорить серьезно, то именно в Индии наиболее активны «сонные стрелки». Международный Совет разделяет мои опасения: посланы экспедиции в места промысла стрелков, усилена охрана заповедников. И самое главное – должна быть кем-то создана теория, которая не только покажет всю лживость доводов фон Круга, но и положительно решит проблему! Что вы на это скажете, Николай Николаевич?

– С удовольствием наблюдаю вашу юношескую задорность и потому не сомневаюсь в успехе. – Академик Немнонов встал. – А пока вы не улетели, нам надо решить очередное уравнение Громова – Немнонова.

И они стали ходить по комнате, говоря друг с другом на точном языке математики. В разговоре среди прочих строгих законов мелькало и уравнение Громова – Немнонова; оно произносилось обычным тоном, как самые простые слова, ведь им давно уже пользовались ученые разных стран. Сейчас коллеги разрабатывали новую теорию. Если ее удастся доказать, мир еще больше откроется человеку.

– На чем мы остановились в прошлый раз?

С этими словами в восьмой «Б» вошел математик Таратар, и класс отозвался дружным смехом: «прошлый раз» был весной.

– От имени учителей и редколлегии стенной газеты «Программист-оптимист» поздравляю с началом новой жизни! – продолжал шутливо-серьезно старый друг программистов Таратар Таратарыч, распушенная щеточка его усов подчеркивала торжественность момента. – По вашим лицам я вижу, что вы решили завоевать мир формулами и уравнениями. Похвальное намерение!

Новая жизнь, а для Сыроежкина – конец приключениям. Каникулы окончились, начинались трудные времена, а все были почему-то радостно возбуждены. Все, кроме Сыроежкина. Даже вынырнувший из толпы обугленный до черноты Макар Гусев, который насмешливо приветствовал Сережку: «Это кто – Сыр Сырыч Сыроежкин или Электрон Электроныч Электроник?» – получил от него только дружеский хлопок по спине.

– Все на месте. Не вижу одного Электроника, – сказал Таратар, оглядывая класс. – Если мне не изменяет память, на последнем уроке именно Электроник был назначен моим помощником – за выдающиеся успехи в математике.

– Он в Индии, – буркнул Сыроежкин, вызвав неудержимое веселье товарищей.

Усмехнулся и Таратар, дернув густыми усами, подумал: «Сколько в ребятах веселой энергии!»

– Чего тут смешного? – нахмурился Сыроежкин. – Я ведь русским языком сказал: он в Индии, выполняет важное задание. – И махнул рукой: разве все объяснишь!

– Хорошо. – Таратар привычным жестом успокоил класс. – Пока не вернется мой знаменитый ассистент, на эту неделю помощником назначается… – Он обвел взглядом загорелые лица. – Будет назначен тот, кто отличится сегодня!

И словно пробили невидимые склянки. Плавание в неведомое началось.

– Мы познакомимся с новейшей математикой и ее важнейшим разделом – теорией управляющих машин. Это могущественная теория, так как с ее идеями можно смело браться за изучение мозга, давать задания машинам, самим строить электронно-биологические системы…

«Рэсси! – подумал после этих слов учителя Сережа. – Где он сейчас, крылато-хвостатая система? Летит в далекую Индию? Или атакует новый отряд „сонных стрелков“? Теперь ничего не узнаешь про Рэсси, как там его успехи, пока не вернется Электроник».

– Итак, о формулах, – продолжал математик. – Лучше всего, на мой взгляд, о них сказал знаменитый Генрих Герц. Когда он узнал, что свет – лишь частный случай электромагнитных волн, открытых математиком Максвеллом, то заметил: «Нельзя избавиться от ощущения, что эти математические формулы имеют независимое существование и собственный разум, что они мудрее, чем мы; мудрее даже, чем их первооткрыватели; что мы получаем из них больше, чем в них было первоначально заложено…»

Сыроежкин поднял руку.

– Пожалуйста, Сыроежкин.

– Герц сказал правильно, но он был знаком только с первой частью работы современного программиста, – решительно заявил Сергей.

Гул удивления пролетел над партами. Сыроежкин поправляет Герца!

– Если на основе формул построить электронную модель, – спокойно пояснил Сергей, – она может дать неожиданные результаты.

– Ты что, агитируешь за монтажников? – ехидно бросил Вовка Корольков по прозвищу Профессор.

Класс насторожился: вечный спор между программистами и монтажниками, возникший вместе с рождением школы юных кибернетиков, спор о том, кто важнее для науки – теоретики или практики, учителя или конструкторы счетных машин, продолжался.

Сергей обернулся к соседу по парте.

– Сто лет назад, – спокойно ответил он Профессору, – сразу же после спуска на воду утонул вместе с экипажем английский броненосец «Кептен». Утонул только потому, что лорды адмиралтейства осмеяли опыты с моделью броненосца. Модель-игрушка переворачивалась даже при слабых волнах. А потом пошел ко дну и сам броненосец. И ты знаешь, Профессор, какая мемориальная доска висит в Лондоне?

Профессор, не ожидавший такого вопроса, молчал. Вокруг него была такая пустая тишина, точно он внезапно очутился на необитаемом острове.

И громом прозвучал голос учителя математики, цитировавшего первый исторический параграф устава современного кибернетика:

– «Вечное порицание невежественному упрямству лордов адмиралтейства»!

От грохота задребезжали стекла. Казалось, вместе с классом хохочут над своей глупостью сами невидимые лорды адмиралтейства. Вечный вопрос на сегодня был решен. Сыроежкин сел с видом победителя.

– Ну зачем ты так? – проговорил, хихикая, Вовка Корольков. – Шепнул бы мне на ухо…

– Читать надо, Профессор, – строго сказал Сережка. – И не одни только логарифмические таблицы…

Таратар, подождав, пока класс успокоится, вновь обратился к победителю:

– Но ты не закончил, Сережа. Идея твоя интересная. А доказательства?

И Сыроежкин, став у доски, начал рассказывать о сложной биоэлектронной системе – то, что он знал о Рэсси. И хотя он ни разу не назвал его имени, ребята почувствовали, что речь идет о какой-то необычной личности. Вот она, набросанная в уравнениях, обретает плоть в электронных схемах, учится распознавать образы, обнаруживать цель, формирует свои понятия о внешнем мире, тренируется в математических играх, изучая полет, движение в воде, погоню, пожар, ранение, аварийное состояние, даже землетрясение, – и все запоминает.