Виталий Коржиков - Коготь динозавра Страница 18

Старик похлопал Бату по полосатой спине, кивнул на дверь, и Бата сказал:

— Председатель приглашает.

Едва гости сели за стол, девочка стала быстро разливать в пиалы кумыс, вопросительно поглядывая на Бату. А старик спросил:

— Значит, едете?

— Едем. — сказал Коля.

— А куда?

— За динозаврами, — коротко ответил Генка.

— Как Ефремов? — сказал старик, покачав головой.

Мальчишки переглянулись. Василий Григорьевич, удивлённый не меньше других членов экспедиции, спросил:

— А вы, случайно, не видели Ефремова?

— Случайно, встречал, — сказал отец Баты. — Кто здесь не видел? Здесь вся земля видела Ефремова! Вся земля — Ефремова…

Мальчишки снова переглянулись. «Земля Ефремова»! Это звучало почти как «земля Санникова»!

— Немножко его видел, — сказал старик и, потянувшись через стол, взял старую алюминиевую флягу, постучал по ней. — Вот, — сказал он, — немного сидели у костра, немного пили.

— Так вы с Ефремовым ходили? В экспедицию? — спросил Коля.

— Немного. — улыбнулся отец Баты. — Дорогу показывал.

— К динозаврам?

Старик улыбнулся.

Несколько рук потянулись к фляге, будто на её чёрных боках можно было рассмотреть отблески давнего костра. А Светка, к общему удивлению, протянула:

— Вот это камушек, ничего себе «просто камушек»!

Церендорж усмехнулся и с гордостью сказал:

— Он Сухэ-Батора видел. И Унгерна в плен брал.

— Не может быть! — сказала Людмила Ивановна.

А Коля попросил:

— Так пусть расскажет, а?

— Расскажите, дарга, — попросил Церендорж. — Просят.

Но старик, усмехаясь, потёр седые брови и махнул рукой:

— Долго рассказывать! Всю жизнь! — Он посмотрел на Бату. — Я тогда совсем молодой был. Моложе Баты. Стада пас, охотился. — И весело повторил: — Совсем молодой! — И опять посмотрел на сына.

Маленькая племянница тоже посмотрела на Бату. Бата обнял её, потрепал косички, потом вдруг отстранился, окинул её взглядом, словно хотел сказать:

«Ты почему не растёшь? Такая маленькая! От пола — вот-вот, вершок. Куда же тебе на Хубсугул?»

Девочка быстро отодвинулась, сердито посмотрела на него, поджав губы, и хотела что-то ответить, но в это время старый дарга вздохнул:

— Да, давно это было. А как было… — Он задумался, будто вспоминал, какие бури и штормы его бросали, какие ветры вокруг шумели. — Как было, надо спросить её! — И он провёл рукой по сабле, которая висела на стене. — Унгерн знал, самурай знал…

За открытыми окошками и у дверей закивали — всюду стояли и сидели собравшиеся посмотреть на гостей и на Бату старики, толкались мальчишки. Курились из трубочек дымки. То и дело раздавалось ржание — мимо дома проезжали всадники и, улыбаясь, кивали в окошко.

— Лучше скажите, как ехали. Всё было хорошо?

— Хорошо! — сказал Церендорж, посмотрев на ребят. Потом уточнил: — Правда, немножко помешали злие духи! Один раз отвязали козу, второй раз устроили маленькое землетрясение… Кое-что было.

— Да… Со злыми духами надо быть осторожными. Ну их! Лучше будем кушать и пить кумыс. — И председатель протянул Людмиле Ивановне большую пиалу, по серебряному ободку которой важно ступали красивые верблюды. — Ну, будем пить! — сказал председатель. — А злые духи — фу! — И он махнул на окно, за которым что-то звякнуло.

Светка оглянулась — она сидела как раз у окна. И от неожиданности едва не выронила пиалу. Над ней нависала громадная верблюжья голова и шевелила толстыми мохнатыми губами, будто говорила: «А вот мы сейчас попробуем…»

Светка вскрикнула и отскочила от окна. Вокруг засмеялись. Председатель улыбнулся:

— Он добрый и очень любит катать гостей! — И, подойдя к окну, погладил по ноздрям белого верблюда.

Верблюд вёл себя совершенно интеллигентно и только позванивал серебряным колокольцем, который висел у него на шее.

— Фу! — вздохнула Светка. — А я так испугался… Так испугалась! — поправилась она и вдруг оторопело произнесла: — Тогда чего мы сидим? Надо идти кататься.

Председатель окликнул:

— Цагцурэн!

Племянница Баты тряхнула косичками, сердито взглянула на своего молодого дядю и выбежала из дома. Спустя несколько минут, подъехав к окну на коне, за которым бежал рыжий верблюжонок, она что-то спросила.

— Прокати друзей! — сказал председатель. Посмотрев на чашки с кумысом, он засмеялся: — Разве так пьют кумыс?

КАК ПЬЮТ КУМЫС

— Разве так пьют? — засмеялся председатель.

