Георгий Свиридов - Вовка - сын командира, или необыкновенные приключения в тылу врага Страница 14

Вовка взял у танкиста зажигалку, чиркнул. Язычок пламени вспыхнул и заплясал.

— Дай мне ее, — шепотом попросил Санька.

— Не потеряй. Она нам пригодится.

Мальчишки возвратились к танку. Вовка полез под стальную махину. Там, у днища, лежал продолговатый пакет, перевязанный этим же шнуром. Вовка догадался: взрывчатка. Он попытался отвязать пакет, но узел был крепко затянут. Тогда Вовка вынул нож и хотел обрезать шнур, но услышал Санькин тревожный возглас:

— Не трожь! Динамит!

Вовка хотя и знал из рассказов отца, что динамит сам не взорвется, однако было страшно брать его в руки.

Дрожащими руками Вовка медленно перерезал серую упругую веревку. Санька, присев, широко раскрытыми глазами следил за его движениями. Но никакого взрыва не последовало.

— А я испугался, — признался он, виновато улыбаясь.

— Сматывай! — Вовка бросил ему конец.

Санька поднялся и с усердием стал сматывать веревку. А Вовка с величайшей осторожностью вытащил пакет из-под танка. На лбу у него выступили капельки пота. Он положил этот страшный груз на землю и улыбнулся побледневшими губами.

— Ну, кажется, все, — и добавил с облегчением и радостью: — Танк теперь наш!

Полковник Клаус сидел в кабинете, просматривая утреннюю почту. Прочтя документы, сделав пометки и резолюции, он откинулся на спинку мягкого кресла. Настроение у полковника было приподнятое, даже праздничное. Вчера вечером особую зону посетил штандартенфюрер СС Эрих Трагер. Со своим походным штабом и взводом охраны он направлялся в Минск, накануне взятый штурмом немецкими войсками.

Генерал СС Эрих Трагер остался доволен деятельностью полковника Клауса. Особенно его восхитил лагерь для военнопленных под открытым небом.

— Русские могут жить в любых условиях, — сказал он, снимая кожаные перчатки.

— Так точно, господин генерал! — подтвердил Клаус. — Люди низшей расы в большем и не нуждаются!

Штандартенфюрер устроил смотр гарнизона.

Он поздравил солдат с блестящим началом большой кампании, намекнул на ожидаемые награды и пожелал успешно продолжать великое дело.

Вечером, когда генерал укатил в Минск, офицеры, подчиненные Клауса, устроили попойку. Пили за фюрера, за великую Германию, за победу, за доблестные германские войска, за боевую дружбу и, конечно, за полковника Вильгельма Клауса. Клаус смутно помнит прошедшую ночь.

— Господин полковник, разрешите обратиться? — щелкнув каблуками, произнес адъютант.

— Ну, что там? — холодно спросил Клаус, давая понять, что тот не вовремя потревожил его.

— Обер–лейтенант фон Штрикенхаузен просит принять его.

— Пусть войдет.

В кабинет вошел щеголеватый высокий эсэсовец с бесцветными, мутными глазами. Он лихо вскинул руку:

— Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер! — ответил Клаус. — Слушаю вас, обер–лейтенант фон Штрикенхаузен…

— Господин полковник, солдаты второго взвода вверенной мне роты сегодня совершали обход леса согласно подписанному вами графику и в зоне Черного озера обнаружили совершенно исправный русский танк. Это замечательная находка, господин полковник!

— Отлично, господин обер–лейтенант, — произнес тем же бесстрастным тоном Клаус. — Объявите солдатам благодарность.

— Я это уже сделал, — ответил обер–лейтенант, заглядывая в глаза своему командиру.

Клаус вынул портсигар, протянул обер–лейтенанту:

— Прошу.

Фон Штрикенхаузен поблагодарил, взял сигарету и, достав зажигалку, поднес огонь к сигарете начальника.

— Продолжайте, — сказал полковник, выпуская дым через нос, все еще не понимая намерений барона.

— Как вам известно, господин полковник, кое–где в лесах скрываются остатки разбитых русских армий. — Обер–лейтенант нагнулся к Клаусу и понизил голос: — Предлагаю, господин полковник, объявить тревогу и атаковать танк.

Клаус недоуменно поднял брови: в своем ли уме барон? Атаковать пустой танк? Зачем, с какой целью? Он хотел было уже резко высказать свое недоумение нагловатому пруссаку, но тот его опередил:

— За такую операцию мы с вами, господин полковник, сможем отхватить, — обер–лейтенант сделал паузу, — по железному кресту!

Клаус подался вперед. Первое слово, которое пришло ему на ум, было «жулик». Но, поразмыслив, он сказал:

— Ну, а как же быть с теми солдатами? Они же знают правду.

— Ерунда, господин полковник! Я их предупредил, они будут молчать, как рыбы. Но лучше всего их сейчас же отправить домой, в отпуск.

