Илья Туричин - Братья Страница 14

– Может быть, я в школу хочу, - уклонялся от истины Павел.

– Ненормальный! Разве учиться не скучно? Боже, у нас, в пансионе фрау Фогт, единственное развлечение - поговорить о мужчинах! Учиться! Боже, какая скука!

Вот уж дура так дура!

Еще в доме жила кухарка фрау Элина, старая, седая, с маленьким, сморщенным личиком и ввалившимися губами. Она почти не разговаривала, а если говорила, то Павел не мог понять ни слова: то ли она произносила их на каком-то диалекте, то ли просто не выговаривала ни одного звука правильно. Понимала ее только фрау Анна-Мария. Фрау Элина сама подавала на стол в удивительно чистом накрахмаленном переднике и таком же накрахмаленном старомодном чепце с оборками. Подавая, она непременно называла блюдо. Если она произносила "шелпш", значит, на столе появлялся "шнельклопс", если слышалось "шукле", значит - "суп с клецками", если "рышме", значит - "рыба в сметане".

Матильда называла ее "старой рухлядью", фрау Анна-Мария "кормилицей", Ганс - "каргой". Она кормила еще отца доктора Доппеля, никогда нигде не бывала и знала только дорогу до лавок.

Павел привык к переменам, к дорогам, к гостиничным номерам и быстро освоился в доме доктора Доппеля. Для него это была очередная гостиница, откуда он непременно уедет. Жаль только, что рядом на ковре не возится Петька, не слышно строгого маминого голоса, не запоет тихонько папа, ладя лошадиную сбрую, не заглянет плутоватый Флич…

Павел решил жить так, как жил всегда, словно ничего не случилось, просто все ушли куда-то и не скоро вернутся: делать по утрам зарядку, тренироваться, чтобы быть в форме, не потерять куража.

Доктор Доппель рассчитывал, что его направят на юг России, где началось наступление на русских широким фронтом к Волге, на Сталинград, на Кубань и Северный Кавказ.

Богатейшие места! Наступление развивается стремительно, успешно. Безусловно, неудача под Москвой - неприятная случайность, и только. Кто-то из генералов что-то недоучел, прошляпил.

Доктор Доппель обложился справочниками, прикидывал возможную урожайность новых земель, примерное количество скота, птицы и яиц. Итоги были перспективны. Причем все, что получит Германия, теряет Россия. Большевикам крышка.

Целыми днями Отто крутил ручку арифмометра. Цифры его не волновали, они были мертвы. У Отто не хватало воображения. Он пересчитывал несметные богатства, оставаясь равнодушным к ним.

Это нравилось Доппелю. Отто - надежный математический инструмент, придаток к арифмометру. Зато самого доктора (цифры возбуждали, он видел белые вагоны-рефрижераторы, набитые мясом, горы яиц, штабеля ящиков с виноградом и бочек с виноградным вином. Он заучивал новые названия, которые трудно выговаривались: гурджаани, цинандали, напареули, и уж совсем непроизносимое - хванчкара. Кто-то в рейхскомиссариате сказал, что эта самая хванчкара - язык сломаешь! - любимое вино Сталина.

Фюрер не пьет, у него тонкая душа. Он закрывается и играет на скрипке. Музыка помогает ему думать. Это так по-немецки - думать под пение скрипки! Надо будет послать фюреру из Грузии ящик хванчкары.

Изо дня в день доктор передвигал флажки на карте, листал справочники и ждал назначения. Но назначение откладывалось. Рейхскомиссар Розенберг вспомнил, что доктор - юрист, и поручил ему щекотливое дело. Один из высокопоставленных представителей рейхскомиссариата Остланд перехватил через край, реализовал на черном рынке то, что вывозилось из России, причем в таких количествах, что скрыть это не удалось. Дошло каким-то путем до самого фюрера. Теперь доктору Доппелю предстояло провести не то чтобы следствие, скорее - дознание, проревизовать документы, а их несметное количество. В рейхскомиссариате создали специальную группу. Вот доктор ее и возглавил.

Дело надо было как-то спустить на тормозах. Эдак завтра создадут группу для проверки и его, доктора Доппеля, деятельности. Берут все. На то и война, на то и победа. Где кормится рейх, прокормится и человек. Конечно, надо знать меру. В такое трудное время!… Лично он, доктор Доппель, никогда не позволял себе обворовывать рейх. Все должно делать в пределах закона. Если товар учтен как собственность рейха, он должен быть передан рейху. Продавать его на сторону нечестно и, простите, глупо. Зарабатывать можно и иным способом. Допустим, с помощью фирмы "Фрау Копф и К°". Или откладывая некоторые ценности… до выяснения их ценности.

Почему нет известий от Гертруды? Хорошо, допустим, она переживает за Пауля. Может быть, даже сердится. Но счета-то должны уже быть! Гертруда аккуратный партнер.

Пауль послал ей письмо. Перед тем как Ганс понес его на почту, письмо прочли. Все очень мило. Мальчику нравится в Берлине. Кормят хорошо. Он чувствует себя в семье.

Гертруда могла бы и ответить.

Ах, как досадно, что ему приходится заниматься этим нечистоплотным делом с черным рынком, вместо того чтобы идти по югу России вслед за наступающей армией. Сколько потеряно возможностей!…

Доктор машинально листал справочник и думал о своих делах. В кабинете было тихо и жарко, цвели кактусы. Когда зазвонил телефон, доктор поморщился. Он не любил никаких звонков, они нарушали равновесие, ему казалось, что даже кактусы вздрагивают своими иголками, когда раздается звонок.

Доктор снял трубку.

Мужской глуховатый вежливый голос осведомился: не с доктором ли Доппелем он имеет честь говорить? Удостоверившись, голос произнес:

– Пожалуйста, доктор, не уходите из дому, через двадцать минут за вами придет машина.

Доктор хотел спросить, кто ее посылает и зачем, но на том конце провода повесили трубку.

Доппель погасил свет, приподнял светомаскировочную штору. На улице было темно и пусто. Он опустил штору на место и направился в спальню. Придет машина, не ехать же в халате. Вероятно, он понадобился Розенбергу или кому-нибудь из его заместителей. Вызов к ночи - привычное дело. Мозг рейха не спит.

Когда в прихожей раздался мелодичный звон колокольчика, доктор был готов, сам подошел к двери и открыл ее.

За дверью стоял офицер СД.

– Доктор Доппель?

– Так точно.

– Прошу вас.

Доктор вышел на лестницу, закрыл дверь своим ключом.

У подъезда стоял автомобиль с синими светомаскировочными фарами. Офицер открыл дверцу, доктор Доппель уселся на заднее сиденье. Офицер - рядом с шофером.

"Почему СД? - обеспокоенно думал Доппель. - Неужели они вмешаются в дело, которое он распутывает? Вернее, запутывает. Плохо. Все выплывет наружу. Розенберг будет недоволен. Пятно на аппарат рейхскомиссариата Остланд. Гестапо - машина, которую не остановишь. Неужели фюрер выразил такое недовольство?"

Проходя в сопровождении офицера мимо часовых длинными запутанными коридорами, доктор Доппель напряженно думал: какую позицию занять? Уверенность постепенно покидала его. Наверное, так были устроены эти длинные коридоры, что человек терял себя на каждом повороте.

– Минуту, - произнес офицер, останавливаясь возле двери, похожей на десятки дверей, мимо которых они проходили. Он постучал и вошел. - Доктор Доппель.

Ему что-то ответили.

– Проходите, доктор, - офицер вежливо козырнул.

Доппель вошел. Дверь за ним закрылась. В кабинете не было ничего лишнего. Большой письменный стол. Над ним портрет фюрера. Два стула. Сейф в углу. А возле двери маленький столик, за которым сидел невзрачный человечек над листами бумаги. Возле бумаги в стаканчике торчали карандаши остриями вверх.

"Стенографист", - понял Доппель.

Навстречу ему из-за письменного стола поднялся мужчина в коричневом штатском костюме, голубой рубашке и галстуке в мелкую цветную полоску. Лысину прикрывали тщательно зачесанные вдоль лба волосы.

– Здравствуйте, доктор. Простите, что побеспокоили в столь поздний час. Витенберг. Присаживайтесь. - Мужчина улыбался. Улыбка у него была безмятежной, словно он пригласил доктора на чашку кофе.

Доппель сел на стул, закинул ногу за ногу. Надо держаться спокойно и с достоинством. В конце концов он только начал знакомиться с делом о хищениях. Ни к каким выводам не пришел. Никаких докладов по делу не представлял. Сначала надо понять позицию господина Витенберга и не торопиться излагать свою.

Но уже первый вопрос Витенберга вызвал у доктора Доппеля изумление.

– Фрау Гертруда Копф - ваша любовница? Извините, господин доктор, что я вторгаюсь в сферу личной жизни. Служба.

Доппель смотрел на Витенберга, приподняв брови. Потребовалось время, чтобы понять суть вопроса, настолько он был неожиданным.

– Нет, господин Витенберг, у нас более прочные и более сложные отношения. Мы - компаньоны. Не больше и не меньше.

– Понимаю. Вы - компаньоны, - задумчиво повторил Витенберг. Видимо, он мысленно формулировал следующий вопрос.

– Фирма "Фрау Копф и компания". Гостиница для офицеров рейха в Гронске, - уточнил Доппель.