И старые монголы зашумели, закачали головами, улыбнулись:

— Монголы так не пьют. Вот Баирсайхан — тот сразу выпивает шесть пиал!

— Восемь! — сказал кто-то из стариков. — Надо позвать Баирсайхана.

Коля ещё сидел за столом и смотрел, как за окном какой-то худенький мальчишка помогал Генке взобраться на коня.

Коле тоже хотелось прокатиться и на коне и на верблюде, но не мог же он огорчить пожилого человека, заслуженного партизана! И он стал пить вторую пиалу.

— Всё! — вздохнул он и поставил пиалу на стол. — Как-никак второй литр!

— А вот Баирсайхан… — сказал председатель, и Коля подумал: «Его и зовут-то Баирсайхан! И живот у него, наверное… Он выпьет!»

И тут в дом вбежал тоненький мальчишка, который подсаживал Генку. Крепкие рёбра его ходили мехами. Он быстро кивнул — ему было некогда — и сразу взялся за дело. Наверное, он уже не раз демонстрировал перед гостями своё умение.

Коля посмотрел на него и махнул рукой:

— Ну, давайте и третью!

Тяжело отдуваясь, он одолел ещё полпиалы и сдался:

— Не могу!

А отец Баты посмотрел на Баирсайхана — тот принимался уже за четвёртую — и улыбнулся Коле:

— Мало, мало… А кумыс полезный, вкусный. — И вдруг сказал: — Сам генерал Давыдов хвалил.

— Кто?

У Коли едва не выпала из рук пиала.

— Генерал Давыдов!

— А вы разве и его знаете?

— А как же! — сказал, откинувшись на стуле, старик. — Разве можно не знать своего друга? Халхин-Гол знал, на фронте под Москвой знал! — И обьяснил: — Мы туда танковую колонну вели. Бой был. Победа была. Шапками менялись. Давыдов мне танковый шлем дарил, а я ему лисью шапку. Молодые были. Как Бата! — И, потрепав сына по плечу, вздохнул: — Хорошо было!

— А его дедушка тоже воевал вместе с генералом! — показал на Колю Церендорж.

— И фотографировался вместе! — сказал Коля.

— И я фотографировался! — воскликнул старый партизан. — У меня карточка есть… Бата!

Подняв крышку старого сундука, Бата достал танкистский шлем, бинокль и маленькую старую фотокарточку.

Снимок был потёртый, с пятнами, но от него так и дохнуло суровым давним временем. На гусенице танка в лисьей шапке сидел танкист с Золотой Звездой, с гармошкой в руках, а вокруг стояли и лежали на снегу люди в полушубках и в комбинезонах, и среди них монгол в танкистском шлеме и с биноклем на груди.

Колиного дедушки на этой фотографии не было. Наверное, вместе с Давыдовым он воевал в другое время, на другом фронте. И Коля огорчился.

— Не грусти! Иди пока, катайся, а дарга даст тебе адрес генерала, — сказал Церендорж. — Напишешь ему. Генерал тебе расскажет, как воевал твой дедушка. Генерал хороший человек. Иди катайся!

Коля допил кумыс, посмотрел на Баирсайхана, который заканчивал свою четвёртую пиалу — он тоже слушал весь разговор! — и бросился из дома с криком:

— Генерал Давыдов нашёлся!

Под общий хохот Коля прижался к стенке. Мимо него задом наперёд, как Иванушка, пролетел на старой кобыле разгорячённый Генка. Следом за ним цокал копытами конёк Цагцурэн, за которым бежал трусцой верблюжонок, а сзади на белом, как айсберг, верблюде тряслись девчонки и Людмила Ивановна.

— Ну, это мне академическое дитя! — восклицала Людмила Ивановна.

ЭТО АКАДЕМИЧЕСКОЕ ДИТЯ!

Пока Коля разговаривал с отцом Баты, Людмила Ивановна вышла на порог, около которого терпеливо ждал гостей прекрасный белый верблюд. Он, улыбаясь, грациозно поднимал гордую голову, будто спрашивал: «Неужели вы сомневаетесь? Разве я способен нанести обиду?»

Едва маленькая Цагцурэн подала команду, он опустился на колени — и Людмила Ивановна, свесив ноги на одну сторону, уселась между горбами в красивое седло, по краю которого темнели белые бляхи с чеканными верблюжьими головами.

Впереди села Светка, а сзади, обхватив Людмилу Ивановну, Вика.

По взмаху Цагцурэн верблюд встал и пошёл красивым, интеллигентным шагом мимо Генки, которого подсаживали на старую добрую кобылку. Всем своим видом верблюд показывал, какую ценность несёт на своей высокой спине. Цагцурэн протянула Людмиле Ивановне уздечку, и гостеприимный верблюд побежал лёгкой трусцой по гостеприимной гобийской земле. Вокруг вздымали головы табуны коней. Как верблюжьи горбы, поднимались вдали горы. Качались удивлённые облака: ответственный работник центрального пионерского совета ехал верхом на верблюде среди коричневой гобийской пустыни! И оттого, что это была правда, Людмила Ивановна вдруг засмеялась и сверкнула очками: