Елена Чернышева - Младший сын Робин Гуда Страница 15

Снова воцарилась тишина, и Маленький Робин услышал, как его мама шепчет молитву.

И вот трубы пропели в последний раз, и у всех зрителей одновременно вырвался вздох, подобный порыву ветра над вересковой пустошью — и замер…

Противники ринулись навстречу друг другу, подобно стрелам, выпущенным из лука, их кони с каждым шагом увеличивали скорость, земля гудела под ударами тяжелых копыт…

Вот они встретились.

Оба копья ударились о щиты, оба противника покачнулись.

Острия копей сверкнули, отклонившись: у Брайана — в сторону, у Элевтера фрон де Марча — вверх. Рыцари, удержавшись в седлах, проскакали мимо, задев друг друга, но не ранив. В конце арены оруженосцы поймали коней за поводья и развернули их.

И опять противники помчались навстречу друг другу и встретились в центре арены. Снова копья ударили по щитам, но теперь столкновение было таким сильным, что копье Брайана разлетелось в щепы, а копье барона фрон де Марча, скользнув по щиту противника, застряло в забрале. Брайан качнулся в седле, зашатался, стал падать назад… Его спасло то, что не выдержали и лопнули завязки шлема. Шлем был сорван с головы. Элевтер фрон де Марч проскакал мимо трибун с шлемом Брайана на острие копья. По лицу Брайана текла кровь, он снова соскользнул с седла…

Робин Гуд чертыхнулся.

Мэри испуганно вскрикнула.

Но Брайану удалось удержаться в седле: отбросив сломанное копье, он ухватился за ремень седла, подтянулся и снова сел прямо.

Элевтер фрон де Марч попытался осадить своего коня, чтобы напасть на шерифа раньше, чем тот окончательно придет в себя, но конь его, приученный к турнирам по правилам, стремительно мчался и остановить его было невозможно раньше, чем он увидит перед глазами стену.

Наконец, противники вновь повернулись друг к другу.

У Брайана не было копья и шлема, по лицу текла кровь, но копье Элевтера фрон де Марча с насаженным на него шлемом тоже пришло в негодность — во всяком случае, теперь его нельзя было использовать по назначению.

Брайан спрыгнул на землю и вытащил меч.

Барон фрон де Марч отбросил копье и тоже спрыгнул с коня.

Оруженосцы поспешили увести коней и убрать сломанные копья.

Брайан, лишенный шлема, высоко держал свой щит, защищая голову, и ждал атаки. У барона фрон де Марча не было иного выхода, как только нанести удар первым. Меч со скрежетом столкнулся со сталью! Прежде чем барон фрон де Марч успел вновь стать в позицию, Брайан нанес ему ответный удар, однако барон успел пригнуться, и меч только просвистел у него над головой. С быстротой молнии устремилось острие меча фрон де Марча в лицо шерифа Ноттингемского, но Брайан так же успел отклониться, и удар миновал его. Вновь атаковал Элевтер фрон де Марч и нанес мощнейший удар, и, хотя Брайан успел прикрыться щитом, меч фрон де Марча скользнул по нему и удар пришелся по незащищенной теперь шее. Наверняка брызнула кровь, но — на черном крови не видно! И Брайан все еще крепко держался на ногах… Похоже, ранение только разъярило его, потому что он вдруг закричал: «Во славу Господа!», и со всей силы опустил свой меч на шлем фрон де Марча. Сталь просияла на солнце синевой молнии. Шлем Элевтера фрон де Марча раскололся надвое. Барон зашатался, выронил щит…

— Хороший удар, клянусь честью! Парень-то совсем не промах, хоть и шериф! — пробормотал Робин Гуд.

Увидев, что противник потерял свой щит, Брайан грациозно отбросил в сторону свой, словно был на показательном турнире, а не бился насмерть за жизнь и честь двоих людей… Потом он схватился за меч обеими руками и набросился на барона фрон де Марча. С этого момента исход поединка уже не вызывал сомнений Брайан наносил барону удар за ударом… Элевтер фрон де Марч сопротивлялся изо всех сил, но наверняка и сам понимал уже, что положение его безнадежно, и, если мог еще думать о чем-нибудь, то проклинал тот час, когда он задумал свое преступление… Отпарировав последний выпад отчаявшегося барона, Брайан нанес ему последний удар, сбивший его с ног и отбросивший далеко на арену.

Барон фрон де Марч тяжело рухнул на землю… И лежал неподвижно, широко раскинув руки. Брайан подошел к нему, склонился, пощупал пульс на шее… И, поднявшись, объявил:

— Он еще жив. Но я победил! Суд Божий свершился.

