Анна Кальма - Вернейские грачи Страница 19

Наступило долгое молчание. Юджин безучастно глядел в окно, остальные на него. Наконец Дэв Ванами, самый старший, заговорил:

— Давно ты здесь со своим родителем?

— Не, — сказал Юджин.

— Нравится тебе здесь?

— Не, — был тот же ответ.

— Гм… с тобой, видно, не разговоришься, — констатировал Дэв. Он отошел в сторону, выразительно посмотрев на товарищей. «Ну, кто следующий?» — говорил его взгляд.

Вперед выступил Рой Мэйсон. Как вполне светский юноша, он не боялся осрамиться в любой беседе.

— Послушай, друг, ты ведь учился в Штатах? — обратился он к вялому молодому джентльмену.

На этот раз Юджин только утвердительно кивнул головой.

— А здесь учишься где-нибудь?

— Не, — послышался знакомый звук.

Рой, однако, продолжал «разговор»:

— А почему, собственно говоря, тебе здесь не нравится? Ведь я правильно понял: тебе здесь не по вкусу?

Неожиданно лицо Юджина оживилось.

— Коробки дрянь! И выживают, — отрывисто выговорил он.

Школьники переглянулись.

— Ого, приятель, это уж целая речь, — сказал Дэв. — Может, теперь ты окончательно проснешься и объяснишь нам, что это за коробки, которые выживают?

Юджин покраснел и насупился.

— Нечего дурачками прикидываться, — сказал он сердито. — Коробки — это моя страсть! Я их собираю. Ну, спичечные коробки. — пояснил он. — А выживают французы. Как выйдешь, так: французские мальчишки начинают кричать: «Америкен-гумми!» Или поют: «Станцуй, американец, нам самый модный танец». Противно!

Школьники переглянулись.

— Ребята, а ведь это действительно так, — вмешался Тэд Маллори. — Вспомните, как на нас косился тот старик на станции. А этот карапуз, который шипел на нас, как утюг… Его еще та девочка в штанах остановила, а то бы он полез драться…

— А шофер такси! Вспомните шофера! — взвился Фэйни. — Нет, ребята, Юджин все правильно заметил. Послушай, ты, давай водись с нами, — обратился он к сыну майора. — Мы все дети одной божьей страны, стало быть, должны держаться друг за друга. Если мы будем вместе, нам никто не страшен. А уж эти французы, — он скорчил презрительную гримасу.

— Не, — снова сказал Юджин.

— А чего же ты хочешь? — не выдержал Тэд.

— Хочу быть один, — сказал Юджин.

Рой Мэйсон свистнул.

— Ого, приятель, ты, я вижу, с характером, — сказал он. — Тогда чего же ты испугался? Французских ребят? Тебе это не к лицу. Ты же сын военного! Или, может, старик твой такого же храброго десятка? — добавил он насмешливо.

Школьники с интересом ждали, что ответит Юджин. Однако вместо ответа тот широко и с удовольствием зевнул.

Снова наступило томительное молчание. Дэв Ванами ломал голову, придумывая, чем бы еще вызвать Юджина на разговор. К счастью школьников, на лестнице одновременно с разных сторон появились Хомер и Билл Удхауз.

— Мистер Хомер, майор Гарденер просит вас к себе вместе с вашими питомцами. Да, да, именно вместе. Он так и сказал, — повторил Билл Удхауз в ответ на недоумевающий взгляд Хомера. — Он сказал, что это удивительно кстати и что сам бог послал вас сюда.

МАЙОР ГАРДЕНЕР И ЕГО БЛИЖНИЕ

Майор Гарденер производил на редкость симпатичное впечатление. Очень бравый, начищенный, с красным лицом, словно только что крепко растертым мохнатым полотенцем, майор всегда держался так, точно позировал для фотоснимка гимнастического общества. Он гордился тем, что представляет собой законченный тип бодрого, преуспевающего американца, и любил повторять, что в нем воплощены национальные черты.

— Энергия и воля плюс оптимизм, джентльмены! Никогда не теряем бодрости и чувства юмора. Никакой расхлябанности, никакой неврастении… Мы не Европа, мы Америка.

И он добродушно похохатывал, снисходя к слабостям европейцев. Ему действительно везло в жизни. До войны он ворочал делами крупного агентства по продаже недвижимости. У него был уже солидный счет в банке, он уже переходил в разряд тех дельцов, о которых пишут в «Финансовом вестнике». Женитьба на дочери короля бакалеи окончательно упрочила его положение. В армии ему служилось легко. Он быстро нашел общий язык со своими командирами — такими же дельцами, как и он, и быстро получил повышение. По окончании войны его послали в Германию: договариваться о работе с немецкими специалистами. Поручение было щекотливое и сложное, но Гарденер его выполнил с достаточным тактом, и начальство признало за ним «дипломатические способности». Сам командующий прислал ему благодарность.

