Александр Асмолов - Сказки Дальнего леса Страница 14

– Сейчас пойду по тропинке и встречу Длинного, он давно живет, все знает, – решил проверить окончательно свои сомнения медвежонок. Он сказал это громко, чтобы услышали все, особенно тот, кто последнее время выполнял все сказанное им вслух. Но ничего не произошло, только сверху чей-то голос произнес:

– С чего ты взял, что лось в такую жару тут гулять будет?

– А что? – удивился Ме́ня.

– Так ведь полдень.

– Как, полдень? Вечер же.

– Да, Ме́ня, ты сегодня перегрелся. Как только Тамара малышей без панамки гулять отпускает! Да еще так далеко.

Обидные слова заставили медвежонка поднять голову в ту сторону, откуда с ним разговаривали. На высокой сосне сидела сорока и, склонив голову набок, внимательно рассматривала его своими черными глазками.

– Наверное, я задремал, сморило от жары. Пойду окунусь.

– К Прохладному ручью не ходи.

– Почему?

Но ответа так и не последовало, только ветка слегка покачивалась в том месте, где только что сидела сорока. Ме́ня в задумчивости оглянулся по сторонам. Спускаться вниз по тенистой тропинке к Прохладному ручью было очень удобно, да и по дороге можно было бы кого-нибудь встретить и поболтать. А в малиннике у оврага наверняка еще остались никем не найденные, но самые спелые и крупные ягоды. Странно, но медвежонку не очень хотелось полакомиться, он даже не помнил, когда ел в последний раз. Интересно, он сейчас в каком-нибудь из своих снов или нет? Раньше Ме́ня любил, когда ему снились вкусные сны – про мед или малину, а сейчас он и думать об этом не хотел. Его влекла тайна. Он не знал, откуда она появилась и к чему приведет, но она жила в маленьком медвежонке и не давала покоя. Ему нужно было узнать, зачем Серебрянка наделила его необычайными способностями и почему они пропали, что происходит в загадочной пещере, кто скрывается в обличии нищей старухи, и главное – он был уверен, что именно он должен разгадать тайну Лесного озера и спасти кого-то от большой беды.

Ме́ня с грустью посмотрел на тропинку, спускающуюся в тени сосен к Прохладному ручью. Как хорошо было бы сейчас освежиться и отдохнуть в кругу друзей, но тайна жила в его душе и не давала покоя. Медвежонок принюхался, ему показалось, что едва уловимый странный запах манит его по извилистой крутой тропке среди камней вверх по скале. Повинуясь этому зову, он начал медленно карабкаться все выше и выше. Острые камни врезались в лапы, а некоторые предательски выскальзывали из-под них и осыпались вниз. Подъем становился все круче, и медвежонку приходилось просто прилипать животом к скале, чтобы не сорваться. Все его родственники жили в лесу и никогда не были скалолазами; бывало, они забирались на деревья, где пчелы хранили свой мед, но это было совсем другое дело. От напряжения мышцы начинали дрожать, а когти скользили по твердому камню, внезапные порывы ветра пытались сбросить его вниз. Впереди показался ровный уступ, на котором можно было передохнуть.

Подтягиваясь на передних лапах, Ме́ня попытался взобраться на него, но ему не хватало роста, и он повис, потеряв опору. В другой раз он бы позвал на помощь маму, и она выручила бы его. Возможно, шлепнула бы пару раз, но сразу бы и пожалела. Он хорошо помнил ее сильные и добрые лапы, в которых можно было укрыться от всех неприятностей, но теперь он сам был за все в ответе.

– За Серебрянку, за Коготка, за Тришку, – подбадривал себя медвежонок, карабкаясь вверх.

От напряжения он даже зажмурился и затаил дыхание. Еще рывок, и он на выступе. Сил не было даже сидеть, и медвежонок лег на спину, раскинув лапы в стороны. Он тяжело и отрывисто дышал. Оказывается, можно сделать невозможное, если очень захотеть. Тут он услышал настораживающий шорох позади себя. Будто ужаленный сотней пчел, медвежонок вскочил на задние лапы, готовый к обороне. Огромная змея, сжавшись, как пружина, готова была броситься на него. Обнажив два ядовитых зуба и высунув раздвоенный язычок, она угрожающе шипела. Злые красные глаза уставились на Ме́ню, заставляя цепенеть от страха. Откуда-то появилась еще одна змея, а за ней – другая. Они медленно подползали к медвежонку. Их длинные чешуйчатые тела свивались в кольца и переплетались в спирали. Они начали подниматься и раскачиваться. Ме́ня отшатнулся и чуть не полетел вниз. Отступать было некуда. Ползучие гады были так близко, что, казалось, он чувствовал их отвратительное дыхание. Они шипели и раскачивались, выбирая момент для атаки. Та, что была справа, неожиданно рванулась вперед. Ее движение было молниеносным, но какая-то неведомая сила наполнила правую лапу медвежонка еще большей скоростью и мощью. На лету перехватив бросок огромной змеи, медвежонок поймал ее за шею у самой головы и так сдавил, что его острые когти насквозь пронзили чешуйчатое тело. Что-то хрустнуло, и змея, как веревка, повисла в его лапе. В этот миг две другие змеи исчезли, а на их месте появились два бельчонка. Прыг и Скок, как ни в чем не бывало суетились вокруг Ме́ни:

– А здорово мы тебя напугали.

– Ох, и глаза у тебя от страха были огромные…

– Правда, мы весело тебя разыграли. Бельчата, как заводные, прыгали около растерянного медвежонка, посмеиваясь над его испугом. Он все еще не мог поверить в свое счастливое спасение, но знакомые голоса друзей и их шутливый тон постепенно вернули его в обычное состояние.

– Откуда вы взялись, братцы?

– Да вот решили тебя разыграть.

– Ты опять дрых как сурок и не хотел вставать.

– Пришлось тебе присниться.

Ме́ня облегченно вздохнул и улыбнулся. Хорошо, когда смертельная опасность оказывается лишь ночным кошмаром. Ему даже стало неловко за свой испуг, и он смущенно хотел спрятать лапы за спину, но тут увидел, что в правой все еще сжимает обмякшее тело огромной змеи.

Чувство омерзения и какой-то гадливости заставило медвежонка резко развернуться и с размаху кинуть змею подальше. В падении ее длинное тело несколько раз перевернулось, сжалось в клубок и неожиданно обернулось черным вороном. Взмахнув крыльями, он сделал плавный разворот и исчез за скалой. Ме́ня обернулся – на небольшом выступе, где только что прыгали бельчата, сидела лиса Лиза и хитро улыбалась.

– Каким ветром тебя сюда занесло, Ме́ня?

– Никаким. А где Прыг и Скок?

– Тебе опять что-то снится, маленький. Может быть, ты устал и хочешь отдохнуть. Наверное, это жара так сказывается. Разве тебя не предупреждали, что спать на солнце вредно? Пойдем в тень, тут есть маленькая пещера. Там прохладно…

Она говорила тихо, растягивая слова, отчего веки начали слипаться, и так захотелось спать, что Ме́ня начал зевать.

– Пойдем, пойдем, такой мягкой постельки с пуховой перинкой ты еще не видел. Там всегда снятся самые желанные сны. Какой загадаешь, тот и приснится.

Медвежонок сопротивлялся изо всех сил. Он старался не слушать лису и даже отвернулся, он начал мысленно напевать веселую песенку о двух медвежатах, которым все нипочем. Однако забавные слова песенки, под которую они обычно пританцовывали с друзьями, превращались в тихую колыбельную, от которой еще больше хотелось спать. Ме́ня понимал, что соглашаться спать никак было нельзя, но Лизка была сильнее и хитрее его. Ему казалось, что он со стороны видит себя и лису, заманивающую его в какую-то темную пещеру, и он, как в страшном сне, против своей воли идет в западню. Шаг за шагом медвежонок приближался к темному входу. Он ни разу не был там, но догадывался, что входить нельзя. Что же делать? Почти засыпая, он вспомнил мудрые слова совы – если не получается, сделай наоборот.

– А я могу увидеть любой сон? – спросил громко медвежонок.

– Конечно, любой. Ляжешь на перину, закроешь глаза и загадай себе сон.

– И про малину, и про мед?

– И про землянику тоже. Ложись скорее.

Ме́ня как под гипнозом шагнул в темный проем пещеры. Посредине он увидел огромную кровать с резными спинками и пуховой периной. Постельное белье было вышито улыбающимися медвежатами и просто притягивало к себе. Лиса махнула своим пышным хвостом над периной, и та волнами отозвалась на это движение.

– Ты еще никогда не спал на такой кровати и не видел таких удивительных снов.

– Ладно, я загадаю себе сладкий сон.

– Конечно, конечно. Засыпай скорее, косолапенький мой.

Медвежонок сделал вид, что очень устал, и плюхнулся на кровать. Пышная перина мягко приняла его в свои объятия и, как на волнах, беззвучно стала укачивать. Для пущей достоверности он закрыл глаза и облизнулся, но стал загадывать совсем не сладкий сон.

– Пусть я не засну, а только сделаю вид. Пусть я буду все слышать. Пусть я встану, когда лиса уйдет. И пусть я останусь медвежонком, а не каким-нибудь другим зверушкой, – проговаривая эти слова мысленно, Ме́ня услышал над собой совсем иное.

– Сейчас ты увидишь столько меда, что никогда из него не выберешься, а утонешь в нем, – злорадно нашептывала лиса.

– А вот и нет. Я буду плавать в нем и никогда не утону, – противился медвежонок.