Юрий Томин - Шел по городу волшебник Страница 19

— Не может, — согласился главный профессор.

Профессора, испуганно поглядывая на Толика, сели в свою машину и уехали, так и не разрешив Толику играть за взрослых. Толик вздохнул и побрел в раздевалку переодеваться.

— Рыжков! — окликнули его сзади.

Толик остановился. Вытирая вспотевший лоб, к нему быстро подходил тренер.

— Что это значит, Рыжков? — спросил тренер, кивая на сломанное бревно.

— Я нечаянно, — скромно ответил Толик.

— Нечаянно?! — закричал тренер Алтынов. — Ты говоришь «нечаянно»?! Хотел бы я видеть человека, который может сделать это нарочно!

— Я же не виноват, что я такой сильный родился.

— Слушай, Рыжков, — тихо спросил тренер. — Объясни мне, пожалуйста, кто ты. Ты человек? Или ты бог? Или ты сумасшедший? Я слово даю — никому не скажу. Как ты это сделал?

— Это очень просто, — усмехаясь, сказал Толик. Он взял еще бревно и так же легко переломил его о другое колено. — Нужно только нажать посильнее — и все.

— Иди домой, Рыжков, — устало сказал тренер. — Я ничего не понимаю. Приходи послезавтра. Мы с тобой поговорим. А сегодня я очень устал.

Схватившись за голову, тренер побрел обратно в медицинский кабинет, чтобы спросить у доктора, нет ли каких-нибудь порошков от сумасшествия. Тренер думал, что у него начинаются галлюцинации. Хорошо еще, что он не видел, как Толик, рассерженный тем, что ему все-таки не разрешили играть за взрослых, подошел к груде бревен, пнул ее, и она рассыпалась, как будто была из спичек.

Тренер не знал, что он только что разговаривал с самым сильным человеком в мире.

14

После собрания, на котором Толик уже в десятый раз рассказывал о своей победе над львом, к нему подошла Лена Щеглова. Теперь она разговаривала с Толиком очень уважительно.

— Рыжков, — сказала Лена, — у нас к тебе есть просьба. Мы хотим выставить твою кандидатуру в старосты класса. Ты как на это смотришь?

— Валяйте, — согласился Толик. — Могу и старостой.

— Кроме того, — сказала Лена, — к Первому мая мы готовим концерт для родителей. Ты обязательно должен выступить.

— А чего я буду делать?

— Ничего. Просто расскажешь про свой мужественный поступок. Ну, про льва.

— Я уже сто раз рассказывал.

— Ну и что же, — сказала Лена. — Каждый будет делать что умеет. Леня Травин, например, будет играть на скрипке.

— Я и сам могу на скрипке, — небрежно сказал Толик. — Даже почище твоего Травина.

— Ты?!

— Я. Могу еще танцевать. Могу петь. Все что угодно могу.

— И на пианино играть?

— Хоть на двух пианино.

Лена с сомнением посмотрела на Толика. Но спорить с героем ей не хотелось. Еще обидится и выступать не будет.

— Тогда приходи на репетицию, — сказала Лена.

— Я и без репетиции могу.

— А как тебя объявлять?

— Объявите, что выступает Рыжков — и все.

— Спасибо, — сказала Лена. Она протянула Толику руку. Толик взял ее ладонь в свою, и вдруг Лена закрутилась на месте и завизжала. Толик сначала не понял. А Лена, чуть не плача, трясла рукой и дула на побелевшие, слипшиеся пальцы.

— Сумасшедший! — кричала она. — Что я тебе, лев, что ли! Чуть руку не раздавил!

Толик совсем забыл, что он был теперь самым сильным человеком в мире.

До конца дня Толик неплохо повеселился. Он ходил по школе и пожимал руки. Это было очень интересно. Особенно если пожимать руки старшеклассникам. Встретит какого-нибудь десятиклассника. Тот скажет: «А-а-а, победитель львов…» Толик скажет: «Да, это я» — и протянет руку. Десятиклассник небрежно протягивает ему ладошку, а в следующую секунду начинает корчиться и плясать на месте.

После третьей перемены все уже знали, что у Толика Рыжкова стальное рукопожатие, и никто не рисковал протягивать ему руку. Бороться с ним тоже никто не хотел, потому что любого Толик швырял на землю одним мизинцем. Слава Толика росла с каждой минутой. Из незаметного четырехклассного человечка он превратился в знаменитость. Это было ужасно приятно.

Правда, были тут и некоторые неудобства. Играя на большой перемене в пятнашки с мячом, Толик чуть не насквозь пробил мячом Сашу Арзуханяна. Не то чтобы очень насквозь, но синяк под лопаткой получился здоровенный. После этого никто не захотел играть с Толиком. Все боялись. И Толик ходил по двору один со своей славой. А ребята поглядывали на него с почтением, но близко не подходили.

Лишь один Мишка, которому жалко стало, что Толик ходит один, подошел к нему и сказал:

— Ну, давай поиграем во что-нибудь.

— Чего с вами играть! — ответил обиженный Толик. — Трусы вы все, вот что.

— Никто не трусит, — сказал Мишка. — Просто ты очень сильный. С тобой неинтересно. Тебе же вот со мной в хоккей неинтересно играть. И с Ботвинником тебе в шахматы тоже было бы неинтересно играть. Он тебя в два счета обыграет.

— Я сам могу хоть трех Ботвинников обыграть, — сказал Толик, — да мне не хочется.

По старой привычке Мишка постучал пальцем по лбу, но вышло это у него как-то невесело.

— Ладно, — сказал он, — ты сначала со мной сыграй.

В шахматы Толик играть не умел. Но за последнее время он привык к похвалам и даже не представлял себе, что у него может что-то не получиться. Сам того не замечая, все подвиги, которые он совершил с помощью коробка, Толик приписывал одному себе. Он, конечно, помнил о коробке, но ведь он и на самом деле стал самым сильным и самым ловким. А из-за чего это произошло — это уже неважно.

Толику было просто смешно, что Мишка осмеливается спорить с таким великим человеком.

— Я тебя левой рукой могу на Луну забросить, — сказал Толик.

— Ты сначала меня в шахматы обыграй.

— Да я могу… Я все могу!

— Ну а в шахматы?..

— С закрытыми глазами! — гордо сказал Толик.

— Тогда приходи ко мне после уроков. Можешь даже с открытыми.

После уроков Толик, не заходя домой, отправился к Мишке. Мишкина мама покормила их ужином, и они сели за шахматную доску.

Первый ход сделал Мишка. Толик закрыл глаза и двинул пешку. Мишка усмехнулся и двинул слона. Толик двинул еще пешку. Мишка передвинул какую-то совсем неизвестную Толику фигуру.

— Можешь открывать глаза, — сказал Мишка. — Тебе мат. Называется «детский мат».

— Почему это «детский»! — возмутился Толик.

— Потому что на такой мат попадаются одни малыши. Которые совсем играть не умеют.

— Уж ты молчи, — сказал Толик. — Ты вот ко льву в клетку не полез!

— А я ничего и не говорю, — ответил Мишка. — Я и не говорю, что полез. А ты говоришь, что меня обыграешь. Вот и обыгрывай.

— Я могу и к тигру полезть!

— Я не про тигра, — сказал Мишка. — Я про шахматы.

Следующую партию Толик играл с открытыми глазами. Она закончилась ровно через пять ходов. Толик снова получил мат. Все еще надеясь на случайное чудо, Толик проиграл и третью и четвертую. После пятой партии Толик начал злиться.

— Дурацкая игра! — объявил он. — Клеточки всякие, фигурочки.

— Обыкновенная игра, — возразил Мишка. — Только тут думать надо.

— А я что — не думаю?

— Плохо думаешь.

— Значит, я дурак?

— Просто ты играть не умеешь, а хвастаешься.

— Я хвастаюсь?!

— А то я, что ли!

— Да я могу к трем тиграм в клетку залезть!

Мишка усмехнулся и стал собирать фигуры. А Толик — великий и могучий Толик! — почувствовал, что еще одна секунда — и он разорвет Мишку на мелкие кусочки. И очень хорошо, что эта секунда не настала. Толик быстро сообразил, что если он разорвет Мишку на кусочки, то ему не с кем будет рассчитаться. А как рассчитаться, Толик уже придумал. Он не позволит, чтобы над ним смеялся бывший друг, а теперь — жалкий, мелкий и слабосильный Мишка Павлов, который не может даже переломить бревно о колено. Толик сам над ним посмеется.

Толик сунул руку в карман.

— Чего ты там шепчешь? — спросил Мишка.

— Сейчас узнаешь! Ставь шахматы.

Первую партию Мишка проиграл на четырнадцатом ходу. Вторую — на пятнадцатом. Третью — на двенадцатом. Толик ходил не задумываясь. За него все само думалось.

— Толик, ты же раньше никогда не играл в шахматы, — с удивлением сказал Мишка.

— Я притворялся, — небрежно ответил Толик. — Ставь еще партию!

Мишка внимательно посмотрел на Толика и как будто хотел что-то спросить, но не спросил, потому что в эту минуту в комнату вошел Мишкин папа.

— Сражаетесь, молодежь? — сказал папа. — Одобряю. Это гораздо лучше, чем в футбол гонять. Ну и кто же кого?

— Он меня все время обыгрывает, — сказал Мишка.

— Что-то я не помню, чтобы Толя увлекался шахматами, — сказал папа.

— Я потихонечку, — пояснил Толик. — Я все время сам с собой играл.