Возвратившись на родину, Гарденер почувствовал, что прежняя деятельность его уже не влечет. К тому же и дела агентства в связи с атомной паникой шли тогда неважно. Кому охота покупать недвижимость, если всюду наглядным доказательством тщеты всего земного висели снимки японского города Хиросима!

Но вот в Штатах заговорили о подготовке сил в Старом Свете, об участии американцев в политической жизни «освобожденных» европейских стран. Это показалось Гарденеру соблазнительным: ему еще никогда не приходилось по-настоящему делать политику.

А тут политику делали именно военные.

Новые цели, новые возможности возникали перед Гарденером.

Военная форма неизменно присутствовала в его мечтаниях. Нет, не маршальский жезл и не воинская слава, но что-то такое же почетное, блестящее, а главное — выгодное…

Гарденер снова предложил свои услуги военному руководству. Его встретили приветливо: он был человек проверенный.

— Мы рассчитываем, майор, на вас, на ваши способности, на ваш, так сказать, дипломатический талант, — сказало Гарденеру «руководство». — Мы создаем в Европе максимальную силу, этого требуют наши собственные интересы…

Словом, Гарденер должен понять, что нынешняя задача куда сложнее и труднее «горячей» войны. Разместить батарею, расставить орудия и людей и палить по неприятелю сможет каждый рядовой. Вниманию майора предлагались гораздо более важные, а главное — закрытые цели.

Впервые Гарденер услышал термин «психологическая война». Побороть влияние коммунистов в Европе… Укрепиться там… Упрочить влияние Штатов, в особенности во Франции.

Гарденер колебался. Ехать в радушный, нарядный, веселый Париж для развлечения — это было бы приятно во всех смыслах. А отправиться в далекий горный городок, в глубь страны, которая ощетинилась, беспрестанно твердила о своей независимости и не слишком приветливо встречала военных из-за океана, ему совсем не улыбалось. Однако майору намекнули, что его кандидатуру выдвинуло большое начальство. Это решило дело.

На прощанье начальство порекомендовало майору связаться во Франции с неким господином Фонтенаком — политическим деятелем и влиятельным финансистом. По намекам начальства можно было понять, что Фонтенак вполне свой человек, связанный со многими людьми в Штатах делами и личной дружбой. Гарденер подтвердил, что и ему знакомо это имя и что он даже сам кое-какими делами был связан когда-то с господином Пьером Фонтенаком.

— Тем лучше, — сказало начальство, — значит, если Фонтенак вас попросит о чем-нибудь, вы охотно пойдете ему навстречу, майор. Кажется, на заводах, где он главный акционер, усилилась работа красных… Вполне понятно, что Фонтенак обеспокоен. И потом, чем больше мы будем влиять на ход дел в Европе, тем это будет полезней для нас с вами, майор.

Весть о том, что предстоит жить в Европе, была встречена в семье у Гарденера с восторгом. Жена Гарденера, особа гренадерского роста, с трубным голосом и энергичными манерами, тотчас объявила, что ей давно уже была известна эта новость: некий потусторонний голос сообщил ей, что она увидит страны Старого Света. Гарденер ничуть не удивился: он знал, что жена увлекается спиритизмом, еще до рождения Юджина окончила курсы спиритов и по всякому поводу совещается с духами.

— В Париже я познакомлюсь со знаменитым Лавиньером, он введет меня в тамошние клубы, я буду присутствовать на спиритических сеансах, — с упоением перечисляла миссис Гарденер.

— Но, дорогая, мы будем жить не в Париже! Мы отправимся в маленький провинциальный городок Верней, — пробовал спустить жену на землю майор Гарденер.

Но энергичная спиритка продолжала твердить свое. Во Франции ей, может быть, удастся, наконец, найти родственную душу, которая поймет все ее запросы. А то в наш ужасный век все стали такими циниками (язвительный взгляд в сторону майора), что подлинно утонченной натуре просто нет места в мире. И миссис Гарденер отправилась сообщить новость своему отпрыску.

Знакомый нам по предыдущей главе Юджин был на редкость флегматичный и ко всему равнодушный подросток. Отец мечтал сделать из него преуспевающего молодого американца — спортивного, делового, энергичного. Однако Юджин по своему темпераменту никак не подходил к такому идеалу. Он наотрез отказался заниматься каким бы то ни было спортом, учился неохотно и вяло, не проявлял никакой жизнерадостности и увлекался только коллекционированием спичечных коробок. Коллекция коробок заполняла все шкафы и ящики его комнаты. Услышав от матери, что отцу предложили службу во Франции, Юджин, который в эту минуту был занят сортировкой дубликатов своей коллекции, спросил довольно равнодушно: