Владислав Крапивин - Ковер-самолет Страница 15

В тиканье часов пробились другие звуки: легкое постукивание по половицам, словно кто-то на легких каблуках подходил к нашей комнате.

Это были тихие, но уверенные шаги.

Виталька выключил фонарик. Мы перестали дышать и сели на корточки.

Мои глаза еще не привыкли к сумраку, но все-таки я различал проем открытой двери, карнизы, белый циферблат ходиков, большие щели на стене. Стена была мутно-серой. И вот на этом сером фоне возник силуэт пришельца.

Это был зверь.

Постукивая когтями по полу, он вошел в комнату и настороженно остановился.

Виталька включил фонарик. Не знаю, нарочно или с перепугу. Свет метнулся по комнате и упал на зверя.

Зверь был собакой. Большой рыжей собакой с висячими ушами! Собака мотнула головой, замигала от света, но не отпрыгнула, не оскалилась, не зарычала. Она молча подошла и ткнулась мне в колени мокрым носом.

Это было так неожиданно и так хорошо, что страх пропал в одну секунду. Я сразу понял, почувствовал, что это добрая собака и что она рада нам. И, ничуть не боясь, обнял ее за шею, потрепал ее длинные уши и, радуясь счастливому исходу страшного приключения, сказал ей:

– Ух ты, собака. Ух, как ты нас перепугала. Ух ты, моя хорошая.

Хвост у собаки заметался так, что по ногам у нас прошел ветер.

Виталька притиснулся вплотную и спросил у собаки:

– Ты кто? Где твой хозяин?

А она мотала хвостом, толкала мне голову под мышку, прижималась косматым боком.

А правда, где ее хозяин? Он, наверно, придет сейчас следом? Что он за человек? А вдруг он не такой добрый, как собака?

Короткий гудящий толчок заставил нас вздрогнуть. Однако ничего страшного не было: это гиря часов рывком опустилась на несколько сантиметров и теперь вместе с тяжелым ключом покачивалась у самого пола.

Но собака насторожилась. Она высвободила голову у меня из-под мышки, прислушалась. А потом сделала такое, что мы притихли от изумления.

Она подошла к часам, встала на задние лапы, передними уперлась в стену, а зубами ухватила цепочку. Тр-р-р! – гиря и ключ поехали вверх. А собака встала на четыре лапы, махнула хвостом и оглянулась на нас.

– Ух ты, умница! – сказал я.

– Нет у нее хозяина, – с облегчением сказал Виталька. – Все уехали, а она одна осталась. И сама заводит часы.

– А зачем?

– Кто же знает? Наверно, привыкла, что в доме обязательно часы идут. Наверно, ждет, что люди вернутся, и думает, что часы – это очень важно. Может, она их и при людях заводила, а сейчас не хочет бросать…

Жаль мне стало эту собаку и захотелось сделать ей что-то хорошее, приласкать, помочь чем-то.

– Иди сюда, собака, – позвал я. – Тебя бросили, да?

Она опять подошла и положила мне голову на колени. К морде у нее прилипли шерсть и мелкие перышки.

– Слопала кого-то, – сказал Виталька.

Мне совсем не хотелось думать, что такая хорошая собака может кого-то слопать. Но Виталька опять заговорил:

– Конечно. Что ей делать? Раз бросили, надо самой кормиться, вот она и охотится.

Бросили! Такую собаку оставили! Что это за люди?!

– Разве можно бросать собак? – возмущенно сказал я. – Она здесь, наверно, не один год живет и все ждет…

– Откуда мы знаем, что здесь было? – рассудительно откликнулся Виталька. – Может быть, никто не виноват…

Но я не хотел думать, что никто не виноват. Как это? Собака брошена, живет одна и ждет, ждет, ждет. И заводит часы, чтобы дом не был совсем мертвым. Она бережет этот дом для людей, которые про нее забыли. А люди ни при чем?

– Какая она худая, – прошептал Виталька, поглаживая собачью спину.

Мы скормили собаке почти все наши запасы. Она ела жадно и виновато оглядывалась на нас. Извинялась, что не может удержаться.

Потом мы притащили в маленькую комнату ковер. Она казалась нам теперь самой уютной. По-домашнему тикали часы, ходила рядом с нами собака – хозяйка этого дома, и все страхи развеялись.

Мы завернулись в ковер, а собака легла у нас в ногах и стала ровно дышать.

– Хороший пес, – сказал я громким шепотом.

В ответ собака постучала хвостом.

– Рада, что люди пришли, – сказал Виталька.

– Завтра возьмем с собой? – спросил я.

– Конечно.

Мы еще немного поговорили о собаке, о старом доме, о тех, кто здесь жил. Почему ушли люди? Почему осталась собака? Кого ждала? Мы потом еще не раз будем придумывать про это всякие истории. А правду так и не узнаем.

Я проснулся от горячего солнца. Оно било вдоль промытых дождем стекол и рикошетом залетало в комнату. У Витальки на ресницах загорались золотые точки. Виталька поморгал и улыбнулся. Откинул край ковра и сел. Сразу стало зябко. Я тоже сел и обнял себя за плечи.