Брат Адалард и Дик бросились освобождать прикованных: брат Адалард — Астролога, Дик — свою возлюбленную. Им помогли солдаты, охранявшие обвиняемых. И вот наконец Астролог встал на землю, хотя еще шатался от слабости и вынужден был уцепиться за руку Адаларда, чтобы удержаться на ногах. Малика бессильно соскользнула в объятия Дика и склонила черноволосую головку ему на плечо. Дик коснулся губами ее холодных бледных губ… И скорее понес ее прочь, в палатку. Мэри, плача от счастья, выбежала на арену, обняла Брайана и принялась вытирать кровь с его лица.

Элевтер фрон де Марч начал приходить в себя, застонал, и к нему на помощь бросились оруженосец и герольд — других желающих не нашлось. Они подняли барона фрон де Марча. И хотя стоять иначе, чем опираясь на плечи двоих мужчин, он не мог, барон все же поднял голову и с ненавистью взглянул на трибуну — туда, где сидела семья Робин Гуда. Маленький Робин тут же скорчил Элевтеру фрон де Марчу ужасающую рожу. И это, по-видимому, добило барона, потому что он, высвободив одну руку, вдруг ткнул пальцем в сторону рыжеволосого мальчика и прохрипел:

— Я обвиняю!

С трибун донесся смех, все нарастающий — смеялись почти все присутствующие, даже немногочисленные сторонники барона — уж больно нелепо выглядел Элевтер фрон де Марч, только что на глазах у всех побитый, но снова обвиняющий!

Однако, голос фрон де Марча вдруг обрел силу, и смех утих.

— Я обвиняю этого ребенка, Робина, сына Робина из Локсли в том, что он одержим демонами, является сатанинским отродьем и слугой самого Князя Тьмы!

— Да что за чушь! — не выдержал кто-то из присутствующих. — Не может ребенок быть одержимым демонами!

— Христос любит детей и защищает их… Если не от смерти и хворей, то уж от нечисти-то наверняка! — взволнованно сказала какая-то женщина. — Он сам говорил, что дети ему угодны!

— А доказательства его одержимости у тебя есть? — шут ливо выкрикнул третий.

— Доказательства? А вы видели, как он стреляет из лука?

Смех затих.

— Разве его меткость не сверхъестественна для любого нормального человека? А уж тем более — для нормального ребенка такого возраста!

— Я присоединяюсь к обвинению! — взвизгнул отец Никодим, семеня через арену к Элевтеру фрон де Марчу.

— Этот мальчик, бесспорно, исчадье ада, я всегда говорил… Все его мерзкие деяния и ужасающие поступки свидетельствуют об этом! Всем известен его невыносимый характер и чудовищное поведение… Маленький дети должны быть смирными и скромными, только тогда они угодны Господу! И я настаиваю на том, чтобы изъять его у родителей, допросить как следует, а потом провести обряд экзорцизма — изгнания демонов! А если обряд не удастся, если этот зловредный ребенок не пожелает расстаться со своими демонами, я отправлю его в костер! В костер!

Трибуны зашумели, обсуждая.

Брайан де Менетрие выхватил меч.

Леди Мэрион, вскрикнув, прижала к себе Маленького Робина.

Робин Гуд медленно поднялся. Глаза его были страшны, лицо и шея налились пурпурным цветом и он зарычал, глядя на отца Никодима:

— Ах, ты, сморчок! Да я сейчас одним махом весь дух твой гнусный из тебя вышибу!

Маленький Джон незаметно кивнул сыновьям и они, вооружившись дубинками и топорами, окружили семью Робин Гуда, намереваясь защищать их от любых поползновений.

— Именем Церкви Христовой и Господа, которому я служу, я требую, чтобы этот маленький нечестивец был выдан мне немедленно! — торжествующе кричал отец Никодим. — А те, кто посмеют мне перечить, также будут наказаны…

— Умолкни, — оборвал его спокойный голос. — Умолкни, недостойный. Ты не смеешь говорить от имени Церкви Христовой, чей закон ты нарушил, самовольно возложив на себя привилегии настоятеля Ноттингемского аббатства, и тем более — ты не вправе говорить от имени Господа нашего, чьи заповеди ты не раз нарушал! Ты арестован, отец Никодим. Ближайшие месяцы ты проведешь в подземелье аббатства, постясь и молясь, покуда не раскаешься от всего сердца…

Рослый священник в шерстяной рясе с капюшоном вышел на арену и встал напротив отца Никодима.

— Да кто ты такой?! Да как ты смеешь?! — испуганно вскрикнул отец Никодим.

— Я — новый настоятель Ноттингемского аббатства. Покойный отец Бенджамен назначил меня своим преемником, и вернулся в аббатство с благословением Папы Римского, — священник откинул с лица капюшон и все узнали брата Мартина.

Мартин сильно похудел за время путешествия. Лицо его, некогда белое и румяное, было опалено солнцем и задублено морским ветром, и его добрые карие глаза смотрели на отца Никодима с непривычной суровостью.