Клаус встал. Черт возьми, у барона светлая голова! Он впервые тепло ему улыбнулся.

— Эту операцию я поручаю вам, обер–лейтенант!

— Благодарю за доверие!

Вовка и Санька «осваивали» боевую машину. Они перетащили в танк оружие, гранаты, захватили и пакет с динамитом.

— На всякий случай, — сказал Вовка, заметив, что Санька с опаской поглядывает на взрывчатку. Санька понимал, что возражать — значит показывать свою трусость, и смолчал, решив устроиться все же подальше от динамита. Он облюбовал место механика–водителя.

Вовка показывал Саньке, как заряжают пулемет. У него даже родилась идея пострелять:

— Патронов у нас сколько хочешь!

Но Санька его остановил:

— Немцы близко, услышат, мы пропали!

Потом Возка занялся пушкой. Крутил колесики, двигал ручками, открывал замок, заглядывал в дуло и через него, словно в подзорную трубу, рассматривал деревья, озеро.

Все это Возка проделывал с небрежным видом знатока. Саньке и в голову не приходило, что его брат впервые разглядывает вблизи пушку. Самого Саньку больше всего привлекали рычаги управления и педали. Они очень напоминали тракторные, только их было больше и двигать ими было гораздо труднее. Весной этого года в МТС поступили два новых гусеничных трактора. Санькин отец получил один из них, и, конечно же, Санька не упускал случая покататься на машине. Отец охотно объяснял правила вождения и управления и даже несколько раз разрешил Саньке провести трактор по дороге. Так что сейчас Санька двигал рычагами со знанием дела.

— Обедать пора, — предложил Вовка.

Достали остатки еды: краюху хлеба и несколько печеных картофелин, которые нашли в печке Серафимовны. Хлеб застревал в горле, хотелось пить. Вовка увидел в танке баклажку. Она оказалась пустой.

— Давай сбегаю за водой, — сказал Санька. — Тут я видел ручеек неподалеку.

Вовка привстал, уперся плечом в тяжелый люк и приподнял его.

— Вылезай!

Санька высунулся уже было наполовину. Вдруг он уронил баклажку и кубарем скатился назад.

— Немцы!

Фляжка прогрохотала по броне танка. Стало удивительно тихо. Ребята переглянулись.

— Бежим! — прошептал Санька. — Тут мы как в мышеловке!

Но было уже поздно. Солдаты с автоматами в руках наступали со всех сторон. Вовка торопливо задраил люк.

Санька захныкал:

— Говорил тебе… не послушался… Что теперь с нами будет… Да еще динамит тут… Пропали мы!..

— Цыц, курица! — Вовка повысил голос.

— Давай сдадимся, — не унимался Санька. — Может, в живых останемся… Скажем, что нечаянно залезли в танк.

— Замолчи! — крикнул Вовка. — Давай быстрей пулеметную ленту!

Санька дрожащими руками взял пулеметную ленту. Побелевшие, бескровные губы его вздрагивали. Пальцы не слушались, дрожали противной мелкой дрожью, и лента с патронами никак не входила на свое место.

— Быстрее! — командовал Вовка, разворачивая танковую башню.

Немцы шли по просеке спокойно, уверенно. Впереди ехала какая–то большая машина, вроде грузовика, только без кабины. Машина чем–то напоминала лодку.

— Ну и придумают же! — сказал Санька. — Лодка на колесах!

Ребята никогда не видели бронетранспортера.

Вовка навел орудие на машину, схватил снаряд и стал заталкивать его в дуло.

— Огонь! Пли! — скомандовал сам себе Вовка и выстрелил.

Как будто гром раздался у них над головой. Танк, как живой, вздрогнул. Пушка откатилась назад, чуть не задев Вовку, и тут же встала на свое место. Санька, оглушенный пушечным выстрелом, с перепугу стукнулся лбом о металлический выступ.

В рядах эсэсовцев произошло замешательство. Никто из них не ожидал, что русский танк может заговорить, встретить их огнем.

Фон Штрикенхаузен бешено проклинал солдат, доложивших ему, что танк «совершенно пустой».

Второй снаряд угодил рядом с бронетранспортером и перевернул его набок.

— Святая Мария, помилуй и спаси, — зашептал обер–лейтенант.

Он недоумевал. Как так могло случиться? Четыре года он служит в рядах отборной дивизии СС, заработал две медали и железный крест. Правда, ему ни разу не пришлось лично участвовать в бою. Барон слыл специалистом на внутреннем фронте. У фашистской Германии было много врагов, особенно в оккупированных странах. Барон фон Штрикенхаузен устраивал облавы на бульварах Парижа, пытал чешских патриотов в застенках Праги, расстреливал польских граждан в Варшаве. Всюду перед ним были беззащитные противники. И вот он оказался один па один с вооруженным танком…