Валерий Квилория - У собачьего древа Страница 17

– Враки! – возмутилась рыба. – Мы плывём за вами второй час. Сразу вы летели на ю г, потом на запад, а теперь и вовсе повернули на север.

Тут направление ветра изменилось, и летучим рыбам пришлось пойти на снижение. Проследив за рыбьей стаей, пока она не скрылась в океанической волне, Лера нагнал друга.

– Мы что, на самом деле кругами летаем? – спросил он, планируя крылом к крылу рядом с Шуркой.

Шурка глянул на Леру, потряс головой, словно просыпаясь,

затем оглянулся на солнце, которое мало-помалу клонилось к закату, и ничего не сказал. Тогда Лера завис над ним и ткнул друга клювом в шею.

– Шурик! – потребовал он. – Просыпайся!

– Да я не сплю, – отозвался Шурка скучным голосом. – У меня какое-то непонятное состояние – хочется всё время над океаном лететь и на волны смотреть.

– Это из-за того, что мы альбатросы, – догадался Лера.

– Угу, – признался Шурка, – альбатросы могут годами без земли обходиться.

Лера снова ткнул его в шею.

– Давай, – потребовал сердито, – переделывай нас в птиц, которые землю любят. Иначе мы окончательно обальбатросимся и никогда отсюда не выберемся.

– Одну минуточку, – пообещал Шурка и опять замолк.

Прошла минута, вторая – никаких изменений.

– Шурик! – запищал Лера. – Немедленно преобразовывай! А не то я тоже заворожусь волнами, и мы пропали!

И так долбанул Захарьева клювом, что тот сразу же превратился в орла. Лера посмотрел на себя и увидел, что и он теперь тоже самый настоящий степной орёл. Размер крыльев у него уменьшился до полуметра, перья стали тёмно-бурого цвета, клюв изогнулся, а на лапах появились загнутые крючками аккуратные когти.

– Всё, – объявил окончательно пришедший в себя Шурка. – Летим в Африку строго на юго-запад.

Битва орлов и аистов

Долго ли коротко друзья махали крыльями, но, наконец, вдали показалась земля.

– Ура! – возликовал Лера.

– Ура! – поддержал его Шурка. – Через десять минут приземлимся и пойдём обед искать.

Увы, через минуту на них налетела целая стая орлов. «Пропали мы», – испугались мальчишки. Но орлы вели себя миролюбиво.

– Привет, братья! – заклекотали они хором.

– Здравствуйте! – отозвались друзья.

Увидев, что орлы не опасны, Шурка решил поведать им об ультиматуме подводного мира.

– Рыбы собираются объявить войну! – сказал он самому крупному орлу, который летел впереди всех и, судя по всему, был вожаком.

– Войну? Рыбы? – удивился главный орёл. – Да они говорить не умеют. Что за чушь!

– Они телепатически передали, – пояснил Лера, подлетевший к вожаку с другого бока.

– Что такое телепатически? – повернул голову вожак.

– Мысленно, без слов.

Орёл ничего не понял.

– Ладно, – закрутил он головой, оглядываясь. – Что хотят рыбы?

– Равноправия, свободы и неприкосновенности личности. А ещё требуют, чтобы им современные технологии по производству рыбьего мяса передали…

– Зачем? – удивился орёл. – В океане полно натуральной рыбы.

– Я же говорю, требуют свободы, равноправия и…

– Внимание! – вдруг крикнули сверху, где летело несколько дозорных орлов. – На горизонте замечен отряд противника!

– Ага! – щёлкнул клювом вожак. – Сейчас вы увидите, как надо сражаться за равноправие.

– Ну-ка, братишки, – оглянулся он на стаю, – стройтесь боевым клином.

Орлы стали перестраиваться.

– Что случилось? – забеспокоился Шурка. – Инопланетяне?

– На нас встречным курсом движутся аисты, – пояснил вожак.

– И что теперь?

– Будет свалка.

– Что?

– Вы, что, молодёжь, впервые в перелёте?

– Угу, – кивнули друзья.

– Тогда готовьтесь к первому в своей жизни воздушному бою, – торжественно объявил вожак. – Благословляю вас на победу.

– Мы, что же, будем бить аистов?

– Ну, да.

– За что?

– Они нам никогда в этом месте дорогу не уступают, а мы им. Вот и бьём друг друга.

– Так может, нам изменить маршрут? – миролюбиво предложил Шурка. – Было бы из-за чего драться.

– Да ты что! – икоса глянул на него вожак. – Мы испокон веков летаем по этой линии. Чтобы орлы изменили заветам предков? Никогда! Ни за что!

– А как же неприкосновенность личности и свобода передвижений? – напомнил Лера.

– Ха! Если мы им уступим свободу передвижения, то сами её потеряем. За свои права надо бороться.

– Неужели нельзя договориться?

– Сейчас договоримся, – многозначительно пообещал вожак.

В следующий миг две стаи встретились и пошли кружить одна возле другой. Никто не нападал – ни орлы, ни аисты. В это время два вожака вели дипломатический разговор. Разговор был коротким.

– Ну, что, крутоклювые, даёте дорогу? – спросил вожак аистов.

– Лучше вы нам уступите, длинноногие, – ответил вожак орлов.

– А в глаз?!

– А в ухо?!

Тут они и сошлись грудь в грудь. Глядя на них, обе стаи тоже сцепились между собой клювами и когтями. Шурку сразу же какой-то наглый аист так долбанул по голове, что он кубарем полетел вниз. Увидев это, Лера бросился следом и успел подхватить раненного друга над самой поверхностью

воды. На бреющем полёте[89] они с трудом добрались до берега и упали там без сил на тёплый песок. Полежали, отдышались. Ещё чуток полежали и незаметно для себя уснули.

Майн Ушастый

Проснувшись, Лера обнаружил, что вместе с Шуркой вернулся в свой прежний мальчишеский вид.

– Интересно, – оглядел он себя с ног до головы, – как это получилось?

– Да всё просто, – отозвался Шурка, который проснулся вслед за другом. – Только ты глаза закрыл, смотрю, у тебя вместо орлиных лап ботинки торчат. Пропали и снова появились, и снова пропали. Я сразу понял, что это твоя интуиция проснулась, пока ты дрыхнешь. Тогда я скоренько вернул нас в котов, чтобы твоя интуиция на полную катушку заработала.

– Понятно, – с хрустом потянулся Лера. – Всё-таки здорово быть человеком.

– Здорово, – согласился Шурка. – А ещё здоровей быть сытым человеком.

Только тут Лера вспомнил, что последний раз они ели ещё в Мурзиковом Причале.

– Сейчас бы сосисок жареных…

Оглядевшись, друзья обнаружили, что вдоль берега тянется сад. А в нём множество мандариновых, апельсиновых, лимонных и грейпфрутовых деревьев. Повсюду с веток свисали плоды. Одни только сформировались и были крохотными. Другие – покрупней, но всё ещё зелёные. Третьи с нежным румянцем на боках. И, наконец, четвёртые были совершенно спелые – жёлтого, оранжевого и даже красного цвета.

– Наверное, это сорта такие, которые плодоносят круглый год, – заметил Шурка, чавкая сочным апельсином.

Лера, успевший запихнуть в рот целиком сладкий мандарин, только промычал в ответ.

Уплетая фрукты, мальчишки сидели в тени лаврового куста. Неожиданно рядом с ними раздалась весёлая песенка.

– Апельсины, мандарины, как прекрасен этот мир! – пел весьма приятный мужской голос.

Удивлённые друзья переглянулись – что за чудеса?! В саду под деревьями никого не было.

– Апельсины, мандарины, как прекрасен этот мир! – опять пропел невидимый мужчина.

Только тут Лера догадался поднять голову. Присмотревшись, он заметил в кроне соседнего дерева птицу, похожую на скворца. Лапы у незнакомца оказались красно-бурыми, а клюв розового цвета. И туловище было розоватым. А голова, шея и крылья почти чёрными с зеленовато-фиолетовым отливом. Кроме того, на голове у него смешно торчали перья, похожие на уши.

– Это вы так красиво поёте? – с сомнением спросил Лера.

Услышав вопрос, птица подпрыгнула от удовольствия.

– Да, я, – сказала она бархатным баритоном[90]. – Позвольте представиться: розовый скворец Майн Ушастый.

Лера, который держал дома певчих птиц и знал о них многое, совсем растерялся.

– Извините, – подошёл он ближе. – Что-то я никак не пойму – с виду вы, действительно, ушастый розовый скворец, а поёте как настоящий оперный певец и называете себя майн. Может быть, майна? Но тогда это совсем другая птица. Ведь майна намного крупнее скворца, и голос у неё скрипучий и хриплый, а то, бывает, и вовсе каркает, как ворона.

– Это у меня имя такое – Майн, – пояснил скворец. – А фамилия – Ушастый.

Лера тотчас вспомнил собаку-девушку, которая с виду была настоящий водолаз, а называлась Доберман Пинчер. Всё понял и заулыбался.

– А меня Лерой зовут, – ткнул пальцем себя в грудь. – А это Шурка. Но почему у вас голос такой?

– Потому, что вы угадали, – артистично склонил голову розовый скворец. – И я на самом деле оперный певец. Закончил консерваторию при Ла Скала.

– Это театр такой в Риме, – обнаружил свои познания в области певчего искусства Лера.

– Верно, – обрадовался Майн. – Самый знаменитый театр в мире.

– Так это Италия? – показал Шурка рукой на сад и обернулся к берегу. – А это Средиземное море?