Ая эН - Ёлка, которая пароход Страница 17

«И в какой угол мне встать?»

Дед молчал.

Относительно свободный угол, собственно, в комнате был один – за роялем. Там, правда, красовалась высокая треножка с тенелюбивым цветком, но треножку было несложно сдвинуть в сторону. Петя сдвинул треножку, чувствуя себя полным идиотом.

«Только бы папа не заявился! – подумал он. А потом еще подумал: – А вдруг тут есть камера скрытого наблюдения?»

Угол пах сыростью и цветком. И еще старыми обоями. «Я – псих!» – подумал Петя.

«Ты – гений», – возразил дедушка.

– Ага! Гений! Приехать в Питер ради отмазки от инглиша и стоять в углу по просьбе портрета! Гений! – мотнул головой Петя.

«Ладно, согласен, ты – не гений, – немедленно пошел на попятный дедушка. – Но у тебя есть все задатки будущего гения, это однозначно. А головой не танцуй. И обои не ковыряй, пожалуйста. Убери руки за спину».

Петя сунул руки в карманы, уперся лбом в угол и закрыл глаза.

– С чего ты взял, что у меня есть какие-то особенные задатки? – прошептал он. – Ту елку, которая пароход, я сделал случайно. Все остальные детские рисунки и аппликации у меня самые средние… У меня куча трояков, мне не дается математика, у меня нет никаких способностей… Ты же знаешь…

«Ты просто не умеешь трудиться, – ответил дед. – Не хочешь заставить себя работать. Даже не пробуешь».

– Это ничего не даст, – покачал головой Петя.

Качать головой, упираясь лбом в угол, было неудобно. Тук-тук! Сначала левая стенка тукнулась о левую сторону лба, потом правая о правую. Петя вытащил руку из кармана и почесал лоб.

«Даст, – упрямо возразил дед. – Убери руки за спину и слушай меня внимательно. Ученые подсчитали, что примерно один ребенок из тысячи обладает выдающимися способностями, очень выдающимися».

«Кажется, говорить «очень выдающимися» – не совсем правильно…» – подумал Петя, но дедушку перебивать не стал.

«Существует колоссальный разрыв между гениями потенциальными, генетическими, и гениями признанными, реализовавшими свой потенциал, – продолжал дедушка. – Итак, как я уже сказал, частота зарождения гениев в оптимально развивающихся прослойках определяется цифрой порядка один к тысяче. Частота потенциальных гениев, развившихся настолько, чтобы так или иначе обратить на себя внимание в качестве потенциальных талантов, вероятно, исчисляется цифрами порядка один к ста тысячам. Частота же гениев, реализовавшихся до уровня признания их творений и деяний гениальными, вероятно, даже в век почти поголовного среднего и высшего образования исчисляется величиной один к десяти миллионам!

Петя убрал руки из-за спины, вышел из угла и грустно покачал головой:

– Это не твои слова, дед… Это из «Вики», из Википедии, я их только что читал, когда инет проверял… Это какой-то ученый сказал… По фамилии… Не помню…

«Эфроимсон», – услужливо подсказал дедушка.

– Я сам с собой разговариваю, а не с тобой, – продолжил Петя, игнорируя подсказку. – А тебя больше нет.

«Разумеется, меня нет!» – подтвердил дед. Петя вернулся к письменному столу и повернул к себе портрет.

– Тебя нет, и ты мне не можешь подсказать, что мне делать, чтобы развить свой потенциал, – сказал он портрету. – Тебя нет. Океаны вместо паласов остались в моем прошлом. А говорящие портреты обитают в чужом Хогвартсе… А у меня есть только реальность и больное воображение. И еще очень хочется иногда верить в сказки. Вот так.

«Я могу подсказать, что тебе делать, чтобы развить свой потенциал, – начал дедушка, – надо…»

Но Петя рассмеялся и не стал слушать.

– Ты – портрет; портрет, снимок, кадр, кусок фотобумаги под стеклом. Все, что ты можешь мне сказать, – это только отражение моих собственных мыслей, ясно? И того, что я уже и так знаю.

«Это не так, – не согласился дедушка. – Я могу рассказать тебе много нового».

– Да-а? Нового? Того, что я еще не знаю? А давай проверим!

«Давай».

– На конкретном проверим. На том, чего я сто процентов не знаю! Вот… Вот где спрятана шкатулка, а?

Дед не успел ответить, потому что в дверь позвонили. «Папа! – подумал Петя. – Хорошо, что я запер дверь на цепочку и не стою в углу, как дурак!» И побежал открывать.

Но это был не папа. Это была Вика. Она была в уличной одежде, но не в куртке с мордами, а в искусственном полушубке и теплой шапке. Около нее стояла огромная сумка на колесиках, а через плечо висела еще довольно большая спортивная сумка. В руках соседка держала небольшой газетный сверток.

– Привет, – сказал Петя. Вика не ответила, и правильно: сегодня они уже здоровались.

– Держи, – сказала Вика и протянула сверток. – Это ваше.

Петя взял сверток, покрутил в руках.

– Что это? – не понял он.

– Это какие-то камни, кажется, драгоценные, – ответила Вика. – Мы с мамой нашли их вчера в тубусе, в котором ты мне ноты отдал. Дядя Петя их, наверное, туда от воров спрятал. Ты тоже пока спрячь и папе передай, когда он придет, ладно? Только обязательно.

– Ничего себе, – присвистнул Петя. – В тубусе? А мы думали, в шкатулке…

Вика только сейчас обратила внимание на переворот, учиненный Петей в квартире.

– Это ты шкатулку искал? – догадалась она.

– Ага.

– Шкатулка на антресолях, со стороны кухни, – подсказала Вика.

– Я там смотрел, там нету.

– Там есть потайная ниша, за трубой. Справа. Надо рукой залезть. Там оно… В сорочке завернуто…

– Да?

Петя бросился на кухню, упал по дороге, споткнувшись о коробки:

– Погоди, не уходи!

– Давай быстрее!

Петя подтянул стремянку, пошарил рукой справа.

– Да нет тут ничего! Труба только.

– За трубой! Есть?

– Есть!!! Петя спрыгнул на пол с добычей. Развернул трясущимися руками.

– Она?

– Она! Та самая! Я ее помню!

Шкатулка оказалась незапертой. В ней было много разных разностей. Не пиратский клад, конечно, но семейные реликвии. В нижнем отделении, тоже незапертом, были какие-то бумаги и документы.

– Закрывайся и никого не пускай! – сказала Вика.

Она по-прежнему стояла в клетушке перед дверями, даже порог не переступила.

– Круто!!! – радовался Петя, глядя в шкатулку. – Ты не хочешь посмотреть? Неужели совсем не интересно?

Вике было не интересно. Она уезжала и торопилась. Отдыхать ехала, наверное. Везет же некоторым – в феврале – и уже отдыхать. А у других во вторник контрольная по инглишу.

– Закрывайся! – еще раз крикнула Вика, увозя сумку с нарядами для отдыха к лифту.

Петя бросился закрываться. Действительно, с такими сокровищами лучше запереться.

– Спасибо, Вик! – крикнул он краешку сумки, высовываясь из дверей. – Хорошего отдыха!

Вика не ответила. Клекц! Клекц! Клекц! Колесики сумки застучали по ступенькам. «Ой, лифт же не работает!» – сообразил Петя и выскочил на площадку:

– Давай я тебе помогу! С сумками.

Но Вика уже закинула спортивную сумку за спину, а дорожную на колесиках подняла за ручку.

– Не надо, справлюсь.

– Точно?

– Точно. Вика действительно справилась с первым пролетом, остановилась, поправила сбившуюся шапку:

– У меня к тебе просьба. Когда ты мою маму увидишь, не говори ей, что я уехала. Вообще ты меня сегодня не видел, о’кей?

– О’кей… – растерялся Петя. – Но…

– И шкатулку ты сам нашел, о’кей?

– О’кей… – Петя совсем растерялся, не понимая, зачем из всего этого делать вселенскую тайну.

– Ну, бывай! Гений…

Вика перехватила сползающую с плеча сумку и пошла дальше.

– Вик, стой!

– Чего тебе еще?

Петя не знал, чего ему еще. Что-то было не так, но что именно – непонятно.

– Дай мне свой телефон!

– Чего это ради?

– Ну так… Просто…

Вика фыркнула:

– Я все равно скоро недоступна буду… Ну ладно, пиши.

Петя бросился за ручкой, записал.

– Теперь пока?

– Пока.

– И помни: ты меня не видел, я тебе ничего не возвращала, шкатулку нашел сам. Договорились, чудо природы?

Петя кивнул.

Вика ушла. Через некоторое время снизу послышалось: клецк, клецк, клецк. Наверное, тащить две сумки оказалось слишком тяжело, и одну Вика все-таки решила скатить. «Клецки» становились все тише, а потом еле различимо хлопнула металлическая дверь подъезда. Тут Петя вспомнил, что свою дверь бросил открытой, и рванул домой. Драгоценности были на месте. Петя облегченно выдохнул и позвонил папе.

11. Ночью

Петя проснулся в своей кровати, когда за окном было уже совсем темно. В комнате горел его любимый старый ночник – желтая луна, похожая на смайлик, с ножками и ручками. Папа спал.

Петя вылез из-под одеяла, выключил ночник и немного постоял, привыкая к темноте. Интересно, а куда делось бра в виде стрекозы, которое раньше висело над кроватями родителей? И когда дедушка перенес сюда смайлик из детской?

Отец продолжал спокойно спать. Петя вышел из спальни, прикрыв за собой дверь.

В коридоре абсолютную темноту нарушали маячки-диоды около выключателей: прямо по курсу – маячок между туалетом и ванной, правее – маячок у входной двери, над телефоном. Петя взял курс на ванную. Через три шага стал виден третий маячок – кухонный.