Тикали часы. Они показывали половину шестого, но мы не знали, конечно, точно ли они идут. Собака спала у нас в ногах. Ее рыжая шерсть местами слиплась в сосульки и казалась грязно-бурой. Сквозь шкуру проступали ребра.

– Голодная, наверно, – пожалел ее Виталька.

Собака открыла глаза и посмотрела на нас. У нее была грустная и добрая морда. И очень умная.

– Собака, хочешь с нами? – сказал Виталька. – Тетя Валя не прогонит, не бойся.

Собака медленно поднялась и шевельнула хвостом.

– Хочет! – обрадовался Виталька. – Пойдем!

Мы вынесли ковер из дома. Собака вышла за нами. Высокая трава еще не высохла и хватала нас за ноги, будто холодными пальцами. Чтобы ковер не промок, мы развернули его на просохших досках крыльца. Сели.

– Иди, собака, – позвал я.

Она послушно села рядом с нами. Я осторожно обнял ее за шею.

Мы взлетели очень тихо и плавно, чтобы не пугать собаку. И она не испугалась. Сидела совсем спокойно, поглядывая с высоты. Но когда мы отлетели метров на сто, она забеспокоилась. Освободила из-под моей руки голову, завертела ею, встревоженно глядя то на меня, то на Витальку.

– Не бойся, – ласково сказал я.

Но собака и не боялась. Она просилась назад. Она поползла к самому краю ковра, заскулила и негромко гавкнула.

– Не хочет, – сказал Виталька.

– Нельзя ее одну оставлять! – сердито сказал я.

– Это ее дом. Раз не хочет бросать, что поделаешь? Она все равно сюда уйдет.

Делать нечего, мы опустились недалеко от дома, собака сошла с ковра и оглянулась: звала нас с собой.

– Мы не можем, – сказал Виталька. – Ты не можешь, и мы не можем. Понимаешь?

Собака смотрела печально. Понимала.

– Мы тебя навестим, – пообещал я.

Глава одиннадцатая

По западному краю неба опять проходила гроза. Громоздила горы черных и лиловых облаков. В их толще загорались ветвистые молнии, а потом, с большим опозданием, к нам подкатывал ворчливый, уставший по дороге гром.

Оттого что светило солнце, тучи казались особенно мрачными, а молнии – тусклыми, чуть заметными. Это выглядело зловеще. Но мы не боялись грозы. Дул восточный ветер и отодвигал ее за горизонт, подальше от нашего пути.

Потом гроза у горизонта пролилась дождем и стала рассеиваться. Загорелась большая радуга. Она, как ворота великанского дворца, упиралась двумя концами в леса, и зеленая лесная шкура просвечивала сквозь ее разноцветную толщу.

– Летим к ней! – крикнул Виталька.

– Летим! – крикнул я и задрожал от радости и от страха, что не успеем.

Мы успели! Мы влетели в радугу!

Я слышал от взрослых, что к радуге приблизиться нельзя – она будет убегать, а потом рассыплется, растает, как мираж. Не верьте! Подойдите к шумному фонтану – там в брызгах висит множество маленьких радуг. В них можно погрузить руки. Радуги затанцуют на ваших ладонях. Почему же нельзя коснуться большой радуги?

Конечно, если бежать по земле, трудно успеть. А мы летели, и нам помогал попутный ветер.

Когда мы подлетали к радуге, нам показалось, что с неба рухнул на лес разноцветный водопад – прозрачный и бесшумный. Потом все вокруг: вся земля, и облака, и мы сами – сделалось лиловым, синим, голубым, и рядом с нами засверкали огоньки – тоже голубые и синие. Они вспыхивали, как стеклянная пыль, и чуть заметно покалывали кожу.

Потом все сделалось ласковее, теплее, и на нас накатила зеленая волна. В ней тоже трепетали огоньки – ярко-зеленые. Словно дрожали под ветром и солнцем листики крошечных деревьев, омытые дождем.

А затем листики превратились в солнышки. Эти солнышки горели на ворсинках ковра, на незаметных волосках нашей кожи и просто в воздухе. Виталька сидел напротив меня и смеялся. Его рубашка из голубой превратилась в светло-зеленую, а в волосах его были перемешаны огненные точки.

Желтый воздух стал гуще, набрал красноту, и нас будто жаром обдало – мы пролетели сквозь оранжевый туман. И сразу словно зазвучала музыка – таким празднично-красным стал весь белый свет. Веселым, пересыпанным малиновыми огоньками.

Мы прошли разноцветную радугу насквозь и влетели под ее светящуюся арку.

Но радуга звала нас обратно.

Мы снова окунулись в нее и, ныряя в цветных волнах, пошли по дуге – по всей длине радуги. А она была громадная, и путешествие получилось длинным-длинным. Мы купались в ласковой радуге, как в реке, а она словно взмахивала перед нами цветными крыльями. И у каждого света было свое тепло и даже свой запах. Мне казалось, что желтый воздух пахнет свежими сосновыми щепками, оранжевый – мандаринами, зеленый – мокрой травой…