Эдуард Скобелев - Удивительные приключения пана Дыли и его друзей, Чосека и Гонзасека Страница 16

Найденная в Полесье грамота, несомненно, составила бы честь любому музею. Однако она была утрачена буквально на следующий день при весьма драматических обстоятельствах.

Проходя мимо лесничевки в безлюдной зоне, друзья увидели два мотоцикла с колясками. Они стояли на дороге возле дома, окруженного подступившим со всех сторон лесом.

— Зачем леснику понадобилось возвращаться в эти гиблые места? — вслух подумал Гонзасек.

— Наконец-то мы видим таких же искателей приключений, как и мы сами! — воскликнул Чосек. — Клянусь честью, они не поскупятся поделиться с нами хлебом!

— Ты слишком доверяешься первому чувству, — ворчливо заметил пан Дыля. — Чьи это мотоциклы, мы не знаем, и потому следует проявить осторожность. А потом — в твоем рюкзаке реликвия, которая стоит, пожалуй, ничуть не меньше, нежели наши жизни. — Он имел в виду кусок бересты, быстро менявшей свой цвет и требовавшей срочных забот специалиста по консервации древностей.

В это время послышались крики. Истошно, со стонами кричал человек.

— Прячьтесь поблизости от мотоциклов, — распорядился пан Дыля, — а я посмотрю, что там. Махну рукой, заводите, махну дважды, выводите мотоциклы из строя!

Он выхватил из кармана почти пустой газовый баллончик, подобранный в Гомеле за железнодорожным вокзалом, после того как там окончили «разборку» какие-то темные типы, и стал подбираться к дому лесника с угла, откуда заметить его было труднее всего.

Пан Дыля понимал, что через окно ничего не разглядеть и потому, обойдя дом, проник в раскрытую дверь.

В следующую минуту он увидел сцену, от которой затрепетало бы любое честное сердце: на полу лежали связанные пожилые люди — мужчина и женщина. Трое бандитов пытали их, причем обе жертвы и один из бандитов все время говорили по-английски.

Пан Дыля не знал английского, но за свою жизнь, когда изо дня в день прославлялось иноземное и хулилось отечественное, поневоле освоил наиболее употребительные слова и выражения, так что без труда понял, что жертвы — муж и жена — из Австралии, бандиты требуют от них выкуп в миллион долларов, австралиец просит подождать неделю, пока его брат возвратится откуда-то домой, и согласен выкупиться за пятьдесят тысяч долларов. Бандиты и слышать об этом не хотят и потому продолжают пытки.

Оценив ситуацию, пан Дыля подал сигнал товарищам, — они тотчас же занялись мотоциклами и через минуту были уже возле пана Дыли.

— Там трое бандитов требуют выкуп с иностранца и его жены. Заманили дураков, зная, что в этих местах и искать никто не станет.

— Стоит ли вмешиваться? — усомнился Чосек. — Сейчас этих иностранцев у нас пруд пруди, и каждый ищет поживы. Многое ли переменится, если одни грабители что-то отломят у других?

— Неблагородно, — осудил пан Дыля. — Прежде всего это люди, а затем все остальное!

— Дундук Дундукович тоже так считал, — не согласился Чосек…

Услышав шаги, друзья притаились за ящиком. На крыльцо вышли все трое бандитов. Они радовались своей удаче.

— Хорошенькое местечко выбрали, — сказал один. — Здесь нас не найдет ни одна собака.

— Перекурим, — сказал другой, — а потом и клиентам поднесем огонька. Еще чуть-чуть, и живоглоты согласятся на нужную сумму… Этот тип боится, что его брат не заплатит ни копейки. Вот нравы!

— Меня беспокоит, куда переводить деньги, — сказал третий. — Надо давать на какой-либо московский адрес. Там до фига этих липовых переводов. Никто ничего не заподозрит. В крайнем случае дадим на лапу…

Они сошли с крыльца и закурили, а пан Дыля и его друзья, улучив момент, пробрались в хату.

Пан Дыля достал нож и перерезал путы на руках и ногах заложников, жестом объяснив, чтобы они не поднимали шума.

Потихоньку отворили окно, и сколь ни трудно было двигаться пожилым людям после пут, они все же выбрались во двор и побежали к лесу. Дорогу показывали Чосек и Гонзасек.

Пан Дыля задержался в хате, чтобы дать беглецам возможность уйти как можно дальше.

И вот — шаги. Вошел бандит. Тот, что говорил по-английски. Он сразу заметил, что заложники скрылись через окно. Но это так поразило его, что он замер с разинутым ртом. Не дожидаясь, пока рот захлопнется, пан Дыля сунул газовый баллончик к самому носу бандита и открыл вентиль. Газа было мало, он едва фукнул, и все же бандит, хватаясь за косяки, с тупым мычаньем осел на пол.

В следующий миг пан Дыля оказался уже во дворе. Он пробежал шагов двадцать, когда из раскрытого окна грохнула отборная ругань и вслед за тем пистолетный выстрел, — очевидно, наугад, для острастки бежавших.

Пан Дыля торопился догнать своих товарищей, но они едва поспевали за австралийской четой, как выяснилось, отличными спортсменами. Боясь лесной чащи, они даже не пытались сократить путь, выбираясь к переправе, — это было ясно.

Пан Дыля хорошо понимал, что бежать по открытой дороге нельзя: один из бандитов вполне мог оказаться механиком, способным быстро запустить поврежденный мотоцикл.

Его предчувствия оправдались: приостановившись на миг, он услыхал со стороны лесничевки характерный треск мотоцикла.

В отчаянном рывке пан Дыля догнал австралийцев и своих друзей, но это было уже на крутом спуске к реке, судя по всему, глубокой, хотя и не особенно широкой, — каких-то сорок — пятьдесят метров отделяли берег от берега. Чуть справа высился мост, но он был разобран на самой середине.

Австралийцы знали, куда бегут: на берегу лежала большая резиновая лодка, в которой, видимо, перевозились и мотоциклы. Суетясь, мужчина и женщина спихнули лодку в воду, забрались в нее, поначалу не пригласив даже своих освободителей, и только отплыли, как к разобранному мосту подскочил мотоцикл с преследователями. Они тотчас открыли стрельбу из пистолетов.

Австралиец согнулся и прикрыл глаза, шепча, видимо, молитвы. Его жена потеряла сознание, и Чосек обмахивал ее платком, стараясь привести в чувство, в то время как пан Дыля и Гонзасек изо всех сил работали веслами.

Лодка была уже на середине реки, когда ее в двух местах пробили пули. Зловеще шипя, борта лодки стали опадать, и тут австралийка пришла в себя и стала вопить с диким отчаяньем.

Пан Дыля не сомневался, что бандиты поймают беглецов, кинувшись в воду вплавь, но вместо этого они вдруг попрятались за кусты, а затем и вовсе скрылись за противоположным откосом дороги.

Уже оказавшись в воде, где барахтались и австралийцы, и его товарищи, пан Дыля понял причину бегства бандитов: на противоположном берегу как раз остановилась патрульная полицейская машина…

Когда все было уже позади, и объяснения с полицией, и сожаления об утонувшем рюкзаке с римскими письменами, Чосек задумчиво сказал:

— У самой реки, в траве, я видел ужа, у которого было две головы. Я не впервые встречаю таких уродов, и дело не только в радиации. Природа имеет право оступаться. И если она оступается в случае с животными, разве она не может оступаться в случае с хищным человеком? Двуглавый уж быстро погибает из-за драки голов, не подозревающих, что у них общий желудок. Увы, нынешнее безумное общество напоминает мне двуглавого ужа. Кто бы ни возобладал при грызне, в убытке будет общее тело…

Чосек и пан Гымза

Чосек при случае посмеивался над паном Гымзой.

— Знаете, где живет теперь пан Пищиц? — спрашивал он у корчмаря.

— Пищиц? Какой Пищиц?

— Тот, который жил напротив тюрьмы.

— А, я знаю! Так что?

— Так вот он теперь живет напротив своего дома!..

— Вы знали пана Гущу? — спрашивал Чосек пана Гымзу в другой раз.

— Да, а что?

— У него случилась беда.

— Беда? Какая беда?

— Он взял и умер.

— Не может быть! — пан Гымза потрясенно ощупывал свой кошелек.

— Почему же не может?

— Паршивец еще не отдал мне долга!..

Когда в огороде откопали кости мамонта, пан Гымза прослезился:

— Кости моего благородного предка! Мне бабушка говорила, что он был трехметрового роста и съедал за обедом целого теленка!

Чосек сбегал за книжкой с картинкой мамонта и показал ее подслеповатому пану Гымзе.

— Боже мой, — воскликнул хозяин корчмы. — Это он, я узнаю его! Бабушка говорила, что он ходил в шубе и курил цигарку!..

Что говорили люди про пана Дылю

— Это самый галантный мужчина в моей жизни, — моргая глазами, повторяла пани Антуаневич. — Сколько скромности, сколько обаяния!

Вспоминая о пане Дыле, она всякий раз вздыхала и платочком утирала глаза.

— Возможно, это канатоходец, каких показывают в цирке, или обыкновенная редька, — подумав, объявил однажды семилетний Ян Гымза, внук миллионера.

— Это единственная благородная душа среди сонмища тусклых бездельников и унылых личностей, не способных даже и подумать о том, что жизнь должна продолжаться и после их смерти, — с жаром воскликнул Павел Штучкин, в прошлом, конечно, ученый секретарь Королевской академии наук и искусств.